Красный рассвет. Черный отряд (СИ) - Извольский Сергей - Страница 21

– Ты так уверен, что последует более серьезная атака?

– Более чем. Добром не кончится.

– Я учту твое мнение. Сейчас полетели, нас в Москве ждут.

– Кто?

– Машина ждет. По дороге расскажу.

Глава 8

– Кс-кс-кс… Кс-кс-кс-кс-кс…

Алиса сидела у подвального окошка и подманивала кошку. Переноска с едой внутри стояла рядом, дверца была открыта. Трехцветная кошка, явно бывшая домашняя, но сейчас запуганная улицей и опасающаяся людей, понемногу приближалась. Она уже, принюхавшись и уступая перед голодом, неуверенно ступила передней лапой на порог переноски.

Раздавшийся телефонный звонок прозвучал довольно громко, спугнув кошку, только хвост мелькнул.

– Бл… блин, – едва не выругалась Алиса.

Похоже, придется спускаться в подвал этой хрущевки. Всех котят оттуда выловили еще три недели назад, а вчера пришла заявка о приблудившейся туда же кошке. Где брать ключи у домоуправа Алиса знала, просто хотела управиться побыстрее, поэтому и попробовала проверенный трюк с переноской.

Почти удалось. Но почти, как говорится, не считается.

Алиса поднялась и продравшись через густые кусты сирени отошла от подвального окошка. Посмотрев на высветившийся на экране незнакомый номер, она недоуменно пожала плечами и ответила на звонок.

– Слушаю, – сдерживая раздражение, ровным голосом ответила девушка.

– Алиса. Это я.

– Кто я? – спросила машинально, еще до того, как узнала звонившего. Странный был голос, пустой какой-то, сразу не поняла кто это.

– Твой отец.

– Слушаю тебя, папа, – в голосе Алисы прозвучали ледяные нотки.

С отцом они, за последние месяцы после произошедшей ссоры, общались лишь изредка. Несмотря на вроде как примирение, между ними словно выросла ледяная стена, так что темы для общения если и были, то исключительно утилитарные.

– Алиса, я сейчас на даче в Раздорах, есть разговор. Приезжай.

– Ты же знаешь, что я не могу находиться под одной крышей с твоей семейкой.

– Вчера вечером я избил Альберта, сломал ему руку и челюсть. Сегодня вечером меня вызывают на допрос, а Татьяна уже подала заявление на развод.

– Так это меняет дело! – вспомнила Алиса недавно услышанный анекдот и одобрительно поджала губы. – Что за ярко-красная комета в небе взорвалась, что ты…

– Алиса. Приезжай.

– Хорошо, буду через час.

Алиса убрала телефон, нашла в соседнем дворе старшего волонтерской команды, с которой участвовала в деятельности по отлову бродячих кошек и сообщила что уезжает по делам неотложной необходимости. После направилась на стоянку к своей машине.

Восемнадцать лет Алисе исполнилось неделю назад, но права она еще в школе получила на курсах ДОСААФ, так что уже села за руль. Боялась страшно, до дрожащих рук и холодного пота, но старалась страх не показывать, вышибая его клином упорства.

Новенькая спортивная волга утробно зарокотала мотором, когда Алиса начала выезжать на проезжую часть из парковочного кармана. От волнения она ускорилась довольно резко, так что буквально вылетела на проспект – не справившись с управлением, вырулив сразу во второй ряд, собирая за собой возмущенный гул клаксонов.

Алиса ехала по Москве, вцепившись в руль изо всех сил, иногда забывая как дышать. Почти не моргая, она держала взглядом бампер впередиидущей машины, тщательно выдерживая дистанцию при торможении перед светофорами. В состоянии невероятного напряжения Алиса проехала через половину города, преодолев даже несколько сложных левых поворотов. И только когда повернула на Рублевское шоссе, немного расслабилась. Все, здесь можно просто ехать по прямой в среднем ряду, дорога сама куда нужно приведет.

Потом уже, на Рублево-Успенском шоссе, на которое Алиса выехала по широкой магистральной развязке, она как обычно вспомнила, что дорога эта раньше называлась «царской». Еще полгода назад, когда личный шофер возил ее по этой дороге домой, она часто в воображении примеривала на себя царскую порфиру. Теперь же постоянно вспоминала запавшего в душу Максима Царева.

Въехав в поселок Раздоры, Алиса свернула с трассы и петляя по тихим зеленым улочкам среди высоких заборов ведомственных дач вскоре подъехала к нужным воротам. Открыла с брелока, заехала внутрь и развернулась по широкому двору, решив потренироваться в парковке задом.

– Упс, – только и сказала Алиса, когда услышала хруст заднего крыла, которым зацепила массивную кадку-вазон с уличным растением.

Сильно не расстроилась – на крыле уже была глубокая царапина, все равно красить.

«Хм. Или уже менять», – оценила девушка размер новых повреждений, выйдя из машины. Все равно сильно не расстроилась – в первый раз, когда поцарапала это крыло, весь спектр негативных эмоций уже испытала.

Выдохнув остатки расстройства вместе с непроизнесенным ругательством – обещала себе больше не использовать подобную лексику, Алиса задрала голову, глядя на возвышающейся перед ней бревенчатый терем. Здание выглядело словно сошедшим с картинок старых русских сказок. Приезжая сюда раньше по «царской» дороге, Алиса постоянно и с удовольствием представляла себя царевной.

Это было раньше.

В доме оказалось неожиданно тихо. Никого вообще, пустота. Обычно здесь находилось не меньше семи человек персонала, привычно не показывающегося на глаза. Но сейчас, когда дом был пуст, отсутствие наемных работников оказалось неожиданным и оттого явно заметным.

Отца Алиса нашла в рабочем кабинете. Генрих Станкевич сидел за столом с разложенными кипами документов. Сосредоточенный, напряженный. Давно Алиса его таким не видела. Она его вообще давно не видела – с тех пор как они помирились при посредничестве Дмитрия Родионова, отец с дочерью встречались очень редко.

Генрих, обратив внимание на дочь, оторвался от бумаг и тяжело вздохнул.

– Присаживайся.

Алиса, сохраняя бесстрастное выражение лица, прошла через кабинет и села напротив отца. Тот, глядя на нее очень странным взглядом, заговорил.

– У нас с тобой в самое ближайшее время могут возникнуть серьезные проблемы. И я хочу, чтобы в этом случае ты обратилась за помощью к Дмитрию Михайловичу Родионову.

– Зачем?

– Как ты, наверное, догадываешься, я сумел накопить и сохранить довольно приличный капитал, большая часть которого должна отойти тебе. Если возникнут сложности, Дмитрий поможет тебе не только сохранить мною накопленное, но и, при желании, приумножить.

Алиса молчала, обдумывая услышанное. В душе после сказанного у нее воцарил сумбур, но она все еще сохраняла каменное выражение лица. Причем больше девушка обратила внимание не на то, что сказано, а как именно это сказано. Отец сейчас говорил непривычно негромко, каким-то пустым голосом.

Раньше он таким не был. Впрочем, злость на отца еще никуда не ушла, живя в глубине души, мешая мыслить трезво и обстоятельно.

– Это все? – холодно поинтересовалась Алиса.

– Нет, не все, – тяжело вздохнул Генрих. – Этот парень, Максим Царев. Я понимаю, что тебе не нужно, но можешь считать, что у тебя есть мое отцовское благословение.

– О-оох ты ж ничего себе! – не удержалась от удивленного восклицания Алиса, сбрасывая маску спокойствия. Покачав головой, девушка немного устыдилась эмоциональной вспышки и отвернулась к окну, в задумчивости начав наматывать на пальцы прядь волос.

– Анекдот сегодня услышала, – неожиданно для отца произнесла Алиса, снова оборачиваясь к нему. – Про еврейскую челночную дипломатию. Хочешь, расскажу?

Неожиданный вопрос заставил Станкевича врасплох, и он просто неопределенно пожал плечами, что Алиса сочла за согласие.

– Однажды у известного американского дипломата Генри Киссинджера спросили: «Что такое челночная дипломатия?» Киссинджер ответил, что это универсальный еврейский метод. И пояснил на примере: допустим, есть задача методом челночной дипломатии выдать дочь Рокфеллера замуж за простого русского парня из сибирской деревни. Для этого Киссинджер едет в эту самую русскую деревню, находит там обычного парня и спрашивает: «Хочешь жениться на американской еврейке?» Парень в недоумении, ведь у него на деревне своих красивых девчонок полно. Киссинджер аргументирует: «Она дочка миллиардера!» Парень: «О! Это меняет дело!» После этого Киссинджер едет в Швейцарию, на заседание правления банка и спрашивает у главы правления, хотят ли они иметь президентом простого сибирского парня. Глава правления в недоумении, но когда слышит о том, что этот парень – будущий зять Рокфеллера, произносит: «О! Это меняет дело!». После этого Киссинджер уже едет домой к Рокфеллеру и спрашивает его, хочет ли тот иметь зятем простого русского парня из Сибири. Рокфеллер в недоумении, и только чувство такта не позволяет ему сказать старому знакомому все, что он думает по этому поводу. Поэтому Рокфеллер лишь отвечает, что у них все в семье – финансисты. «А он как раз президент Швейцарского банка!» – отвечает Киссинджер. «О, так это меняет дело!». Рокфеллер зовет одну из своих дочерей: «Сьюзи! Мистер Киссинджер нашел тебе жениха, это президент Швейцарского банка! – Фу, папа, все твои банкиры дохляки и полупокеры! – Да, но этот – здоровенный русский парень из Сибири. – О-о-о! Так это меняет дело!»