Первый инквизитор (СИ) - Селезнев Дмитрий - Страница 3

— Еле-еле, вопросов куча…

Когда подошли командиры рот, я чуть успокоился, потому, как по их словам результаты первого дня работы у всех были так себе. Мы зашли в кабинет комбата.

Командир батальона сидел и что-то… писал на бумаге!

— Садитесь, товарищи. Живы, студенты?

— Так точно, товарищ майор — почти хором ответили мы, но сами поняли, что немного слукавили.

— Отставить. На оперативках, до того как я произнесу «приказываю», общаемся без чинов, по имени отчеству. Докладывайте, какие проблемы. Что вы успели сделать — я и так вижу.

Доклад начали от младших по званию к старшим. Командиры взводов вывалили все, что у них не получилось, не успели, комбат кивал и что-то помечал у себя в планшете. Я решил ограничиться наиболее важными проблемами, потому как все успеть было не возможно.

— Наиболее серьезной проблемой вижу боевое слаживание. Курс подготовки заявлен всего три недели, по уставу положено три месяца, а практика показывает, времени на подготовку всегда мало.

— Какая у тебя практика, студент? — комбат ухмыльнулся. — Но ты прав, и это касается всех. Что еще?

— Мало огневой подготовки. Все бойцы из запаса, практической стрельбы давно не было. Я бы уделил все три недели огневой и тактическим учениям. Я имею в виду — в рамках своего взвода. У меня лично нет опыта десантирования. Вообще нет. Пока все.

Командиры рот были немногословны и конкретны, в основномс предложениями, типа моего. Потому что техобслуживание техники — это день или два, и тратить на него регламентную неделю было бы в нашем положении непростительно расточительно. Да и строевую подготовку все предлагали вообще убрать.

— Все равно до парада не доживем. — Мрачно пошутил капитан первой роты и тут же сам сплюнул через левое плечо и постучал себя по лбу костяшками пальцев.

— Понято. — Комбат встал, потянулся, прошелся вокруг стола, сел на свое место. — Приказ есть, будем исполнять. Информация из штаба бригады: батальон готовим по ранее утвержденному плану. Далее, сведения о противнике. Особой важности. Допуск только у офицерского состава. Для остальных — мятеж против метрополии в целом, повстанцы с легким вооружением и всё такое.

Он ткнул в свой планшет, открывая нам доступ к справке главного разведывательного управления генерального штаба. Сказать, что мы удивились, начав чтение, значило ничего не сказать.

— У вас десять минут на ознакомление с информацией, все остается только в моем планшете, доступ будет закрыт. Приказываю соблюдать секретность, особое внимание уделить общению с гражданскими — друзьями, родственниками. Все через вас. Никаких личных средств связи. Вопросы есть? Вопросов нет.

Ровно в назначенное время планшет комбата отключил нас от документа.

— Сейчас всем спать.

Я упал на кушетку в своем кабинете, провалившись в сон еще в полете.

Любой военный лагерь похож на все другие. Физическая подготовка, упражнения с оружием, физическая подготовка. И еще строевая подготовка.

Мне повезло, у меня были не новобранцы, не призывники, и не ополчение. Бойцы запаса космодесантных войск! Я решил немного схитрить и провел контроль знаний у сержантов. Они знали и умели все, что нужно. Распределив их по группам, я сам по очереди присутствовал на всех занятиях — проверять и контролировать. Сержанты вели себя отлично — опыт не пропьешь.

Я провел занятие по личному оружию, пистолет, лазерный автомат, ручные гранаты, снайперская винтовка — устройство, разборка, сборка, устранение типовых неисправностей — быстро, четко, без подсказок и заглядывания в наставления. Парням было не лишним все это напомнить. Заодно и себе уверенности добавил.

— Молодец, что не самоустранился, — комбат дернул меня с физической подготовки к себе в кабинет. — Есть вопросы?

— Да вроде нет.

— Студент, епта… — протянул он

— Вопросов нет, товарищ майор!

— Садись. Из твоего мира тишина. Пробил, где мог — ничего.

Я вздохнул, но раскисать сил не было. Набравшись смелости, я выдал:

— Я специалист по противнику… в своем роде.

Тут надо оговориться, что я хоть и работал четыре года над курсовыми, докладами и статьями по истории одной из самых нелепых войн в истории человечества, но диплом решил писать на другую тему. На нашем уровне я был лучшим из доступных специалистов-теоретиков по проблеме. Как бы это ни было смешно.

— Давай коротко, студент.

Я смог изложить свое «коротко» за час. Не сказать, что получились божественные откровения. Это точно. Комбат меня выслушал, изредка задавая вопросы.

— Неожиданно. Не знаю, чем нам это поможет. Можешь идти.

— Есть идти!

Спустя пару недель мой взвод уже был похож на кое-что. Сказалось то, что это были все-таки бывшие десантники, а не молодое пополнение. Парни стреляли сносно. Я был приятно удивлен, что тоже чаще попадал в цель, чем мимо. Физподготовка была в пределах допустимых отклонений. Ну и тактика действий в составе отделений и взвода. Занять огневые позиции и открыть стрельбу успевали в пределах норматива. Высадка из БТРа за положенные секунды никак не получалась. Не просто выпрыгивали, еще и с оружием. А станковый гранатомет «Погост» непригоден для ручной переноски абсолютно. Большой, тяжелый и разрогатившийся как осьминог на сковородке. Это еще в наставлении названо «компактная укладка». Тактических нормативов бесчисленное множество. Бой в условиях города, в лесу, ночной, в условиях невесомости. Конец каждого дня был одинаков — отключиться на койке до будильника.

Все это звучит немного скучно, но нагрузка рутины была такая, что я даже душ принимал с трудом, засыпая под струями воды. Все время хотелось спать. Энергетики никто не давал, что бы организм к ним не успел привыкнуть. Дневной отдых отменили. У бойцов даже сил не было ворчать, когда по утрам мы бегали вокруг учебного центра.

***

— К машине! Быстрее! — я уже не мог говорить спокойно, почти все команды выкрикивал в эфир. Батальонная сеть была забита сообщениями, планшет с тактической схемой в руки взять было некогда.

На дисплее шлема я видел, как мои десантники высыпались из своих бронемашин, фланговые расчеты заняли позиции почти по схеме, остальные тоже действовали безошибочно. Едва я успел это отметить, как кругом начали рваться мины. Их вой не было слышно за грохотом авиаудара, нанесенного нашими «грачами». Но, когда осколки застучали по броне, я инстинктивно втянул голову в плечи — привычки еще не было. Первые доклады о раненых — всего двое. Неплохо, потому что наши позиции обстреливали с момента нашего выхода на них.

— Вправо — сто, влево — сто! — проорал я, надеясь, что мои парни успеют выбраться из зоны удара до следующего залпа.

Мой бэтээр прыгнул назад из импровизированного укрытия в виде воронки, и тут же водитель рванул вперед и влево, объезжая пристрелянную зону.

— Овца один! Контакт! Ориентир пять, вправо двести, коробочка! — позывные нам выдал комбат, с чувством юмора у него было все в порядке. Первое отделение засекло противника на участке прорыва. Значит, соседняя рота уже не держит позиции. Печально.

— Овца четыре! Контакт! Ориентир десять, дальше сто, две коробочки, пешки, дальше пятьдесят, много!

— Овца три! Контакт! Коробочки по фронту! Пешки, дальшепятьдесят!

— Баран овцам, огонь по готовности! — мой позывной доставлял мне отдельное удовольствие.

Надо было затыкать прорыв, и держаться. По тактическим нормативам пять минут встречного боя на неподготовленной позиции, а потом взвод перестанет существовать как боевая единица.

— Овца один, ящик подбит! — Ага, минус бэтэр. — Веду огонь, коробочки по всему фронту.

По всей видимости нас прорывает даже не танковая рота, а целый батальон — я уже вижу на карте отметки больше трех десятков наступающих танков, отметки пехотинцев давно перевалили за две сотни. Артиллерия, поддерживающая наступающих, уже перенесла огонь с наших позиций вглубь обороны. Ну и ничего страшного — там все равно никого нет. Мы единственный резерв батальона и последний резерв бригады. И судя по накатывающим на нас танкам, этот длинный день скоро кончится.