Сортировка (СИ) - Ра Юрий - Страница 10

Как ни странно, но информация, получаемая из многочисленных документов на удивление складно ложилась в мою голову. Вообще, порой появлялось чувство, что раньше я, ну или некая часть меня работала в схожих условиях. Чуть ли не дежурным по сортировочной станции, пусть и не этой, но похожей по размерам.

— Эй, специалист, ты там хоть чего понимаешь? Зачитался, притих как мышь под веником — не удержался Юдин.

Я уже более шести часов сидел за спинами дежурных рядом с девушкой оператором и вглядывался то в нормативные документы, то на пульт. Действительно, глубоко погрузился. И задницу отсидел, и ноги затекли, и на мочевой пузырь давит. Надо пройтись размяться. Только отвечу, чтоб не приняли за невоспитанного или высокомерного человека.

— Да чего тут не понимать, станция как прочие, никакого космоса с черными дырами или бермудских треугольников пока не нашел.

— Ха! Это верно, что пока. Погоди, начнёшь сам работать, будут тебе и черные дыры, и треугольник как минимум один. На грузовой двор маневровый тепловоз пошлешь, и всё — с концами!

— Это как?

— А на грузовом дворе нет над ним нашей власти. Там только составитель решает, что нужно делать и как долго он будет переставлять вагоны. И стрелки ручные, и пути не централизованные.

— Это я еще не дошёл до грузового двора.

— То-то! А то ишь, станция ему не космос… Так и ты не Гагарин поди.

Да, в дневную смену работать нормально, хоть и долгое это дело — двенадцатичасовая смена. Ладно я, сижу сзади да документацию изучаю, а вот дядьки всю смену не умолкают: дают задания, проверяют правильность восприятия команд, да всё не своими словами, а строго по регламенту. Ну как строго, не без вольностей, но в пределах разумного. Только что досталось на орехи Ленке — оператору при дежурном. Она отвлеклась на доклад по селектору поездному диспетчеру и не услышала команду Юдина машинисту поезда на осаживание состава. Ух как он разорался!

— Ты что, овца тупая, не объявила по громкой связи, поезд вагонами вперед пошел! А вдруг подавим кого на парке!

— Вы не говорили мне!

— Ты должна была слышать, как я команду машинисту отдал!

— Я с диспетчером разговаривала!

— У тебя два уха! Одним в трубку, другим меня слушаешь, третьим Курдюкова! Чтоб последний раз!

— Я сейчас объявлю.

— Сиди уже! Я сам объявил.

— Так какого…

— А для порядка, чтоб не спала. И в глаза мне смотри!

— Так вы ж ко мне спиной сидите, Владимир Федорович. И вообще, не кричите на меня, я вам не жена.

— Выкручивайся как-то, ты оператор. Это как жена, только на двенадцать часов и за зарплату.

Реально, дежурные слушают эфир по трем каналам, диспетчеров, оператора, дежурных стрелочных постов, друг друга, рассказывают анекдоты в свободное время, да еще мне ухитряются пояснять свои действия. Гай Юлий Цезарь рядом с этими монстрами выглядел бы бледно. Опять же про него рассказывают, что он мог делать три дела одновременно, но никто не уточняет, с каким результатом. А тот правитель вполне мог так косячить, что простым смертным и не снилось. Да что мог — точно напортачил сильно, его ж подчиненные зарезали прямо на рабочем месте за что-то. Наверняка за косяки.

Первая ночная смена далась мне с диким напрягом — после двух часов ночи я перепробовал всё — попить водички, умыться холодной водой, выйти на улицу подышать и сделать зарядку, отжаться раз двадцать. Бодрости не прибавляло ничего. Зато объявления по громкой связи для работающих на парках в ночи звучали особенно громко. А ближе к трём часам дежурные подговорили Ленку почитать «Отче наш». Оказалось, что так здесь называют памятку по охране труда, и читать её положено днем. Зачитываемые ночью правила означают, что на станцию с проверкой заявилось начальство.

— Вот пусть теперь побегают, а то забились по норам, храповицкого дают — ржет Юдин.

— Ленка, тебе не стыдно, народ же пугаешь своей молитвой — добавляет Курдюков.

— Так вы ж сами велели читать!

— А ты и рада поиздеваться над народом.

— Да тьфу на вас!

— Это мы еще сирену не включали.

— Окститесь, половину же города перебудите.

— Да ладно, не буду.

Оказалось, что в помещении поста управления станцией висит рубильник от сирены оповещения всего железнодорожного узла о воздушной тревоге. Раз в год её положено проверять, но даты проверки нигде не расписаны. Так что скучающие командиры станции иногда включают её просто так, якобы для проверки. А весь город вздрагивает в непонятках — это так весело! Я только одного не могу понять — когда эти люди успевают заскучать с таким ритмом работы.

Офигеть! Я с трудом додержался до восьми утра, чтоб свалить домой и не свалиться по пути, но мне объяснили — это еще не конец, сваливать рано. После ночного дежурства руководство смены в лице двух дежурных по станции и двух маневровых диспетчеров остаётся на доклад о прошедшей ночи. Что успели к дневной смене подготовить, как сработали, где накосячили, ладно ли с дисциплиной. И главным в смене является не дежурный, как мне заливали, а именно маневровый диспетчер. Понял, запомню — не всему тут можно верить, старшие товарищи порой пускают дезу. Но принципиально не понравилось другое — с учетом предсменного инструктажа и утреннего доклада трудовая ночь у командиров-движенцев длится не двенадцать, а все тринадцать часов. Мой тяжелый вздох развеселил коллег, заканчивали доклад мы на веселой ноте.

— Молодой, ты с нами после смены пивка засадишь? Тут по пути.

— Вы офигели! Да я сейчас прямо на ступенях упаду и засну.

— Да, слабая пошла молодежь, пойдем составителей покличем, как раз небось помылись и выходят.

Блин, я чего-то не понимаю! Как так? Одни всю ночь, не закрывая ртов управляли процессом, другие всю ночь висели на вагонах, расцепляли вагоны, бегали по щебенке… а потом пить пиво? Этот народ не победить!

Глава 6 На путях

Проснулся в своей комнате ближе к вечеру голодным невыспавшимся и с тяжелой башкой. Организм, шокированный такими условиями труда, после отработанной смены на последнем издыхании дополз до койки, а потом упал на неё и, сука такая, не мог заснуть часа два! За что?!

— Хренов мозг, ты устал? Так спи, чего тебе надо? — А он такой:

— Я слишком устал, чтоб нормально отдыхать. Ты издевался надо мной, теперь моя очередь продемонстрировать тебе, Петр, всю гнусность твоего поведения. Мучайся и запоминай. Еще одна такая ночь…

— Идиотский организм, да у меня впереди годы такого труда! Каждая вторая смена будет ночная. Привыкай, ты не на курорте.

— Мне такой график не подходит, Петр. Сделай что-нибудь.

— Спи уже, организм!

И он заснул. Я тоже, но пару часов мы с ним упустили. Проснувшись ближе к вечеру, задался вопросом: «А сколько сейчас времени? А то дома из пожрать всё настолько скромно, что постящийся монах бы всплакнул» И я еще не знаю, когда закрываются местные продуктовые магазины. Это такая эпоха, где «Всё на благо человека и всё во имя человека». А раз продавец тоже человек, то магазины закрываются где-то в восемь вечера, где-то в девять. А тот круглосуточный дежурный магазин, в который Семен Семеныч Горбунков ездил на такси, остался в комедии Гайдая. Память подсказывает — в этом городе, а заодно и во всей области ни одного дежурного магазина нет.

Отоспавшись и кое-как придя в себя я неожиданно выяснил, что выходной закончился, и завтра опять надо идти на смену. Постойте! У меня после ночи по графику двое суток отдыха, где они? Начал искать их с помощью календарика и выяснил, что первые сутки я банально продрых, а вторые чесал пузо, отходя от двух смен на станции.

— Как же тяжело работать, народ! И что, мне теперь всю жизнь корячиться? — Но изнутри кто-то добрый и родной начал успокаивать:

— Да ты не истери, пообвыкнешь, втянешься со временем, все так живут и ничего…

— А я может не хочу, чтоб «ничего», я хочу долго и счастливо, такого варианта нет?

— Парень, ну ты же не в сказку попал. Да и в сказке не всё радужно бывает. Хорошо, если ты тот рыцарь, который победил дракона. А если окажешься в том десятке, который он до этого проглотил? Да и про Иванушку-дурачка сказка с подвохом.