Нож сновидений - Джордан Роберт - Страница 57

Он старался пробираться сквозь толпу осторожно, ни на кого не натыкаясь. Алтарцы слывут раздражительными и вспыльчивыми типами. В этом городе можно почти точно угадать статус горожанина по количеству вышивки на платье или плаще. Чем больше – тем знатнее ее обладатель. Так что не нужно подходить ближе, чтобы рассмотреть, сшита одежда из шелка или из шерсти. Кроме того, дамы побогаче предпочитали прятать свои смуглые скулы за полупрозрачными вуалями, которые крепились к высоким гребням, украшавшим тщательно завитые локоны. Но и у мужчин, и у женщин – не важно, торговцы ли они солью или простые лавочники – на поясе висели длинные изогнутые кинжалы. И зачастую можно было заметить, как горожане поглаживают их рукояти, словно сгорая от желания броситься в драку. Мэт всегда старался избежать таких потасовок, но удача часто отворачивалась от него. Видимо, это все та’верен. Игральные кости никогда не предсказывали драки. Битвы – да, но уличные побоища – никогда. Но на всякий случай он старался двигаться аккуратно. Правда, это вряд ли его спасет. Когда кубики остановятся, они остановятся, – и все. Но рисковать нет смысла. Мэт вообще ненавидел риск. Ну это, конечно же, не касается азартных игр, и для него это вряд ли может считаться риском.

У лавки с мечами и кинжалами он увидел бочку, из которой торчали боевые и походные посохи. За товаром присматривал внушительный детина с покоребанными костяшками пальцев и неоднократно сломанным носом. С поясного ремня помимо извечного изогнутого ножа у него свисала увесистая дубинка. Грубым голосом этот колоритный персонаж возвестил, что все представленные клинки – андоранской ковки. Правда, все, кто не изготавливал собственных мечей, заявляли, что покупатель держит в руках работу андоранских мастеров или умельцев пограничных земель. Или еще тайренских. В Тире отличная сталь.

К величайшему удивлению и радости Мэта, в бочке обнаружился тонкий шест, выточенный, судя по всему, из черного тиса. Он на целый фут возвышался у Мэта над головой. Вытащив шест, он пристально рассмотрел тонкие, почти что переплетающиеся волокна древесины. Точно, черный тис, все верно. Именно эти переплетающиеся волокна позволяют создавать луки удивительной силы, недоступной лукам из обычной древесины. Точно сказать нельзя, пока не начнешь остругивать лишнее, но этот шест выглядит идеальным. Свет, каким же образом черный тис оказался здесь, на юге Алтары? Мэт был уверен, это дерево растет только в Двуречье.

Когда появилась хозяйка лавки – холеная женщина, одетая в корсаж, расшитый яркими птицами, – и принялась было нахваливать достоинства выставленных клинков, Мэт оборвал ее:

– Сколько вы хотите за этот черный шест?

Она моргнула, удивившись, что господин в шелках и кружевах хочет приобрести посох, – пусть он тонкий, но она была уверена, Темный побери, что это посох! – и назвала сумму, которую этот странный тип, даже не подумав торговаться, тут же заплатил. Отчего хозяйка моргнула еще раз и нахмурилась, подумав, что надо было запросить больше. Мэт и заплатил бы куда больше за составляющие двуреченского лука! Закинув необработанный шест за плечо, он отправился дальше, вгрызаясь в остатки пирога и вытирая руки о полы камзола. Но сюда он пришел вовсе не за завтраком, не за шестом и не за азартными играми. Его интересовали конюшни.

В конюшнях всегда пара-тройка лошадей выставлена на продажу, а если предложить хорошую цену, хозяева продадут и тех, что отдавать не собирались. По крайней мере, так было до прихода Шончан. По счастью, в Джурадоре они задерживаться не стали. Мэт переходил от стойла к стойлу, рассматривая гнедых и чалых, чубарых и пегих, мышастых, каурых, вороных, серых в яблоках и без, кобыл и меринов. Жеребец для его целей не подойдет. Не у всех животных, которые попадались Мэту, был поджарый живот или длинные пясти, и все же он никак не мог найти то, что искал. Наконец, он зашел в узкую конюшню, зажатую между большим каменным постоялым двором с вывеской «Двенадцать соляных копей» и ковровой лавкой.

Мэт полагал, что от стука ткацких станков лошади станут вести себя нервно, однако все они стояли тихо, по-видимому уже привыкнув к этому звуку. Ряды стойл уходили вглубь гораздо дальше, чем он мог предположить, но светильники, свисавшие со столбов, освещали помещения, до которых не добирался дневной свет. Воздух, приправленный пылью с чердака, пах сеном, овсом и конским навозом, но отнюдь не лежалым. Три работника, вооружившись лопатами, чистили стойла. Хозяин содержал заведение в чистоте. Меньше шансов развести какую-нибудь заразу. Некоторые конюшни приходилось обходить стороной, едва только ветер приносил их вонь.

К одному из столбов веревочным поводом была привязана черно-белая кобыла, грум как раз подкладывал в ее стойло свежую солому. Лошадь держалась прямо, навострив уши, словно бы прислушиваясь к чему-то. Пятнадцать ладоней в холке, в меру длинная шея, глубокая грудь, что говорит о выносливости, идеальные пропорции ног – короткие пясти, правильно поставленные по отношению к путовому суставу. Плечи покатые, а высота крупа совпадает с высотой холки. Кобыла вполне могла составить конкуренцию Типуну. Более того, она принадлежала к породе, о которой Мэт только слышал и не чаял увидеть воочию, – перед ним стояла представительница легендарных «лезвий» из Арад Домана. Ни у какой другой породы не было столь примечательного окраса. Черные и белые полосы пересекали шкуру лошади, словно нанесенные ударом лезвия, – отсюда и название. Ее присутствие здесь было не менее удивительным, чем недавняя находка – шест из черного тиса. Мэт много раз слышал, что ни один доманиец не станет продавать такого коня чужестранцу. Он не позволил взгляду задерживаться на красавице надолго и стал присматриваться к остальным животным в стойлах. Неужели игральные кости в голове приостанавливают свой танец? Нет, ему показалось. Они без устали продолжают свою пляску и, с тех пор как он покинул фургон Люка, не останавливаются ни на секунду.

Жилистый мужчина с бахромой седых волос вокруг лысины приветственно сложил руки и склонил голову:

– Ток Фирним к вашим услугам, милорд, – представился он с сильным акцентом и с сомнением покосился на шест у Мэта за спиной. Господа, привыкшие к шелкам и золотым кольцам с печаткой, редко таскают с собой такие штуки. – Чем могу быть полезен? Милорд хочет взять коня напрокат? Или купить?

Несколько ярких вышитых цветов украшали верх его жилетки, надетой поверх рубахи, которая, судя по всему, некогда была белой. Мэт старался не смотреть на эти цветы. На поясе у собеседника висел привычный кривой нож, а кожу лица пересекали два тонких шрама. Старых шрама. Видимо, последние стычки не оставили ему таких сувениров или их не было видно.

– Купить, мастер Фирним, если у вас есть что-нибудь на продажу. И если я смогу подобрать из этого что-то подходящее. Мне сегодня столько раз уже пытались всучить старую хромую клячу, утверждая, что ей всего шесть лет, что еще немного – и я пущу в ход палку, – ухмыльнувшись, он весело тряхнул шестом. Отец всегда говорил, что если хочешь хорошего торга, развесели того, с кем торгуешься.

– У меня три экземпляра на продажу, и ни один из них не хромает, милорд, – с поклоном ответил Фирним без намека на улыбку. Он взмахнул рукой. – Вон, одну как раз вывели из стойла. Пятилетка, очень хороша, милорд. Продаю дешево, всего за десять крон, – и ласково прибавил. – Золотом.

У Мэта отвисла челюсть:

– За пегую?! Я знаю, что из-за Шончан цены взлетели вверх, но это же просто смешно!

– О, это не просто пегая, милорд. Это же «лезвие». Перед вами чистокровная представительница скаковой доманийской породы «лезвие».

Кровь и пепел! Слишком дорого, чтобы торговаться.

– Ну, это вы так утверждаете, – пробормотал Мэт, уперев один конец шеста в каменный пол, чтобы иметь возможность облокотиться. В последнее время бедро редко его беспокоило, если только он не предпринимал долгие прогулки, а именно этим он и занимался все утро, отчего теперь нога ныла. Что ж, не важно, сойдутся они в цене или нет, но игру нужно поддержать. Существуют правила ведения торга. Нарушишь – уйдешь с пустым кошельком. – Никогда не слышал о такой породе. Хм, «лезвие»… А что еще у вас есть? Меня интересуют только кобылы и мерины.