Из Ро́ссии с любовью (СИ) - Колч Агаша - Страница 41

— Вот уговариваю наших друзей переехать в замок. Виконт, вы же не будете против? — обратилась я к Гильому.

— Буду рад, — важно кивнул мальчик.

— А как вы будете переезжать? — поинтересовалась Авелин, которой было любопытно абсолютно всё.

Нечисть переглянулась, и Жюль начал объяснять, как происходит переселение домашних духов.

— Хозяева, уезжая на новое место и желая забрать с собой домового… — Рул кашлянул, а Ланс начал дёргать свою и без того измятую шляпу. Домовой понял их намёки и дополнил: — … Ну и когда других духов-помощников хотят с собой взять, то ставят в доме, сарае или огороде башмак ношеный и приглашают: «Домовой-домовой, переезжай со мной. Будем жить-поживать, на новом месте добро наживать. Отправляясь в путь, ничего не забудь. Спокойно собирайся, нового жилья не стесняйся». Запомнили?

— А у нас нет других ботинок, — девочка посмотрела на свои башмачки. — Можно тот, что на мне, предложить?

Вновь переглядки, словно коллективно решение принимают, можно ли на такое решиться — и важный кивок:

— Можно.

Решили, что, когда придёт время, Гильом заберёт Рула, Инес Ланса, а я Жюля.

— Авелин, не надо обижаться. Ты же месье Любомура в корзинке понесёшь, — пришлось успокаивать малышку, надувшую губки.

Словно дождавшись, когда мы решим этот важный вопрос, проявился Эймери. Если бы можно было сказать о духе, не имеющего органов дыхания, что он запыхался, то я бы так и сказала.

— Быстро! — скомандовал он. — Быстро собирайтесь, и я вас перенесу в замок. Граф на подъезде!

Что тут началось! Дети сначала потребовали ответить, точно ли папа возвращается в замок, потом Авелин побежала в дом за корзинкой с котёнком. Корзинка была пуста. Котёнок от суеты и шума спрятался в дальний угол под кроватью. Поймали зверька, устроили на мягкой подстилке, попросили девочку следить за ним, чтобы опять не сбежал.

От внезапной спешки, немного ополоумев, зачем-то принялись решать вопрос, какой башмак для переезда лучше — правый или левый. Сомневались до тех пор, пока разозлённый Эймери не заорал:

— Любой! Любой башмак, если хотите этих… эээ… с собой забрать. Только быстро! — по этому сердитому окрику мы стремглав бросились каждый к своему духу и начали декламировать им приглашения.

И как только я, одной рукой прижимая к груди обувь, а второй обняв детей, кивнула метавшемуся Эймери, нас затянуло в открывшийся проход. Кажется, там, внутри портала, был энергетический шторм. Поболтало нас знатно. Хорошо, что закончился переход быстро.

Вот стоим, приходим в себя, а снизу по лестнице уже топот нескольких пар ног и визгливый голос Авдотьи:

— Детки мои дорогие, как вы тут без меня?

И красивый густой баритон:

— Хватит причитать, Авдотья!

С трудом приходя в себя, повернулась в сторону входа в гостиную, чтобы встретить хозяина.

Пожоже, на какое-то мгновение наша компания отыграла финальную сцену «Ревизора».

Мы замерли напротив друг друга, без прикрас демонстрируя своё отношение к происходящему.

Первую группу возглавлял граф, удивлённо вскинувший брови и с недоумением рассматривавший своих отпрысков. Авдотья, выглядывая из-за его широкой спины, не смогла скрыть привычной лицемерной маской ехидного злорадства. За другим плечом хозяина, желая получше рассмотреть то, что остановило графа, вытягивал шею управляющий, явно не ожидавший увидеть нас в таком виде.

А посмотреть было на что. Мы все что-то прижимали к груди. Авелин ¬— корзинку с котёнком, Гильом, Инес и я — грубые крестьянские башмаки. Ещё и одежда наша совершенно не вписывалась в уютную гостиную детской башни.

Эймери, выдворяя из замка, озаботился переодеть нас в платье жителей Долины, а возвращая назад, о другой одежде не подумал. Тёмный домотканый материал, из которого была сшита надетая на нас одежда, на фоне дорогих гобеленов, затканных розами, казался более убогим и бедным, чем был на самом деле.

Говорят же: всему своё место. Там, в заброшенном домике на краю села, я об этом даже не думала. А сейчас стало неловко, хоть и не было в том моей вины.

Дети словно получили команду «Отомри!» — бросились к отцу, по пути сунув мне в руки башмаки и корзинку с котёнком.

Авдотья, успевшая нас рассмотреть, взвыла как профессиональная плакальщица:

— Детки мои любимые, до чего же она вас довела?! Бледненькие, в отрепья одеты, чумазы и не ухожены, — и с удовольствием, будто гвоздь в крышку моего гроба вколачивала, завершила: — обуты и то наполовину.

Вот, кажется, верно озвучила все факты, только всё не так, как видится.

Сгрузив башмаки и корзинку в ближайшее кресло, я сделала шаг в сторону графа и присела в низком реверансе:

— Добрый день, Ваша Светлость. Позвольте представиться: баронесса Мария Павловна Вежинская. Гувернантка ваших детей.

— Баронес-с-са… — прошипела бывшая нянька. — Проверить ещё надо, какая она…

Но закончить Авдотья не успела. Её перебил шевалье Моро, тоже решивший озвучить своё мнение обо мне:

— Мадемуазель Мария за недолгое время службы показала себя с самой лучшей стороны. И дети её приняли сразу. Помимо всего, у баронессы есть хозяйственная смекалка. Это она посоветовала построить таверну у дороги.

В данную минуту граф был похож на человека, за плечом которого с одной стороны крутился бес, нашёптывая ему гадости и внушая дурные мысли, а с другой стоял ангел, оберегающий от необдуманных решений и убеждающий, что жизнь не так плоха, как может показаться.

Я чуть было не рассмеялась от пришедшей на ум мысли, но сдержалась и скромно опустила глаза, как и положено благовоспитанной барышне.

Граф, хоть и обнимал детей молча, но было видно, как он по ним соскучился. А ещё мне показалось, что чувствует он себя по отношению к ним несколько виноватым. Всё же полгода отсутствия — это не так уж и мало. Да ещё и рисковал жизнью, отправляясь в плаванье. Дети в любой момент могли остаться круглыми сиротами.

— Мадемуазель Мария, приятно познакомиться, — наконец-то обратился ко мне граф. — Через два часа обед. Будьте добры, сделайте так, чтобы и вы, и дети за столом были одеты должным образом. Авдотья вам поможет.

Распорядился и вышел. За ним ушёл месье Моро, сдержанно кивнув мне на прощание. Зато осталась бывшая нянька, ринувшаяся было в теперь уже мою комнату.

— Авдотья, вашего там ничего нет, — остановила я её, напитав слова эмоциональным холодом. — Господин граф приказал вам детям помочь, а не по комнатам шариться. Займитесь Инес.

Тётка хоть и злобно зыркнула в мою сторону, но прямого приказа хозяина ослушаться не рискнула. Тут же расплылась в сладкой улыбке и, распахнув двери в комнату девочки, поманила Инес за собой.

— Гильом, вам нужна моя помощь? — мальчик фыркнул. — Я так и подумала, но камердинера своего вы всё же позовите. А мы с Авелин пойдём размещать месье Любомура, принимать ванну с душистой пеной и наряжаться в самое красивое платье.

Через два часа мы вошли в столовую при всём параде. Чистые, наряженные в парадные одежды, с затейливыми причёсками, мы получили одобрительный кивок и приветливую улыбку хозяина замка. В бархатных платьях, отделанных тонким кружевом, в белоснежных шёлковых чулочках, в начищенных туфельках и с атласными лентами в волосах, девочки были похожи на маленьких принцесс. Виконт оттенял красоту сестёр сдержанностью и достоинством тёмно-синего камзола, затейливым белоснежным жабо и такими же манжетами.

Дети по очереди подошли поприветствовать отца и ещё раз поздравили его с благополучным возвращением.

Если в первые минуты встречи они демонстрировали свои эмоции и не скрывали радости, то теперь даже малышка Авелин «зеркалила» сдержанность отца, старшего брата и сестры.

Бедные дети, — подумала я, — то-то они не очень страдали, живя в деревне на свободе. В замке, несмотря на то, что помещения протапливают хорошо, холодно, как в погребе. Сочувствую горю графа, но нельзя же, погрузившись в свою скорбь, не думать о том, что дети тоже грустят об умершей матери и им нужны тепло и любовь, а не вот это всё…