Валькирия (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein" - Страница 39

— Выносите, — твёрдо сказала она. — Разве кто-то из намэ станет вам мешать?

Они расходились в молчании, спускаясь с горы разными тропами, и только Саварэ так и остался лежать на земле, даже когда кровь перестала течь.

Санъяра стояла над ним всё также не подвижно, не зная что делать. Не с Советом — что делать прямо сейчас.

Наран отделился от ствола дерева и бесшумно приблизился к ней.

— Я позову лекарей, — тихо сказал он. — Подожди здесь.

Санъяра кивнула, и только когда Наран раскрыв крылья спикировал с горы вполголоса прошептала.

— Лекари… Разве они теперь сумеют помочь?

31

Фестиваль продолжался своим чередом, как будто ничего и не произошло. Первыми выступали опытные катар, и Санъяра понимала, что не может уйти с трибуны, но глядя на их ловкие гимнастические па не могла не думать о собственных атаках, которые привели к фатальному исходу.

Санъяра то и дело опускала взгляд на свои руки — белые и изящные, но покрытые мазолями от оружия. Сейчас она не могла избавиться от чувства, что они испачканы кровью. Хотелось попросить у пробегавших мимо учеников воды и до новой крови пытаться отмыть то, чего нет.

Санъяра раз за разом тщетно пыталась понять, что произошло. Она взялась за этот бой чтобы остановить кровопролитие и ни в коем случае не собиралась сама становиться его причиной.

С того момента, как она отпустила Песнь, Санъяра не помнила почти ничего. Только вид собственных рук и под разными углами летящий вперёд саркар.

«Неужели они правы? Неужели все они правы, и мы просто убийцы, нас нужно держать в узде, потому что иначе мы будем жаждать только одного — убивать?» — крутилось у неё в голове. И стоило проскользнуть этой мысли, как она с мукой косила глаза на Калаю, которая первой открыла для неё существование подобной истины.

Видимо, Калая заметила её взгляды. Если во время первого выступления она лишь изредка косила глаза на Санъяру в ответ, то, когда катар закончили, и на помост вышли поэты, осторожно протиснулась сквозь толпу и оказалась возле другой намэ.

— Я предупреждала тебя, — услышала Санъяра её тихий голос у самого уха. — Зачем ты вмешалась в чужие дела?

Санъяра вздрогнула, отругала себя за то, что позволила так рассредоточиться, но кругом было шумно, голова у неё болела от горестных мыслей и она всё ещё не пришла в себя после ошарашивающего чувства, которое испытала, когда её заполнила Песнь.

— Чего ты хочешь, Калая? — устало спросила она.

К её удивлению Калая помешкала, прежде чем ответить.

— Никто не хотел причинить тебе вреда, — тихо сказала она. — Только Саварэ и его ученики должны были пострадать.

— Дело в этом? Вы хотели их опорочить? Но разве же это объясняет то, что я сделала с утра?

Калая промолчала. Она молчала так долго, что Санъяра уже думала, что разговор окончен — и в кои-то веки не была рада этому так, как всегда. Ей почти хотелось, чтобы Калая дала ей хоть какой-то ответ. Пускай даже этот ответ был бы приговором её вере в катар-талах.

— Катар опасны, — упрямо сказала Калая наконец. — Я верю в то, о чём говорю. Но Саварэ — опаснее всех остальных. Его нужно было остановить.

Не дожидаясь ответа, она поднялась и стала пробираться к спуску с трибуны.

На помост вышли лучницы из храма Ласточек. Калая славилась своей любовью к дальнему бою и к моделированию крылатых дев. Ходили слухи, будто она считает, что в крови мужчин Песня Смерти поёт сильней.

Сейчас воспоминание об этой глупости больно укололо Санъяру. Обязательства, навязанные этикетом с каждым часом казались ей всё менее значимыми, и она почти что уже собралась покинуть трибуну, когда встав увидела перед собой Саварэ.

Лицо намэ отражало досаду, и он коротким жестом показал Санъяре вернуться на место. Затем подал знак её свите отступить на пару шагов. Все до одного ученики посмотрели на наставницу, но Санъяра лишь устало кивнула. Она понимала, что Саварэ хочет поговорить и разговор с кем-то старше, опытнее и может быть даже лучше понимающем суть Песни Смерти был ей сейчас попросту необходим.

— Зачем ты это сделала? — спросил Саварэ, останавливаясь у девушки за спиной. В голосе его ей послышалась горечь.

Он был уже третьим за сутки, кто задавал ей подобный вопрос, но Санъяра решила об этом не упоминать.

— Прости меня. Я не хотела причинить твоему ученику вред. Тем более… Такой.

Саварэ едва слышно рыкнул. Девушка впервые слышала от кого-либо из намэ столь неприличный звук.

— Я знаю, что не хотела, — буркнул он. — Я не спрашиваю тебя, зачем ты нанесла смертельный удар. Об этом я могу тебе рассказать больше, чем ты сама. Я спрашиваю, зачем ты вообще вызвала его на бой?

— Можешь? — Санъяра вскинулась.

— Сначала ответить на мой вопрос!

Санъяра вздохнула и снова отвернувись уставилась на помост.

Лучницы исчезли и теперь их место занял тот самый талах-ар, который дважды становился для Санъяры вестником неудач. В руках учёный держал какой-то обруч размером подобный диадеме. Он явно ужасно смущался тому, что оказался в центре всеобщего внимания, а когда начал говорить, Санъяра едва могла расслышать отдельные слова.

— Я хотела остановить конфликт, — вполголоса ответила она Саварэ. — Я просто хотела, чтобы твой Равэ не подрался с этим птенцом и не опозорил свой храм. Ну скажи, в чём я была не права?

Саварэ устало вздохнул.

— Ты была неправа дважды, маленькая птичка из Храма Свинцовых Волн. В первый раз, когда думала, что дело можно решить без войны. Война назрела. Её все ждут. Если её не начнём мы, её начнёт кто-то другой.

— Дикари…

— Дело не в дикарях, — оборвал её Саварэ. — Дело в тех силах, которые кроются возле нас. В том, что Песнь Жизни становится опаснее песни смерти, когда крылатый начинает следовать ей забывая обо всём.

Санъяра не поняла и половины из его слов и только сдавлено спросила, надеясь, что другой ответ будет ближе к терзавшему её вопросу:

— А во второй? Когда я ошиблась во второй раз?

— Второй раз ты ошиблась, когда пустила Песнь Смерти в ход, — откликнулся Саварэ.

Санъяра резко вскинулась и недоумённо посмотрела на него.

— Я знаю, что это запрещено! Но ты сам мне говорил!.. И твой ученик…

— Мой ученик много лет тренировался чтобы плыть по течению песни. Так же как ты много лет тренировалась, чтобы её укротить. Как белокрылые не понимают твоей тренировки, так и ты не подумала о том, что мы ничего не делаем просто так. Мы обрели силу, но мы умеем сохранять разум и не становитсья её рабами.

Санъяра молчала, не зная, что сказать. Сердце терзала боль потому что она чувствовала, что Саварэ прав.

— Ты научишься, — продолжил тем временем тот. — Если захочешь. Но слишком много времени пройдёт. Боюсь, что наша история закончется гораздо раньше, — он развернулся и пошёл прочь.

Совет решили провести в ночь со второго на третий день фестиваля: чтобы не отменять торжества, не оскорблять гостей отсутствием на трибунах важных персон, и в то же время — не затягивать решение опасной проблемы.

С первого момента ступив в залу собраний Санъяра поняла, что это будет в большей степени суд. И сразу же, с первых слов намэ Лавара, происходящее напомнило ей тот день, который увёл Райере в Покои Вечного Сна.

Когти боли, не отпускавшие сердце с самого утра, сжались ещё сильней.

Разница между этим днём и тем была одна: Райере не был виновен ни в чём. Санъяра действительно сделала то, в чём её собирались обвинить. И если бы не собравшиеся кругом неё Калая, Латран и другие намэ, по-большей части скорее просто перепуганные, чем в самом деле желавшие её наказать, если бы не их обвиняющие взгляды — Санъяра обвинила бы себя сама и наказала бы сама.

Намэ Лавар произнёс короткую речь, а затем обратился к ней и спросил:

— Намэ Санъяра, те из нас, кто не был очевидцами случившегося, уже наслышаны о том, что произошло. Но слово, переданное из уст в уста, всегда есть ложь. Скажи нам ты, что там произошло?