Хозяйка "Белой усадьбы" (СИ) - Осетина Эльвира - Страница 30

   - Да нет, – я махнула рукой. - Дело не в твоих рекомендациях. Я просто вообще не хочу, чтобы тут кто-то жил.

   - Так не получится Рина, – покачал головой мужчина. – Селяне не зря там сидели в кустах. Новость о тебе наверняка уже дошла до барона, а от него и дальше по всем аристократам. Скоро все они сюда заявятся. И будет намного хуже. Поэтому лучше сразу окружить себя нормальными адекватными людьми, чем этими…

   Взгляд мужчины стал презрительным. Видимо Тодор вспомнил общение с «этими».

   - Я тебя поняла, – кивнула я, и положила руку на кулак Тодора в котором он зажимал пачку писем, чуть сжав его. – И сделаю так, как ты скажешь. Если ты считаешь, что эти люди полезны, то я буду их защищать.

   Тодор какое-то время смотрел на мою руку, а затем осторожно положил сверху свою горячую и жесткую ладонь, которая оказалась просто громадной по сравнению с моей и чуть сжав её в ответ, так же oсторожно убрал, словно боясь мне навредить.

   - Тогда я поехал, и скoро вернусь, - сказал он,и развернувшись, пошел к конюшням.

   Я дождалась, пока Тодор возьмет свою лошадь, открыла ему мысленно ворота, и кинула в спину защитные чары.

   На всё про всё ушло минут десять, а я всё стояла и наблюдала за тем, как мужчина, скачет сквозь зазеленевший лес.

   Отвлек меня Алекс.

   Он вышел на крыльцо,и тронул меня за руку.

   Да я и так его заметила, потому что полностью не погружалась в наблюдение за Тодoром, а так, одним глазом смотрела, но в то же время видела, что происходит вокруг.

   - Мам? – позвал меня сын.

   - Что такое? - улыбнулась я ребенку.

   - Можно с тобой поговорить? – спросил меня он, отводя взгляд в сторону.

   - Конечно, – кивнула я.

   Алекс с шумом выдохнул и воровато огляделcя.

   - Не здесь, можно так, чтобы нас никто не услышал и не увидел? – шепотом спросил он.

   Я сразу же напряглась - что ещё за тайны такие?

   - Да, – ответила я, и мысленно позвала защитную магию, она полностью нас скрыла за пологом невидимости и не слышимости.

   Вокруг нас образовался полупрозрачный купол, похожий на огромный мыльный пузырь, я взяла сына за руку и отвела чуть в сторону. Если кто-то пойдет,то в нас не врежется, и просто пройдет мимо не заметив.

   - Ого, опять магия? - восторженно выдохнул Алекс и осторожно пальцем попытался тронуть полупрозрачную перегородку, вот только его палец просто отодвинул её чуть дальше.

   - Это защитный купол , если мы пойдем, он пойдет вслед за нами, - пояснила я удивленному ребенку, который вознамерился потрoгать купол, но у него никак не получалось, тот от него постоянно «убегал». – Я могу выпустить тебя из него, но тогда я для тебя исчезну, а тебя будут все видеть и слышать.

   - О, вон оно как работает, я не могу высунуть палец наружу, да? – почесал затылок Алекс.

   - Может быть и можешь, но я пока не знаю как это сделать, – развела я руки в стороны,и улыбнулась. – Я же только начинающий маг.

   - Вот, - печально вздохнул мой сын. – Об этом я и хотел поговорить. – Он посмотрел на меня умoляюще. - Мам, а меня научи магии, а?

   Я подняла руку и погладила ребенка по голове.

   - Я бы с удовольствием сынок, но пока магический пес не позволит тебе себя увидеть, я тут бессильна.

   - Магический пес? - переспросил Алекс.

   - Он самый, тот с которым вы играли в библиотеке вчера.

   Алекс на пару мгновений задумался, вспоминая.

   - Ты говорила, что он только добрым показывается. Что те, у кого зло или обида в душе, его не увидят, – сказал мой сын.

   - Именно, – ответила я, и добавила: - А ещё ты должен искренне желать добра окружающим тебе людям. Даже тем, кто причинил тебе боль. Даже своим врагам.

   - Но это же не справедливо! – недовольно ответил сын, и посмотрел на меня с возмущением: – Хочешь, чтобы я пожелал добра тем сволочам, которые над нами целый месяц издевались? Голодом морили, не выпускали. А если кто-то пытался сопротивляться – били?

   Я печально выдохнула.

   - Сынок, - я крепко прижала ребенка к груди, он совсем не сопротивлялся, и тоже меня обнял в ответ, я почувствовала, как его начало потряхивать. – Расскажи мне, что было? Расскажи, не молчи, – прошептала я ему в волосы.

   И Алекс начал говорить, сначала с надрывом, запинаясь, иногда прерываясь и громко рыдая навзрыд, а потом опять продолжал расcказывать. Жаловаться. Намочил мне блузку слезами, но я позволяла ему за себя цепляться и слушать. Забирать эту боль у моего ребенка себе.

   Нельзя молчать. Надо всегда говорить и выпускать боль из своей души, иначе она там останется навсегда, будет копиться, как опухоль, пустит свои метаcтазы и уничтожит тебя изнутри.

   Вот и я просила рассказать своего сына, чтобы он не копил боль в своей душе.

   Пусть лучше вскроет эту гнойную рану, пока она ещё сильнее не загноилась.

   В конце концов мой маленький, но уже такой сильный мужчина выдохся, и перестал говорить и плакать. Мы сидели с ним на крыльце на ступенях. Его голова лежала у меня на коленях,и я его осторожно гладила по волосам, и по спине, и начала говорить:

   - Помнишь того злого пса по имени Тит,ты ещё спрашивал почему он такой злой, почему хочет всех укусить?

   - Тот который напал на моего друга, когда сорвался с цепи? – тихонько переспросил мой сын.

   - Да, – кивнула я, – тот самый. Помнишь, ты сам рассказывал про его хозяина. Ты сам видел и возмущался, что хозяин с самого детства щенка посадил на цепь, и каждый день жестоко его бил. Вы подглядывали за ним за забором.

   - Да, – опять подтвердил мой ребенок. – Ты ещё xодила с ним ругаться,и пыталась подписи собрать против, чтобы он прекратил собаку мучить. И ничего не получилось. Он щенка убрал куда-то в дом, и редко выводил на улицу, а мы подозревали, что он его дома бьет, потому что слышали иногда, как он скулит. А потом, когда он вырос,то стал очень злым.

   - Как думаешь, почему он стал злым? – переспросила я сына.

   - Потому что он обиделся, что его никто не спас? - посмотрел на меня ребенок.

   - И это тоже, – кивнула я. – Но ещё и потому, что пса ничему другому не научили. Его научили быть жестоким, потому что с детства к нему так относились. И поэтому он стал жестоким и злым.

   - Хочешь сказать, что эти работорговцев в детстве ктo-то обижал? – посмотрел на меня внимательно ребенок.

   - Я не знаю, наверняка, – не стала я врать ребенку. - Но вполне возможно, что этих мужчин кто-то научил так жить. Кто-то научил быть такими.

   - И что, вот так взять, простить им всё и отпустить, что ли? – хмуро посмотрел на меня сын.

   - Зла на них держать не надо, потому что им от твоего зла не холодно не жарко. Отпускать их тоже нельзя, ведь они опасны и могут кому-то навредить. И что делать я пока не знаю, но обязательно, что-нибудь придумаю. Есть же закон, в конце-то концов. Мы передадим их местным полицейским, и пусть они с ними разбираются.

   Алекс положил голову мне на колени,и шумно выдохнул.

   Я запустила пальцы в его волосы и начала массировать голову. Раньше я часто так делала, вот и сейчас мой ребенок притих и о чем-то сосредоточенно думал.

   К нам близко подошел призрачный пес, не заметив полупрозрачного купала. Он сел рядом с Алексом и лизнул его в нос.

   Мой мальчик тут же поднял голову и в шоке уставился на большого пса, а затем протянул ему руку и начал осторожно гладить по носу.

   - Я его вижу, - прошептал мой сын, а затем сияющими глазами посмотрел на меня и уже повторил вcлух: - я вижу его, мама!

   Через несколько минут я наблюдала веселую картину - мой сын во всю нежил здоровенного полупрозрачного пса, катался на нем, запускал ему руки в шерсть, теребил, смеялся, улыбался. Играл с ним в догонялки, кидал ему палку, а тот, словно самый обычный пес, бегал за ней, виляя хвостом, улыбаясь во всю свою пасть и приносил палку обратно.

   Спустя еще несколько минут, я вспомнила про Тодора, и решила узнать, как у него дела,и вовремя…