Путь кинжалов - Джордан Роберт - Страница 56

Они спускались по склону, не спеша и почти бесшумно. Перрин всегда был хорошим охотником и привык к лесам, а Илайас и вовсе пробирался сквозь кусты, не задевая и сучка. Теперь он вполне мог бы закинуть лук за спину, но предпочитал держать его наготове. Илайас всегда отличался осторожностью, особенно когда находился среди людей.

– Ну, я думал, – ответил он на вопрос Перрина, – что ты подберешь жену спокойного нрава, себе под стать. А салдэйки – полагаю, у тебя уже была возможность в этом убедиться, – вовсе не таковы. Разве что прикидываются такими перед чужаками. Рядом с любой из них даже женщина из Арафела покажется вялой, а доманийка скучной. – Неожиданно Илайас усмехнулся. – Мне как-то довелось прожить год с салдэйкой, есть что вспомнить. Меррия по пяти раз на дню кричала на меня так, что хоть уши затыкай, и хорошо еще, если не швыряла в голову тарелками. Правда, всякий раз, когда я подумывал об уходе, она успокаивалась, и мне так и не удавалось добраться до двери. В конце концов, она сама меня оставила – сказала, что ей нужен мужчина с другим характером, не такой сдержанный. – Илайас снова издал смешок, но при этом погладил бледневший на скуле старый шрам. Похоже, от удара ножом.

– Фэйли не такая! – возразил Перрин. Услышанное звучало так, словно он женился на Найнив. – Не скажу, чтобы она никогда не сердилась, время от времени бывает, – неохотно признал он, – но кричать не кричит и ничем не швыряется.

Кричала Фэйли и вправду не слишком часто, но иногда казалось предпочтительнее, чтобы она вспыхнула и успокоилась, потому что сносить ее долгий, холодный гнев было куда труднее.

– Можно подумать, я не учую запах человека, пытающегося увернуться от града... – пробормотал Илайас. – Ты ведь всегда говоришь с ней по-доброму и слова у тебя мягкие, как молочко, разве не так? Ты уши не прижимаешь и никогда не повышаешь на нее голоса?

– Конечно, нет! – негодующе ответил Перрин. – Я люблю ее. С чего бы мне на нее кричать?

Илайас заворчал себе под нос, хотя Перрин, разумеется, слышал каждое слово.

– Чтоб мне сгореть, ежели парню охота усесться на гадюку, так это его дело. Не моя забота, если ему хочется греть руки, когда крыша горит. Скажет он мне спасибо! Нет! Чтоб мне лопнуть, нет!

– Ты о чем? – Схватив Илайаса за руку, Перрин остановил его под зазимухой – деревом, колючие листочки которого оставались по большей части зелеными, тогда как прочая растительность, не считая стойкого плюща, изрядно пожухла. – При чем тут гадюка и горящая крыша, если речь о Фэйли?! Ты ее даже не видел. Вот познакомишься, тогда и будешь говорить.

Илайас раздраженно сгреб в пригоршню свою длинную бороду.

– Паренек, я и без нее насмотрелся на салдэйек. Тот год был не единственным, который я провел в их стране, и хорошо, если мне удалось встретить там пять женщин, имевших если не мягкий нрав, то хотя бы сносные манеры. Конечно же, она не гадюка, она пантера. И не рычи на меня, чтоб тебе сгореть! Держу пари на свои сапоги: услышав мои слова, она бы улыбнулась!

Перрин гневно открыл рот, но тут же закрыл его, только сейчас поняв, что и впрямь издавал глубокий горловой рык. Это ж надо до такого додуматься: Фэйли улыбнулась бы, услышав, как ее назвали пантерой!

– Ты еще скажи, она хочет, чтобы я на нее кричал.

– Что-то в этом роде, Перрин. Во всяком случае, не исключено. Возможно, конечно, что она шестая. Возможно, но... Понимаешь, большинство женщин таковы: стоит тебе повысить голос, и у нее уже глаза как ледышки, а ты начинаешь оправдываться, словно это не она первая насыпала тебе за шиворот горячих углей. Но проглоти язык перед салдэйкой, и она решит, будто ты считаешь ее недостаточно сильной, чтобы выстоять перед твоим гневом. Для нее это оскорбление, и будь счастлив, если после такой обиды она тебя не выпотрошит и не скормит потроха тебе же на завтрак. Салдэйка – не женщина из Фар Мэддинга, желающая, чтобы мужчина сидел, где она укажет, и подскакивал, стоит ей щелкнуть пальцами. Она – пантера и хочет, чтобы ее мужем был леопард. О Свет, похоже, я сам не знаю, что делаю. Давать мужчине советы насчет его жены – лучший способ нажить врага.

Илайас без всякой нужды натянул поглубже свою шляпу и хмуро оглядел склон, словно подумывал, не скрыться ли в лесу, но вместо того уставил палец в грудь Перрину.

– Послушай! Я всегда знал, что ты не просто блуждаешь, отбившись от стаи, а нынче, сопоставив услышанное о тебе от волков с известием, что ты направляешься на встречу с этим Пророком, решил, что тебе не помешает друг, который мог бы прикрыть твою спину. Правда, волки не упоминали, что ты, оказывается, вожак этих миленьких майенских копейщиков. И Гаул об этом не обмолвился. Так что, хочешь, останусь с тобой, а нет – мир велик, и в нем полно мест, где я еще не бывал.

– Еще один друг никогда не помешает, Илайас, – пробормотал Перрин, мучительно размышляя, неужто Фэйли и впрямь понравится, вздумай он на нее кричать. Недюжинная сила приучила его к осторожности; зная, что он ненароком может повредить другим, Перрин привык обуздывать свой гнев. А необдуманные слова причиняют боль не меньшую, чем кулаки. Нет, это чепуха, ерунда какая-то. Ни одна женщина не потерпит такого обращения ни от мужа, ни от кого бы то ни было.

Крик голубого зяблика заставил Перрина вскинуть голову и насторожиться. Крик был слабым, таким, что даже он расслышал его с трудом, но спустя несколько мгновений птичья трель прозвучала ближе, потом повторилась совсем близко.

Илайас приподнял бровь: он знал голоса птиц Порубежья. Перрин научился этому сигналу от шайнарцев, среди которых был и Масима, а затем познакомил с ним своих двуреченцев.

– К нам гости, – сказал он Илайасу.

Гости – четыре скакавших легким галопом всадника – появились на виду прежде, чем они с Илайасом достигли подножия холма. Впереди скакала Берелейн, обок с незнакомой женщиной в запыленном бледно-зеленом плаще с надвинутым капюшоном, а следом за ней Анноура и Галленне. Не замедляя аллюра, они промчались через майенский лагерь и остановились у шатра, расцвеченного красными и белыми полосами. Кайриэнские слуги высыпали навстречу, чтобы принять поводья и поддержать стремя, и не успела еще осесть поднятая лошадьми пыль, как новоприбывшие скрылись за пологом.

Само собой, нежданный визит вызвал в лагере оживление. Двуреченцы оживленно переговаривались, молодые дуралеи, таскавшиеся за Фэйли, возбужденно гомонили, вытягивая шеи, словно могли разглядеть что-то сквозь стены шатра. Грейди с Неалдом следили за шатром из-за деревьев, время от времени склоняясь друг к другу и перешептываясь, хотя никого, кто мог бы их подслушать, поблизости не было.

– Похоже, гости не совсем обычные, – тихо промолвил Илайас. – Присматривай за Галленне, от него можно ждать неприятностей.

– Ты знаешь его, Илайас? – спросил Перрин. – Конечно, мне хочется, чтобы ты остался, но если, по-твоему, он может рассказать кому-то из сестер, кто ты такой... – Айбара пожал плечами. – Сеонид или Масури я, пожалуй, мог бы остановить, – ему хотелось верить, что это так, – но Анноура будет делать, что сочтет нужным. – Он даже не знал, что она в действительности думает о Масиме.

– О-о, – криво усмехнулся Илайас, – Бертайн Галленне ведать не ведает об Илайасе Мачира. «Немногих знает ДжакПростак, а про него наслышан всяк». Зато я его знаю. Он не выступит против тебя и не станет действовать у тебя за спиной, но дров наломать может запросто. Кто у них с головой, так это Берелейн. Ей с шестнадцати лет приходилось отвлекать Тир от Майена, настраивая тайренцев против Иллиана. Она умеет маневрировать, а Галленне признает только грубую силу. В этом он хорош, но ничего другого просто не видит, и иногда его заносит.

– Я уже понял, насчет обоих, – пробормотал Перрин.

Так или иначе, Берелейн доставила посланницу Аллиандре: она не стала бы спешить ради того, чтобы похвалиться новой служанкой. Вопрос в том, зачем Аллиандре потребовалось кого-то посылать.

– Мне надо выяснить, хороши ли новости, Илайас. Потом мы поговорим о том, что творится на юге, – сказал Перрин и, прежде чем повернуться, добавил: – И ты сможешь познакомиться с Фэйли.