Путь кинжалов - Джордан Роберт - Страница 52

Айрам подошел к Майгдин и опустился на колени неподалеку от мастера Гилла. Даже отсюда Перрину была видна их неприветливость. Они продолжали свою работу, лишь изредка переговариваясь с Айрамом, и на него смотрели так же часто, как и друг на друга. Пугливые, как зеленые перепелки летом, когда лисицы учат своих щенят охотиться. Что ж, разговаривают, и то ладно.

Перрин терялся в догадках, что такого случилось у Айрама с айильцами – вроде и времени-то не было! – но он не стал забивать себе голову. Любая серьезная стычка с айильцами обычно кончалась смертью – и отнюдь не смертью айильца. По правде говоря, самому Перрину вовсе не хотелось встречаться с Хранительницами Мудрости. Он двинулся вдоль изгиба холма, но ноги, вместо того чтобы подняться по склону, принесли его к майенцам. От лагеря Крылатой Гвардии он вообще-то тоже предпочитал держаться подальше, и не только Берелейн была тому причиной. Острый нюх доставлял и некоторые неудобства.

К счастью, крепчавший ветер уносил большую часть неприятных запахов (к сожалению, духота никуда не делась). Пот градом катился по лицам конных караульных в красных доспехах. Завидев Перрина, они еще больше приосанились, что говорило о многом. Если двуреченцы ездили верхом так, словно в поля собрались, то майенцы сидели на конских спинах как влитые. И сражались будь здоров. Да ниспошлет Свет, чтобы в том больше не было нужды.

Перрин совсем недалеко отошел от линии караулов, как к нему подбежал, застегивая пуговицы, Хавьен Нурелль. По пятам за ним поспешали другие офицеры, все в мундирах, некоторые успели нацепить доспехи. Двое или трое держали под мышками шлемы с тонкими красными перьями. Большинство офицеров было гораздо старше Нурелля – седые ветераны с суровыми, испещренными шрамами лицами, но в награду за помощь в спасении Ранда Нурелль получил пост помощника Галленне – его называли Первым Лейтенантом.

– Первенствующая еще не вернулась, лорд Перрин, – сказал Нурелль с поклоном, повторенным остальными. Высокий и стройный, он уже не казался таким юным, как до Колодцев Дюмай. В глазах, повидавших больше крови, чем у ветеранов двадцати сражений, появился особый блеск. Но если лицо и посуровело, в запахе Нурелля по-прежнему чувствовалась готовность угодить. Для него Перрин Айбара был человеком, способным по своему хотению взлететь в небеса или идти по воде аки по суху. – Утренние патрули, те, что вернулись, ничего не заметили. Иначе бы я доложил.

– Конечно, – сказал Перрин. – Я... просто хотел взглянуть.

Просто он хотел сделать крюк, собираясь с духом перед встречей с Хранительницами Мудрости, но юный майенец в сопровождении остальных офицеров шел за ним, с беспокойством наблюдая, не обнаружит ли лорд Перрин какой недочет в расположении крылатых гвардейцев. Проходя мимо голых по пояс солдат, азартно метавших кости на расстеленном одеяле, или мимо сморенного жарким солнцем бойца, Нурелль морщился. Впрочем, тревожиться не о чем. На взгляд Перрина, разбитый майенцами лагерь содержался в образцовом порядке. У каждого солдата было одеяло, вместо подушки подложено седло, не далее чем в двух шагах – лошадь, повод привязан к длинной веревке, протянутой между вбитыми в землю кольями. Через каждые двадцать шагов горел костер, где готовили еду, между кострами грозно щетинились сталью составленные в пирамиды пики. Лагерь прямоугольником окружал пять конических шатров, один, в сине-золотую полоску, был больше остальных четырех вместе взятых. Ни намека на двуреченский беспорядок.

Перрин шагал быстро, стараясь не выглядеть законченным дураком. Насколько это удавалось, он не знал. Его так и подмывало остановиться и осмотреть лошадей – чтобы не забыть, как выглядит подкова. Только чтобы никто в обморок не свалился. Но, памятуя о словах Айрама, он обуздал это желание. И без того, кажется, всех тут переполошил, не одного Нурелля. Строгие знаменщики поднимали подчиненных лишь для того, чтобы Перрин, кивнув, прошел мимо еще не успевших выстроиться солдат. Позади волной катились шепотки, и его уши уловили кое-какие замечания в адрес офицеров, особенно лордов; к радости Перрина, этих язвительных замечаний Нурелль со своей свитой не услышал. Наконец Перрин оказался на краю лагеря; перед ним был поросший кустарником склон, на котором располагались палатки Хранительниц Мудрости. Среди редких деревьев он заметил Дев и гай’шайн.

– Лорд Перрин, – нерешительно начал Нурелль. – Айз Седай... – Он шагнул ближе и понизил голос до хриплого шепота. – Я знаю, они дали клятву Лорду Дракону... Я сам видел, лорд Перрин. Они исполняют лагерные работы. Айз Седай! Этим утром Масури и Сеонид за водой ходили! И вчера, после того как вы вернулись... Вчера мне послышалось, будто кто-то кричит. Конечно, вряд ли это кто-то из сестер, – поспешно добавил он и рассмеялся над очевидной нелепостью. Правда, смех был какой-то надтреснутый. – Вы... Вы не проверите, все ли... с ними... в порядке?

Нурелль бросился на сорок тысяч Шайдо во главе двухсот всадников, но сейчас он нервно переминался с ноги на ногу. Конечно, ведь он атаковал сорок тысяч Шайдо потому, что того захотели Айз Седай.

– Сделаю что смогу, – пробормотал Перрин. Возможно, положение еще хуже, чем думает Нурелль. А раз так, придется потрудиться. Вопрос, получится ли у него. Уж лучше вновь сразиться с Шайдо.

Нурелль кивнул, будто Перрин пообещал исполнить все о чем он просил.

– Спасибо, – с облегчением произнес майенец. Косясь на Перрина, он сменил тему: – Слышал, вы оставили Красного Орла?

Перрин чуть не подпрыгнул. Даже вокруг холма новости летят быстро.

– Похоже, так нужно, – вымолвил он. Да, молва разносит слухи с невероятной скоростью. – Когда-то этот край был частью Манетерена, – добавил Перрин, словно Нурелль и сам того не знал. Правда! Это только Айз Седай могут правду вертеть так и эдак. – Уверен, здесь не впервой этот флаг поднимают, но ни у кого не было за спиной Дракона Возрожденного. – А если и Дракон Возрожденный не поможет, тогда ему, Перрину, надо землю пахать, а не топором размахивать.

Вдруг Перрин сообразил, что едва ли не все солдаты Крылатой Гвардии не отрывают взоров от него и стоящих рядом офицеров. Вне всяких сомнений, гадают, что такого он говорит, прошествовав через весь лагерь. На него смотрел даже тот тощий лысый солдат, которого Галленне называл кошкодером, даже горничные Берелейн – простолицые толстушки в платьях под стать расцветке шатра хозяйки. Перрин сам не знал, откуда взялось это решение; просто он вдруг понял, что людей нужно похвалить.

Повысив голос, он сказал:

– Если нам вновь суждено нечто вроде Колодцев Дюмай, то весь Майен будет гордиться Крылатой Гвардией. – Это было первое, что пришло на ум, и он поморщился от этакой высокопарности.

К его изумлению, солдаты дружно закричали: «Перрин Златоокий!», «Майен – за Златоокого!», «Златоокий и Манетерен!» Люди радостно прыгали, размахивали пиками; седые знаменщики посматривали вокруг, скрестив руки на груди и одобрительно кивая. Нурелль просто-таки светился от счастья, и не один Нурелль. Офицеры, седовласые, отмеченные множеством шрамов, ухмылялись, точно мальчишки, которых погладили по головке. О Свет, он и в самом деле последний, кто не спятил! Всем битву подавай, а он-то молился, чтобы не было таких сражений!

Гадая, не возникнут ли теперь сложности с Берелейн, Перрин распрощался с Нуреллем и офицерами и зашагал по склону между высохших кустов. Под каблуками похрустывали бурые травы. В майенском лагере еще раздавались крики. Даже узнав правду, Первая Майена может не обрадоваться тому, как его приветствовали ее солдаты. Впрочем, и хорошо, коли так, – глядишь, настолько разозлится, что перестанет к нему приставать.

Не доходя до гребня, Перрин постоял, слушая, как стихают приветственные кличи. У Айил его никто не будет приветствовать. Во всех палатках Хранительниц Мудрости боковые клапаны были опущены. Перрин заметил лишь нескольких Дев. Устроившись на корточках под болотным миртом, кое-где сохранившим зелень, они с любопытством разглядывали Перрина. Их пальцы быстро замелькали – они переговаривались между собой знаками. Через миг поднялась и, поправив тяжелый нож на поясе, зашагала в его сторону Сулин – высокая жилистая женщина с розовым шрамом на дочерна загорелой щеке. Она бросила взгляд ему за спину и, кажется, испытала облегчение от того, что он пришел один, хотя обычно о чувствах айильцев догадаться нелегко.