Нож сновидений - Джордан Роберт - Страница 65

Приказав установить на пустыре холщовую стену, – поближе к реке, чтобы было удобно поить животных, – Люка направился в деревню, надев предварительно алый до рези в глазах камзол и не менее алый плащ, так обильно расшитый золотыми звездами, что любой Лудильщик разрыдался бы от зависти. Когда над входом уже растянули огромную сине-красную вывеску, фургоны расставили по местам, собрали подмостки и почти закрепили стену, он вернулся в сопровождении трех мужчин и трех женщин. Деревня находилась не так уж далеко от Эбу Дара, но, судя по всему, наряды прибывших едва ли имели отношение к тамошней моде. На мужчинах были короткие разноцветные шерстяные камзолы с угловатой вышивкой вдоль плеч и рукавов и темные мешковатые штаны, заправленные в высокие сапоги. Что же касается женщин, то их волосы оказались собраны в искусные узлы и завиты, а платья практически не уступали по яркости одеянию Люка – цветы щедро расцвечивали подолы узких юбок. Все пришедшие носили на поясе ножи, причем у большинства лезвия были прямыми. И каждый принимался любовно поглаживать рукоять, чуть кто-то осмеливался задержать на них взгляд. Это как раз не изменилось. Алтарская вспыльчивость осталась алтарской вспыльчивостью. Среди гостей были мэр городка, четыре владельца постоялых дворов и худая, сухощавая седовласая женщина, которую все уважительно именовали не иначе как «Мать». Судя по тому, что и у кругленького мэра волосы не менее седые, да еще имеется лысина, и у всех владельцев постоялых дворов тоже можно найти ниточки седины в волосах, Мэт решил, что эта дама – местная Мудрая. Поэтому, когда она проходил мимо, он улыбнулся и коснулся пальцами полей шляпы, за что дама одарила его суровым взглядом и фыркнула, чем очень напомнила Найнив. Точно, все верно, Мудрая.

Широко улыбаясь и активно жестикулируя, Люка показывал им свои владения. Раскланиваясь и сверкая алым плащом, он останавливался тут и там и заставлял то жонглеров, то гимнастов исполнить какой-нибудь трюк для гостей. Но когда последние отправились обратно в деревню и скрылись за поворотом дороги, улыбка Люка сменилась кислой гримасой:

– Подавай им бесплатный вход для мужей и жен, для них самих и для всех их детей, – проворчал он Мэту. – И если какому-нибудь купцу заблагорассудится съехать с дороги, мне наказано немедленно сворачивать лавочку. Они вовсе не простаки, особенно эта Мать Дарвале. Да если бы эта навозная куча привлекала к себе купцов! Воры и пройдохи, вот они кто, Коутон. Все эти деревенщины – воры и пройдохи, и честные парни, вроде меня, отданы им на милость!

Вскоре Люка подсчитал, сколько он здесь заработает даже за вычетом этих бесплатных билетов, однако не прекратил сетовать на судьбу даже тогда, когда очередь на вход растянулась не хуже джурадорской. К своим жалобам он еще прибавил и стенания по поводу того, сколько бы ему перепало, задержись цирк еще на денька три-четыре в соляном городе. Теперь речь уже шла о трех-четырех днях, но вполне вероятно он просидел бы там и дольше, пока людской поток не иссяк бы окончательно. А может, эти трое Шончан – работа та’верен? Вряд ли, но мысль неплохая. Но теперь все уже в прошлом.

Вот так они и передвигались. В лучшем случае по две или по три лиги в день, причем Люка постоянно находил городки или группки деревень, которые ну просто умоляли его остановиться. Или, точнее сказать, городки или группки деревень, чье серебро умоляло его не проезжать мимо. И даже если по пути им попадались лишь деревушки, не достойные усилий по возведению холщовой стены, Люка не давал каравану сделать больше четырех лиг. Он не хотел рисковать и разбивать лагерь прямо у дороги. Если возможности устроить представление не было, Люка предпочитал подыскать пустырь, где спокойно могли разместиться все его фургоны. И пусть ему придется до боли в горле торговаться с местным фермером, чтобы их пустили на заброшенное пастбище. Причем весь следующий день Люка будет бурчать о невероятной цене, даже если стоянка стоила ему не дороже серебряного пенни. Он не любил развязывать тесемки кошелька. Таков уж Люка.

Фургоны торговцев сновали туда-сюда по дороге – за ними клубились облачка пыли. Купцы старались доставить свои товары на рынок как можно скорее. То тут, то там попадались квадратные фургоны Лудильщиков, – по раскраске они уступали разве что обиталищу Люка. Все они направлялись в Эбу Дар, что очень странно, и двигались не быстрее каравана Люка. Поэтому, судя по тому, что все они двигались в противоположном направлении, вряд ли какой-нибудь из них нагонит странствующий цирк. На протяжении всех этих двух или трех лиг игральные кости в голове громыхали так, что Мэт постоянно гадал, что же ждет его за очередным поворотом дороги и не наступает ли судьба ему на пятки. От этого, хочешь не хочешь, станет не по себе.

В первую ночь, проведенную неподалеку от Рунниенской Переправы, Мэт отправился к Алудре. Рядом со своим ярко-голубым фургоном она отгородила тряпичной восьмифутовой стеной небольшой участок для запуска фейерверков. Когда Мэт откинул полог входа и нырнул внутрь, женщина выпрямилась и воззрилась на вошедшего. В свете фонаря, стоящего на земле, Мэт разглядел, что в руках она держит темный шар размером с арбуз. Рунниенская Переправа заслуживала лишь одного ночного цветка. Алудра открыла рот, чтобы выставить непрошеного гостя вон. Даже Люка не было дозволено сюда входить.

– Пусковые трубы, – быстро проговорил Мэт, указывая на окованные металлом деревянные трубы ростом с него и диаметром в фут, установленные на прочные деревянные основания. – Для этого тебе и нужен лудильщик. Чтобы отлить пусковые трубы из бронзы. Только мне не понятно зачем.

Странная мысль, если учесть, что деревянную трубу без особого труда могут поднять двое мужчин и спокойно погрузить в фургон, где хранились все остальные запасы Алудры. А для погрузки бронзовых труб потребуется ворот. Но это единственная причина, которая пришла Мэту в голову.

Свет фонаря падал на женщину сзади, и поэтому Мэт не мог видеть выражения ее лица. Алудра довольно долго молчала.

– Какой умница, – наконец произнесла она. От легкого движения головой ее украшенные бусинами косички мелодично защелкали. Она засмеялась низким, грудным смехом. – Мне стоит следить за своими словами. Я всегда попадаю в неприятности, когда даю необдуманные обещания сообразительным молодым людям. И не думай, что я стану раскрывать пред тобой тайны, которые заставят тебя покраснеть. Не сейчас. Ты и так уже жонглируешь двумя женщинами. И я не позволю тебе жонглировать мной.

– Так я прав? – ему едва удалось скрыть недоверчивые нотки.

– Да, – ответила она. И бросила ему шар, скрывавший ночной цветок!

Выругавшись от неожиданности, Мэт поймал его и осмелился снова начать дышать, только когда удостоверился, что надежно сжимает шар в руках. Его поверхность была из плотной кожи, с одной стороны виднелся запал. Мэт знал кое-что о фейерверках поменьше, они взрывались либо от огня, либо от соприкосновения содержимого с воздухом. Правда, однажды ему удалось распотрошить одну петарду без последствий. Но разве можно предсказать, от чего взорвется такой здоровенный ночной цветок? Та петарда, что он вскрыл, спокойно умещалась в ладони. Ночной же цветок такого размера разнесет его и Алудру на куски.

И тут Мэт почувствовал себя дураком. Разве стала бы она бросаться фейерверками, если бы это было опасно? Он принялся перекидывать шар с ладони на ладонь. Старательно пытаясь не охать от ужаса при каждом движении. Просто чтобы хоть что-то делать.

– И как же бронзовые пусковые трубы сделают из фейерверков грозное оружие? – Именно это и нужно было Алудре, оружие против Шончан, чтобы отомстить за уничтожение гильдии Иллюминаторов. – Они и так мне кажутся весьма внушительными.

Алудра отняла у Мэта ночной цветок, бормоча что-то о неуклюжих олухах, и, перевернув шар, принялась рассматривать его кожаную поверхность. Видимо, не так уж все и безопасно.

– Добротная пусковая труба, – заметила она, удостоверившись, что кожаная поверхность не повреждена, – отправит этот шар шагов на триста вверх. Если верно рассчитать мощность заряда. Или запустит снаряд вдоль земли намного дальше, если установить трубу под нужным углом. Но не так далеко, как мне нужно. Причем если забить заряд достаточно мощный, чтобы наш шар пересек необходимое расстояние, то деревянная труба просто разлетится на куски. А для бронзовой трубы я могу делать заряды, способные отправлять снаряды поменьше этого почти на две мили вдаль. Если заставить запальный шнур гореть медленнее, все становится вполне реальным. И шары будут поменьше и потяжелее, из железа. Никаких тебе больше цветных завитков, только разящий наповал залп.