Из Ро́ссии с любовью (СИ) - Колч Агаша - Страница 7

Но распрощались мы с Иваном сердечно. Ручку на прощание облобызал, под локоток подсадил в карету, вслед помахал.

Еду в новый дом.

Глава 4. О пользе наблюдательности и умении свистеть

«Наблюдательность обостряется от страданий» Вениамин Каверин.

Или оттого, что бабуля с младых ногтей этому учила.

Дилижанс ехал всю ночь, дважды останавливаясь для того, чтобы поменять лошадей. И каждый раз господин лет пятидесяти, занявший место у двери, выбегал на улицу, запуская в карету ночную прохладу, терпкий запах конюшни и несколько комаров. Казалось, что кровопийцы специально поджидали на станциях, чтобы как только появится возможность, проникнуть внутрь дилижанса и наброситься на спящих пассажиров.

В третий раз карета остановились ранним утром. Станция была большая, остановка продолжительная. Сонные пассажиры, прихватив корзинки с провизией, вышли размяться, сходить в дальний угол двора, стыдливо отгороженный плетёной циновкой, и позавтракать, рассевшись кто где.

Беспокойный мужчина вышел за ворота станции, попрощавшись с попутчиками и кучером легким поклоном и коснувшись края шляпы.

Перед самым отправлением во двор забежала запыхавшаяся парочка. Молодой мужчина в модной дорогой одежде, с франтоватыми усиками на ухоженном лице, в одной руке нес саквояж, второй держал за руку юную девушку. Сумка явно была не багажной, а такой, какие носят деловые люди. В конторе у Дюбуа подобную видела. Барышня едва поспевала за спутником. Шляпка сбилась, волосы растрепались, накидка застёгнута на одну пуговицу, словно девушка собиралась в большой спешке и без привычной помощи горничной. Было видно, что девушка, непривычная к забегам, устала, но мужчина не давал ей возможности остановиться, чтобы перевести дыхание.

— Успели! — радостно выкрикнул мужчина и, оставив спутницу, бросился к кучеру. — Есть ли свободные места?

— Есть, — с достоинством ответил возница. — Докуда желаете ехать, месье?

— До конечной станции, — нетерпеливо оглядываясь, как-то нервно ответил будущий пассажир.

— За двоих двадцать четыре франка. Багажа нет? — всё так же неторопливо продолжил разговор служащий транспортной компании.

— Нет у нас багажа! Нет! — отчего-то всё больше нервничал мужчина. — Поехали скорее!

— Хорошо. Давайте деньги, занимайте места.

Франт как-то нерешительно осмотрелся, опёр саквояж о колено, щелкнул замками и сунул руку в узкую щель сумки.

Вдруг оттуда повалил густой дым насыщенного синего цвета.

Все, кто был во дворе, бросились врассыпную, чтобы цветное облако даже краем их не коснулось.

— Да будь ты неладен! — завопил кучер, вмиг растеряв солидность и неторопливость. — Это же надо додуматься — украсть зачарованный саквояж. Пшёл! Пшёл вон со двора!

Вор крутился, пытаясь вытащить руку из капкана, в который превратилась похищенная сумка. Синий дым уже окрасил кожу его лица и рук, превратив франта в фантастическое чудовище. Девушка смотрела на происходящее широко распахнутыми глазами, прижав ладони ко рту. Кажется, её чудесная мечта о прекрасном принце только что безжалостно разбилась, жестоко ранив наивное сердечко острыми осколками.

В ворота вбежали стражники и растрёпанный господин с богатой тростью, но без шляпы. Служивые бросились к вору, а месье к девушке:

— Элиза!

— Папа! — облегчённо разрыдалась на груди отца дочь, не успевшая стать блудной.

— И что в головах у этих девиц? — следя за тем, как вяжут посиневшего франта, ворчал кучер. — Чуть ли не каждый месяц такие трагедии наблюдаю. Хорошо, этого поймать успели. Сколько таких глупышек, что вынесут соблазнителю казну отца или мужа, а тот — фьють, и нет его. А бывает и того хуже: увезёт беглянку в Марсель, или в Париж, или ещё куда. Говорит, что к тётушке в пансион на время… а сам в весёлый дом продаст. Ой, дуры-девки! Ой, дуры! — сострадательно покачал головой возничий, но вдруг спохватился, что время отправления уже прошло, а дилижанс ещё на станции, и закричал: — По местам! Отправляемся! Срочно!

Хоть утро ещё ранее, но спать больше не хочется. Я же за границей! Во Франции! Пусть и находится всё это в параллельном мире. Да хоть в перпендикулярном! Всё внове, всё интересно. Я дальше Архангельска нигде не бывала. Жаль, конечно, что большая часть пути ночью прошла, и многого я не увидела. Но сейчас-то мне никто мешает любоваться живописными пейзажами: высоченными горами, ярко-зелёными долинами, мирно пасущимися стадами овец и коз.

Дилижанс проносился мимо небольших деревень, значительно отличающихся от тех, к которым я привыкла. Жилища, сложенные из камня, своей угловатой массивностью почти сливались со скалами, окружавшими их. Однообразие почерневших от времени и зимних дождей крыш, крытых тростником или камышом, иногда разбавлялась тёмно-красными пятнами черепицы богатого дома или храма. Сады и виноградники кутались в дымку распускающейся листвы. Средь травы пестрели яркие первоцветы.

И над всей этой пасторалью ранней весны на лазурном небосводе светило огромное лучистое солнце. Красота!

Все же я задремала. Проснулась, когда кучер громко крикнул внутрь кареты:

— Кто тут до Драгиньян? Мадемуазель, это вам в Драгиньян?

— Мне, — согласилась я, пытаясь стряхнуть сонливость.

— Выходите. Ваш багаж уже сгрузили.

Почему-то я ожидала, что высадят меня около прекрасного замка, окружённого рвом и высоченными, неприступными стенами. Фантазёрка…

Мои саквояжи и плетёный сундук с тканью стояли на траве у каменной стенки высотой чуть больше метра. Покосившаяся калитка, хоть и болталась на одной петле, но была закрыта, и её охраняли.

С самым независимым видом, старательно делая вид, что его здесь нет, опершись плечом о забор, подросток лет десяти грыз яблоко.

Первым желанием было окликнуть сорванца, чтобы спросить дорогу и узнать, может ли кто-то помочь мне с багажом. Но было что-то неестественное в том, что вижу, и я поспешно прикрыла рот.

— Помни, Мария, что самые подготовленные разведчики прокалывались на мелочах, — любила повторять бабуля. — Смотри внимательно, учись сопоставлять детали.

Хватит мне того, что я с Ружинским сплоховала. Впредь осмотрительнее надо быть.

Итак, что я вижу?

Мальчишка ест яблоко. Ранняя весна… Средневековье, и супермаркетов, в которых яблоки можно купить круглый год, здесь нет. Но могло яблоко сохраниться с осени под каким-то заклинанием? Могло.

Смотрим дальше.

Пацанчик хочет казаться крестьянином или кем-то незначительным. Кепи сильно потёртое и с дыркой. Но из-под него виднеются золотые локоны чистых волос. А местных я на станциях видела. Чернявые и кожа у них смугловатая.

Курточка тоже замызганная, но под ней бархатный жилет и рубашка из тонкой ткани. Башмаки грубые, на деревянной подошве, а чулки шёлковые.

Прокололись вы, граф! Хотя нет, виконт. Граф-то не объявлен погибшим.

Приседаю в реверансе и по-русски, согласно договору, представляюсь:

— Добрый день, виконт де Венессент. Как приятно, что вы лично вышли меня встретить. Позвольте представиться: баронесса Мария Павловна Вежинская. Прибыла служить гувернанткой.

Баронесса? Что, правда, что ли? Опять язык мой впереди разума лезет! Но хоть знать буду. Надо же, баронесса…

Виконт с раздражением забросил яблоко в кусты. Кажется, там кто-то ойкнул. Подобрался, склонил голову в лёгком, учтивом светском поклоне.

— Добро пожаловать в Драгиньян, баронесса. Рад приветствовать. — Но юный возраст и любопытство взяли своё, и Гильом не выдержал: — А как вы поняли, что я — это я?

По-русски мальчик говорил правильно, с забавной особенностью. Звук «р» он произносил чуть твёрже и немного рычаще.

— Я обязательно расскажу, в чем вы прок… к-хм… ошиблись, создавая образ, ваша сиятельство, но хотелось бы уйти с дороги.

Сиятельство понимающе кивнуло и, вложив не очень чистые пальцы в рот, свистнуло. Я поморщилась.