Сердце зимы - Джордан Роберт - Страница 16

Седоватый крепыш сплюнул.

– Не знаю, у Колодцев я не был, но побывал на юге, против Шончан. – Выговор у него был андорский. – Видать, ягнятам не так понравилось на скотобойне, как в амбаре.

Логайн сложил руки на груди и слушал, не вмешиваясь в разговор. Его непроницаемое лицо, точно маска, скрывало все мысли. А потом он спросил:

– А тебя, Канлер, беспокоит скотобойня?

Андорец поморщился, потом пожал плечами.

– По-моему, мы туда прямиком и идем. Раньше, позже, все там будем, Логайн. Особого выбора у нас вроде и нет, но смеяться над этим я бы не стал.

– Это от настроения зависит, – негромко заметил Логайн. Он обращался к человеку, которого назвал Канлером, но согласно закивали все остальные.

Логайн, бросив взгляд за спины мужчин, заметил Тувин и Габрелле. Тувин всем своим видом постаралась показать, что ничуть не подслушивала, а сама мысленно твердила услышанные имена.

– Здесь холодно, ступайте в дом, – велел женщинам Логайн. – Сделайте себе чаю, согрейтесь. Я приду, как только смогу. И не трогайте мои бумаги.

Знаком подозвав к себе Аша’манов, он повел их по улице в ту сторону, откуда появился Каджима.

Тувин разочарованно скрипнула зубами. Хоть у нее и не получилось сопровождать Логайна туда, где проходила подготовка, мимо так называемого Древа Изменников, где на голых сучьях больными плодами торчали отрубленные головы, и понаблюдать за тем, как мужчины учатся уничтожению с помощью Силы, тем не менее она надеялась, что придет день, когда она сможет свободно бродить где вздумается и разузнает побольше. Тувин и раньше слышала, как мужчины упоминают «дворец» Таима, и сегодня рассчитывала увидеть его и, может, хоть одним глазком взглянуть на человека, чье имя обрело столь же мрачную славу, что и имя Логайна. Вместо этого она покорно шагнула вслед за Габрелле за красную дверь. Сопротивляться бесполезно.

Войдя, Тувин обвела внимательным взором переднюю, а Габрелле тем временем повесила плащ на колышек. Внутри Тувин ожидала увидеть нечто грандиозное, соответствующее славе Логайна, пусть внешне дом его и выглядел неказисто. В сложенном из нетесаного камня очаге горел огонь. Голые половицы, длинный узкий стол, простые стулья. Внимание ее привлек письменный стол, отличавшийся несколько лучшей отделкой, чем прочая мебель. На нем стояло множество закрытых шкатулок для писем, валялись кожаные папки с бумагами. У Тувин буквально зачесались руки, но она знала, что, даже усевшись за стол, не сможет и пальцем коснуться ничего, кроме ручки и стеклянной чернильницы.

Вздохнув, Тувин двинулась за Габрелле на кухню, где дышала жаром растопленная железная плита и на низком шкафчике возле окна стояли грязные тарелки с остатками завтрака. Габрелле наполнила чайник водой и поставила на плиту, затем из другого шкафчика достала зеленый глазурованный заварник и деревянную чайницу. Тувин бросила плащ на стул и села за квадратный стол. Чаю ей вовсе не хотелось – разве что вместе с завтраком, на который она не успела, – но пить придется.

Глупая Коричневая принялась болтать, одновременно возясь с посудой и чаем, будто довольная жизнью фермерская женка.

– Я уже о многом разузнала. Логайн – единственный полный Аша’ман, кто живет в самом поселении. Все остальные живут у Таима во «дворце». У них есть слуги, но Логайн нанял жену одного из тех, кто проходит обучение. Она готовит для него и убирается. Скоро она придет, а поскольку она считает, что благодаря ему восходит солнце, нам лучше к ее приходу закончить мало-мальски важные разговоры. Он нашел твой бювар.

Тувин почувствовала, как ледяная рука стиснула ее горло. Она постаралась скрыть свое потрясение, но Габрелле смотрела на нее в упор.

– Он сжег его, Тувин. После того, как все прочитал. Кажется, он думает, что сделал нам одолжение.

Рука ослабила свою хватку, и Тувин сумела вздохнуть.

– В моих бумагах был приказ Элайды. – Она откашлялась, чтобы избавиться от хрипоты в голосе. Приказ Элайды гласил – укротить всех обнаруженных здесь мужчин, а затем сразу же повесить, без судебного разбирательства в Тар Валоне, какового требует закон Башни. – Она требовала применения суровых мер, и эти мужчины могли отреагировать сурово, если бы узнали о содержании приказа. – Несмотря на исходящий от плиты жар, Тувин пробрал озноб. Эта одна-единственная бумажка могла дорого обойтись им всем – их могли бы усмирить и повесить. – А зачем ему делать нам одолжение?

– Не знаю, Тувин. Он – не злодей, как, в общем-то, и большинство людей. Может, в этом и все дело. – Габрелле поставила на стол тарелку с хрустящими булочками и еще одну, с белым сыром. – Или же в том, что эти узы гораздо больше сходны с узами Стража, чем мы полагаем. Может, ему не хотелось испытать, что будет, если нас обеих казнят.

В желудке Тувин все перевернулось, но булочку она взяла как ни в чем не бывало.

– Подозреваю, «сурово» – еще мягко сказано, – продолжала Габрелле, ложечкой засыпая чай в заварочный чайник. – Я заметила, как ты дернулась. Разумеется, они пошли на риск, приведя нас сюда. Пятьдесят одна сестра! И пусть на нас наложены узы, но они должны опасаться, что мы отыщем способ обойти их приказы, какую-нибудь щелку, которую они проглядели. Ответ очевиден – если мы погибнем, гневу Башни не будет предела. А раз мы живы и в плену, даже Элайда станет вести себя осмотрительно, – она засмеялась, негромко и весело. – Ну и лицо у тебя, Тувин. По-твоему, я все время только и думала, как бы запустить пальцы в шевелюру Логайна?

Тувин захлопнула рот и отложила нетронутую булочку. Все равно холодная и черствая на ощупь. Пожалуй, это было ошибкой – считать Коричневых оторванными от мира, погруженными в свои книги и исследования и не замечающими больше ничего вокруг.

– Что еще ты видела?

Габрелле, все еще держа ложку в руке, села за стол напротив Тувин и наклонилась к ней.

– Их стена, может, и будет мощной, когда ее закончат, но здесь полно трещин. Есть клика Мазрима Таима, есть сторонники Логайна, хотя я не уверена, отдают ли оба себе в этом отчет. Возможно, существуют и другие группировки, и, конечно, найдутся и такие мужчины, которые ни о чем не ведают. Пятьдесят одна сестра – ужели мы не можем воспользоваться этим обстоятельством, даже и при узах? Второй вопрос – что мы от этого получим?

– Второй вопрос? – переспросила Тувин, но собеседница ее молча ждала ответа. – Если мы сумеем вбить клин в щели и расширить их, – наконец промолвила она, – мы рассеем по миру десять, пятьдесят, а то и сотню банд, каждая опаснее любой виденной нами армии. Чтобы переловить всех, потребуется целая жизнь, и мир может постигнуть нечто вроде нового Разлома, и это тогда, когда грядет Тармон Гай’дон. Именно так, если этот пресловутый ал’Тор и в самом деле Возрожденный Дракон. – Габрелле открыла было рот, но Тувин отмахнулась. Весьма вероятно, он и есть Возрожденный Дракон. Впрочем, в данный момент это вряд ли имеет значение. – Но если мы не... Подавить бунт, собрать всех сестер в Башню, отозвать всех ушедших на покой сестер – и то не знаю, сумеем ли мы все вместе уничтожить это место. Полагаю, при этом погибнет половина Башни. А какой первый вопрос?

Габрелле откинулась на спинку стула, лицо ее вдруг стало усталым.

– Да, решить не просто. И каждый день они приводят еще больше мужчин. Полагаю, пятнадцать–двадцать с того дня, как мы здесь.

– Габрелле, довольно шутки шутить! Что за первый вопрос?

Взгляд Коричневой сестры стал пронзительнее, она окинула Тувин долгим взглядом.

– Скоро первоначальный шок пройдет, – в конце концов произнесла она. – И что потом? Власти, данной тебе Элайдой, больше нет; поход окончен. И первый вопрос: едины ли мы, пятьдесят одна сестра, или вновь превратимся в Коричневых и Красных, Желтых, Зеленых и Серых? И отдельно – бедная Аяко, которая горько жалеет, что Белые настояли на участии в походе сестры от их Айя. Самое высокое положение среди нас занимают Лемай и Десандре, – Габрелле предостерегающе взмахнула ложкой. – Единственный для всех шанс удержать единство – это нам с тобой публично признать главной Десандре. Мы должны так поступить! Во всяком случае, это будет началом. Надеюсь. Если мы сумеем объединиться хотя бы еще с несколькими, начало будет положено.