Территория пунктира (СИ) - Велесов Олег - Страница 52

Я бы поспорил с этим утверждением. Когда майор Данилов хотел заставить нас делать то, что мы в принципе не должны делать, он приводил неоспоримый аргумент: премия. И мы шли и делали, потому что лишняя денюжка никогда не бывает лишней. Вот и перекупщикам можно предложить что-то взамен, например, жизнь. Впрочем, если Основание поглощает всю энергию, то мой аргумент лишён смысла.

— Но я пригласил вас не для этого, — Штейн подошёл ко мне и накрыл ладонью темя. Я ощутил сначала теплоту, а потом вдруг нечто чужое прикоснулось к разуму. По телу прокатился нервный импульс. — Спокойно, Егор, я не желаю вам зла…

Было в этом что-то схожее с прикосновениями Аскольда. В голове закопошилось чужое, я почувствовал нарастающий страх. Глазами я ухватил шею Штейна, представил, как мои пальцы сжимают её, давят на кадык. Лицо старшего куратора покраснело, рот приоткрылся, между губ показался кончик языка…

— Егор, Егор, Егор… Остановитесь.

Я обмяк. Руки тряслись, сердце колотилось. Штейн отшатнулся, не отводя с меня взгляда, закашлялся.

— Вы…

— Простите, — мой голос дрожал, — я не знаю, как это получилось.

На лице Штейна выступил пот, он дышал глубоко, часто, а я действительно не понимал, как всё произошло. Я не дотрагивался до него, просто подумал.

— Да, да, — Штейн кивнул несколько раз, отошёл к соседней парте, сел. — Александра Николаевна говорила на ваш счёт… — он помассировал шею, наклонил голову к правому плечу, к левому, восстанавливая кровоснабжение. — Вы менталист. Она права. Ваши способности… Вы даже не представляете, на что способны. Я не зря оставил вас. Ещё в караван-сарае я почувствовал это, пусть и не поверил до конца. И Дарк почувствовал. Он обнулит вас. Непременно обнулит. Не понимаю, почему он не сделал этого сразу. Вы для него опасность номер один.

Я сидел, словно приклеившись к стулу. Штейн забыл о том, что я едва не сломал ему шею. Он рассуждал о прошлом и ни в чём меня не винил.

— Вы говорите о Вавилоне? — спросил я.

— Раньше. Это случилось раньше. Помните встречу, на которой Менона избрали стратегом всего войска? Вы пытались залезть мне в голову. Именно в этот момент я понял, что вы восходящий и что мы обнулили не того. Ваша попытка взять меня под контроль наталкивала на мысль, что вы обладаете талантами настройщика. Это люди, способные контролировать других людей и внушать им нужные мысли. Талант достаточно редкий, такими кадрами не разбрасываются. Но потом, уже здесь, вы сказали, что перемещались в других носителей, а Александра Николаевна призналась, что в потасовке в моём кабинете вы едва её не задушили. Не прикасаясь! — Штейн облизнул губы. — Это свойство менталистов. Их не так уж много, я знаю лишь трёх человек, обладающих этим даром: вы, Дарк и Александра Николаевна.

Интересные новости. Я менталист. Я могу то, что не могут другие. Хорошо это или плохо? Наверное, хорошо, во всяком случае, даёт мне преимущество перед другими. Хотел же я научиться ментальному удару, как у нашей библиотекарши, и послать маэстро Кампоса куда подальше? Вот вам пожалуйте.

— Зачем же вы обманывали меня? Несли какую-то хрень про абстракции сознания, ещё про что-то. Нельзя было сразу сказать…

— С новорождёнными ПС такое действительно бывает. Ослабленное неподготовленное сознание вполне способно создать абстракцию и воспринять вымысел за действительность. А сегодня я решил удостовериться, потому что… кха… кха…

Штейн зашёлся в приступе кашля.

— Что «потому что»?

Он прокашлялся.

— Обнаружен всплеск активности в потоке. Весьма энергичный всплеск. Тринадцатый век, Франция. Совет собирает оперативную группу. Старшим назначен благочестивый Франческо дель Соро. Оперативного состава не хватает, поэтому принято решение привлечь к операции рекрутов. Пойдёте вы, Трентиньян и Шешель. Я хотел убедиться в вашем соответствии.

— Убедились?

— Да. Только у меня просьба, Егор: никому не говорите о нашем разговоре и вообще, постарайтесь исключить свои ментальные способности из обихода. Вы пока не умеете пользоваться ими, а вопросы со стороны некоторых сотрудников ЦПС и желание вас обнулить возникнут непременно. Берегите себя.

Вернувшись в Белый флигель, я постучал к Шешелю. Хотелось порадовать товарища известием, что нас включили в группу на перемещение, его это обрадует, а заодно хотелось выспросить, что он знает о менталистах. Он наверняка что-нибудь знает. Он знает всё и обо всех. Однако серб ещё не вернулся. Дальше по коридору у перехода в главное здание находилась комната Киры. Утром я обещал себе, что никогда больше не подойду к её двери, во всяком случае, сегодня. Но это не значит, что нельзя проходить мимо. Я забежал к себе, схватил с подоконника горшок с цветком и быстрым шагом направился к переходу. Кира тоже ещё не вернулась. Я поставил горшок у двери, и увидел Александру Николаевну. Она вышла из перехода, посмотрела сначала на меня, потом на цветок и снова на меня.

— Саламанов, где вы были?

— Где я был, спросите у господина Штейна. Если он посчитает нужным, то сообщит вам.

Александра Николаевна вновь посмотрела на цветок.

— А это что?

— Где?

— Возле вас. Это герань?

— Без понятия. Я плохо разбираюсь в цветах.

— Зачем вы поставили её на пол?

— Я ничего не ставил.

Ситуация походила на спор Новосельцева с Людмилой Прокофьевной по поводу гвоздик из Бубликова. Можно было воспользоваться этим, улыбнуться, примириться. Сколько можно дуться друг на друга, тем более сейчас, когда выяснилось, что я тоже кое-чего умею.

Но библиотекарша, по всей видимости, фильм не смотрела. Из какого же она времени? И из какой страны? Имя, вроде бы, русское.

— Саламанов, вам уже сообщили о включении в группу на перемещение?

— Сообщили.

— Прекрасно. Завтра к восьми утра не забудьте явиться в отдел калибровки. А это, — она указала на цветок, — уберите. У Киры аллергия на герань. Да и на вас тоже.

Губы её свело в судороге, и вместо улыбки получился оскал. К горлу подкрались щупальца, тронули его, переместились к лицу, огладили щёки. Лёгкие ментальные прикосновения вызвали холод по всему телу. Отмахнуться от них я не мог — не знал как. Дар мой пока что проявлялся только во время бесконтрольного гнева. Но я научусь, и тогда…

— Мы когда-нибудь сразимся по-настоящему, — пообещала Александра Николаевна и ушла.

Да, когда-нибудь сразимся, согласился я, но говорить этого вслух не стал.

Продолжение следует…