Дебют четырех коней. 1946-1947 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 10

13 марта 1946 года правительство марионеточного азербайджанского государства, существовавшего до того на севере Персии под крылом Москвы, объявило себя легитимным правительством всего Ирана и при поддержке оперативно сформированного механизированного корпуса двинулось на Тегеран.

21 марта, не встретив никакого сопротивления, Сеид Джафар Пешевари со своими сторонниками занял разграбленный уже чернью шахский дворец и на следующий день выступил по радио с призывом ко всем политическим силам сплотиться дабы сформировать правительство национального спасения.

Сделано это было не просто так: в юго-восточной части Ирана было традиционно сильно влияние Британцев, которым вполне могло прийти в голову откусить часть страны под соусом недопущения доминирования «левых» в регионе. Очевидно, что далеко не все радовались приходу промосковских азербайджанцев и превращение их в таких себе спасителей государства.

Тут правда наличествовал еще и исторический контекст. Каджарская династия, державшая власть в стране с 1785 по 1925 годы была, по сути, азербайджанской. Собственно, эта народность в разные времена и по разным оценкам составляла примерно треть населения Ирана, так что ничего странного в этом не было. Более того азербайджанский язык очень долгое время считался в стране «высоким»: языком двора и привилегированного армейского сословия. Так что ничего особо неожиданного в том, чтобы азербайджанцы стали во главе Ирана в общем-то не было.

Мотивы советского правительства были так же более чем ясны. Одно дело создать мелкое марионеточное буферное государство у себя на границах и другое дело, когда эта самая Демократическая Азербайджанская Республика на волне безвластия была способна забрать под свой контроль весь север Ирана. Поневоле возник бы вопрос принадлежности советского Азербайджана, чего Москве совершенно бы не хотелось.

Дабы не допустить скатывания страны в гражданскую войну, в новое коалиционное правительство были кооптированы в том числе и представители Демократической и Народной партий Ирана. Так трижды премьер-министр страны Ахмад Кавам ас-Салтане занял пост министра иностранных дел, Ирадж Искандери получил пост министра внутренних дел, а основатель левой партии «Туде» Нуреддин Киянури — пост министра труда. Получило представительство в правительстве даже традиционно сильное в стране мусульманское духовенство.

Такой финт с одной стороны позволил снизить накал всеобщего недоверия, а с другой — сделал все теоретически возможные претензии Британии на формирование альтернативных органов власти полностью нелегитимными. С точки зрения же военной силы, островитяне и вовсе не могли тягаться в регионе буквально ни с кем, что и вынудило их банально сбежать.

Забегая чуть наперёд, необходимо отметить, что коалиционное правительство, к сожалению, смогло просуществовать очень недолго. Уже к середине 1947 года она по факту распалось, из него вышли все представители правых и националистов, а их места заняли многочисленные левые. В начале 1948 года произошла попытка переворота, премьер-министр Пешевари был застрелен, а в страну введены войска Советского Союза, что привело к вооруженному мятежу в южных провинциях. Мятеж в итоге был подавлен, однако на этом вся видимость некой «демократичности», по факту, и закончилась.

Уходили колонизаторы и из Бирмы. Только не английские, а японские. После того, как Индия для Великобритании стала потеряна, никакого смысла в содержании контингента в этой бедной стране не стало, тем более, что армейские дивизии в этот момент понадобились Токио совсем в другом месте.

Потеря Формозы в конце 1945 года и общее ослабление Японской империи подстегнуло впавшее было в коматозное состояние после всех предыдущих поражений правительство Гоминьдана вновь перейти к активным действиям. Тут, кроме того, еще сказалось восстановление поставок оружия и техники из Советского Союза, которые ранее были по понятным причинам прекращены.

18 мая началось большое наступление на пребывающий в японских руках Чунцин. Двухсоттысячная армия под командованием Вей Лихуана, до того прикрывающая южные рубежи и контролирующая границу с Бирмой, нанесла удар с юга пытаясь отрезать глубоко вдавшийся в материковую часть Китая японский клин. С севера одновременно начали с той же целью наступление части подконтрольный коммунистическому правительству в Яньане.

Столкнувшись с очевидным превосходством противника японский генеральный штаб, всю зиму перебрасывающий наиболее боеспособные соединения с материка на острова, предпочел отдать приказ на отступление.

27 мая Чунцин был освобожден и вновь стал временной столицей Китайской республики.

Главным же военным событием весны 1946 года за пределами Европы стала высадка американо-французских войск на Атлантическом побережье Марокко.

Не смотря на все опасения генерала Бредли — все же американцы уже успели неплохо наполучать от немцев и во Франции, и в Северной Африке — высадка прошла более чем успешно. На практике оказалось, что прикрывающие Атлантическое побережье немецко-итальянские войска практически небоеспособны и без особого сопротивления сразу начали откатываться на восток.

Причин тут было несколько, главной из которых безусловно являлся Восточный фронт, подобно всепожирающему молоху перемалывающий все направляемые туда наиболее боеспособные войска. И если самих солдат еще для прикрытия добрых пятисот километров Атлантического побережья еще как-то найти было можно, то вот с техникой, особенно авиационной у обороняющих крайний западный фланг немецкой зоны безопасности было просто никак. Самолеты нужны были для прикрытия немецких городов от налетов бомбардировочной авиации, прикрытия войск в Прибалтике и Беларуси, обороны Норвегии. На Марокко их просто физически не хватило.

Ну а американское военно-морское командование недолго думая перебросило с Тихоокеанского флота четыре авианосца: «Беннингтон», «Боксер», «Бон Ом Ричард» и «Уосп» — плюс еще три авианосца за прошедшие полгода вошли в строй и были заранее придержаны на Атлантическом океане: «Филиппин Си», «Принстон» и «Шангли-Ла». Если к авиагруппам этих семи тяжелых авианосцев прибавить еще самолеты с эскортников и легких авианосцев, то выйдет, что в моменте у союзников было больше тысячи самолетов против полутора сотен немецких и итальянских.

Отчаянная попытка натравить на всю эту армаду — а там кроме авианосцев были еще десятки кораблей других классов — остатки немецкого подводного флота вылились только в потерю четырех подлодок двадцать первой серии. И даже две торпеды, которые единственная сумевшая пробраться на рубеж атаки U-4012 ценой своей гибели сумела вогнать в борт новенького «Принстона», никак повлиять на ситуацию в итоге не смогли. Авианосец остался на плаву, своим ходом ушел в Норфолк и спустя четыре месяца вновь приступил к боевой работе.

За две недели марта сначала на марокканский берег близ Касабланки — а потом и непосредственно через этот порт — была высажена группировка в 130 тысяч человек. На захваченные немецкие аэродромы была переброшена авиация, выгружены танки и другая техника.

По договоренности с союзниками Франко отвел свои войска и занятого им Танжера поле чего немецкий гарнизон Гибралтара — а сидело под прикрытием вырубленных в скалах укреплений восемь с половиной тысяч человек — оказался полностью отрезанным от снабжения, а в Средиземное море вновь спустя почти три года вошел флот союзников.

Операция по занятию скалы продлился чуть меньше двух месяцев. Первую попытку овладеть этой стратегически важной точкой в середине апреля немецкий гарнизон под командованием генерала Фридриха Зикста отбил с большими потерями для атакующих. 19-20 апреля во время попытки атаки на Гибралтар с моря американский корпус морской пехоты потерял 2.5 тысяч человек только убитыми, после чего стало очевидно, что взять немцев голыми руками все же не получится, и воевать придется в серьез.

Последовал новый ультиматум Франко о пропуске американских войск к скале со стороны континента. Ультиматум был дополнительно подкреплён обещаниями дешевых кредитов и расширением торговли с США. Учитывая то, что в 1943 году испанцы от принципов жесткого нейтралитета уже один раз отступили, когда пропустили немецкий корпус к тому же Гибралтару, особых терзаний каудильо теперь вовсе не испытывал.