Одаренный: адъютант (СИ) - Волков Тим - Страница 35

— Что вы... — только и успел произнести я.

Девушки быстро зашли в воду. Начали плескаться в воде, брызгая друг друга, смеясь. Я невольно залюбовался этим зрелищем. Посмотреть было на что — формы у девушек что надо.

Близняшки, наигравшись, приступили ко мне. Схватив мочалки и мыло, они двинули ко мне. Принялись тереть мне спину, руки, живот. Я позволил им мыть себя, окончательно расслабившись. От их миниатюрных ладоней не ускользнула ни одна часть моего тела. Я пытался держать себя в руках, но мужское естество воспряло, вызывая улыбки смущения у близняшек. А что они хотели?

Впрочем, смущение у них длилось не долго. Мочалки и мыло полетели прочь, девушки принялись обмывать меня руками, словно бы случайно прикасаясь к вздыбленному месту. А потом и вовсе принялись инспектировать свою работу, проверяя чистый ли я. Особое внимание уделили животу и всему, что было ниже.

Такая ванна и вправду оказалась очень расслабляющей, потому что когда я вышел через полчаса из нее, то был расслаблен на всех сто процентов. На лице играла глуповата улыбка. Следом вышли близняшки. Они тоже были довольны проделанной работой.

Девушки быстро оделись, шмыгнули из комнаты. Через минуту прикатили столик, заставленный едой.

— Вам нужно подкрепиться, господин Пушкин! — сказал одна.

— Вот, выпейте! — произнесла другая, протягивая мне стакан с ледяным напитком.

Я благодарно принял его, в два глотка жадно выпил. Потом оглядел стол. В животе после такой помывки было пусто и дико хотелось есть. Мне принесли корзину с фруктами, и несколько тарелок с едой — нежнейшая ветчина, тонко нарезанная, аппетитно блистающая прослойками жира, несколько сортов сыра, черная икра, поджаренные тосты.

Я с аппетитом поел, а потом без сил плюхнулся в кровать. И тут же уснул.

Утром меня разбудили близняшки, причем весьма интересным способом. Я не сразу сообразил, что происходит, остатки сна еще витали в голове. Лишь почувствовал, что ниже живота идет какое-то шевеление. И приятная истома растекается по телу. Что?

Я откинул одеяло и увидел девиц, абсолютно голых, которые ласкали меня, игриво при этом посмеиваясь.

Гостям тут рады.

Закончив с близняшками и приняв душ, я вышел из своей комнаты и спустился в гостиную. Там меня уже ждал Прутковский за накрытым столом.

— Доброе утро, Александр Федорович! Присаживайтесь. Кофе?

— Спасибо.

Мне налили кофе.

— Я взял смелость и написал пригласительные билеты. Вы не против?

— Это хорошо. Надеюсь, никто не откажет прийти.

— Я постарался изложить суть дела, но лишнего ничего не сболтнул. К тому же кое-кого обзвонил из гостей, чтобы еще раз намекнуть, что бал будет не простой. Думаю, все получится и все будут сегодня вечером у вас в поместье.

— Искренне на это надеюсь.

Мы перекусили без особого аппетита, поговорили о пустяках. Потом Прутковский начал собираться, желая объехать кое-кого из приглашенных лично, чтобы объяснить ситуацию тет-а-тет. Я хотел поехать с ним, но он убедил меня, что нужно остаться. Выходить на улицу опасно.

Я нехотя согласился.

Весь день, пребывая в доме Прутковского, я то и дело отбивался от близняшек, которые караулили меня на каждом углу. Они были ненасытны и устроили за мной настоящую охоту. Один раз им все же удалось меня выследить и затащить в спальню. Пришлось капитулировать и отдаться им на милость.

Однако это позволило хоть немного отвлечься от грустных мыслей и дождаться вечера. Вернулся Прутковский и сказал:

— Пора.

Мы двинули в имение Пушкиных на бал.

Гости были растеряны, им явно сейчас было не до развлечений, балов и маскарадов. Еще бы, их всех вывели из игры, из уважаемых аристо за один миг превратили в обычных людей, уровня бояр средней руки, а то и еще ниже.

Но надо отдать должное Прутковскому, он сумел написать такой текст для пригласительного билета, что пришли практически все. Тонкими намеками о цели бала было пронизано все послание, но ни единым словом он не раскрыл сути. Он оставил призрачные намеки, которые поняли только те, кому нужно было это понять.

И гости пришли.

Тут были князья и думные, законотворцы и даже министры, многие сбились в кучки и о чем-то грустно разговаривали, иногда тяжело вздыхая. Впрочем, темы для бесед у всех были одни. Все пили виски, но делали это словно автоматически, не смакуя вкус и глубину аромата. Казалось, подсунь им дешевое пойло — не заметят разницы.

Я попросил отца все сделать без лишнего пафоса, скромно, но отец, кажется, меня не услышал. Во внутреннем дворике играл струнный оркестр из семнадцати человек. Репертуар подобрали соответствующий поводу бала — живо, бодро, но с налетом минора играли они марши и сонеты. В углу стояло несколько теноров, ожидая своей очереди. Значит, самое интересное будет в конце вечера.

Я ходил среди людей, здороваясь со всеми, пытаясь уловить их настроение. Мне казалось, что каждый из присутствовавших не чувствовал себя сейчас комфортно. Все были напряжены. Я попытался заговорить с одним гостем, но удалось лишь произнести дежурные приветствия. Намеки на какие-то государственные вопросы тут же закончились глухой стеной. Всё понятно. Все боялись. После того, что случилось, после громкого изгнания никто никому уже не доверял. Они были не в курсе всех событий и потому думали, что это происки их конкурентов. Каждый смотрел друг на друга с подозрением. И атмосфера на балу медленно накалялась.

Поймав взглядом Прутковского, я двинул к нему. Дионисий Егорович с кем-то оживленно разговаривал, но увидев меня, тут извинился и отошел от собеседника.

— Что-то настроение у всех не для теплых бесед, — кисло произнес я.

— Заметил, — кивнул Прутковский. — Все боятся. Сейчас с Романовым говорил, так тот и слышать не хочет про политику. Начал ему говорить про то, чтобы начать действовать, так он посмотрел на меня как на революционера. Я уж невольно подумал, что он сейчас в жандармерию побежит на меня докладывать.

— Их можно понять. Доверять теперь они никому не могут. Да и обстановка не располагает, — я раздраженно взглянул на оркестр. — Нужна более интимная обстановка, располагающая к беседе.

— Так может, соберем их всех в такой комнате? — тут же предложил Прутковский. — Под предлогом дегустации сигар. Я как раз коробочку взял.

Дионисий Егорович похлопал себя по карману, в котором выпирало что-то прямоугольное.

— Отличная идея!

Собрать основной костяк обездоленных решили на втором этаже, в гостиной комнате. Там обстановка располагала. Был камин, мягкая удобная мебель, бар. Главы рода, не подозревая об истинных причинах сбора, расположились в комнате, стали живо обсуждать тему собрания.

— Дионисий Егорович, я помню ваши прошлые лекции по сигарам — это было незабываемо! — произнес высокий курчавый мужчина в сером фраке — князь Романов. — Я даже заказал коробку сигар той марки, что вы мне рекомендовали.

— «Давидов Диадема»? — спросил Прутковский.

— Она самая! Великолепный вкус!

— Согласен с вами.

— А что же мы сегодня будем дегустировать?

Пртуковский взглянул на меня, я кивнул — нужно было начинать основную тему не сразу, дать собравшимся расслабиться еще больше.

— А сегодня у меня премиум-класс, господа, сигары «Отец Гарсия».

Прутковский достал коробочку, продемонстрировал всем. Присутствовавшие зачаровано глянули на упаковку. Дионисий Егорович раскрыл ее, показывая всем толстые коричневые сигары.

— Угощайтесь.

Все осторожно взяли по одной. Но раскуривать не спешили — знали, что сначала Прутковский усладит их слух необходимой информацией. И он не подкачал.

— Произведена сигара на южных склонах Хутикальпы, — начал Дионисий Егорович. — Жаркое солнце, но особый влажный климат в низинах гор дают удивительный урожай листа табака. Хутикальпа — место невероятное. Там растет огромное количество сортов табака. Наш же сегодняшний «Отец Гарсия» изготавливают из трех. Покровный лист с одного склона, где влажность больше, основа — из средних высот, связующие листы — из верхогорья, где больше солнца и ветра. Этот ветер, вольный и соленый, кажется, даже ощущается во вкусе — вы в этом сами убедитесь. Все сделано гармонично, каждый сорт табака не перебивает, а говорит со всеми в одном хоре. Если понюхать сигару, то почувствуете акценты сушеных трав, копченой кожи и душистого черного перца. Втяните глубже.