Нож сновидений - Джордан Роберт - Страница 26

Спустя несколько мгновений Фелана выпустила запястье Кэтрин и откинулась на спинку сиденья, однако никто не стал отпускать Источник. Внезапно Эгвейн заподозрила, что ни одна не хочет отпустить его первой. В бледном лунном сиянии лица казались невозмутимыми, но пальцы Коричневой сестры мяли и теребили ткань шали, а та сестра, что отстранилась от Кэтрин, то и дело разглаживала юбки.

– Думаю, для этого самое время, – промолвила Кэтрин, сплетая щит. – Мы же не хотим, чтобы ты выкинула что-нибудь… ненужное. – Ее жестокая улыбка не сулила ничего хорошего. Эгвейн просто вздохнула, когда плетение опустилось на нее; она сомневалась, что вообще сумела бы сейчас обнять саидар, а против пяти сестер, уже преисполненных Силы, она продержалась бы, самое большее пару мгновений. Покорность девушки, казалось, разочаровала Красную. – Возможно, это твоя последняя ночь в мире, – продолжала она. – Ничуть не удивлюсь, если Элайда завтра же прикажет тебя усмирить и обезглавить.

– Или даже сегодня ночью, – раздумчиво покивав, присовокупила долговязая товарка Кэтрин. – По-моему, Элайде не терпится увидеть твой конец. – В отличие от Кэтрин, говорила она лишенным эмоций тоном, но принадлежала, несомненно, к Красной Айя. И посматривала на прочих сестер так, словно подозревала, что кто-то из них может что-то предпринять. Все это очень странно!

Эгвейн держалась за свое спокойствие, не обращая на них внимания и не выказывая той реакции, которую те ожидали. По крайней мере, той реакции, какую ожидала Кэтрин. Эгвейн была полна решимости достойно вести себя до последней секунды, гордо неся голову до самой плахи. Хорошо ли, плохо ли выказала она себя в качестве Амерлин, но она умрет так, как пристало женщине, занимавшей Престол Амерлин.

Тут заговорила женщина, державшаяся наособицу от двух Красных сестер, и ее выговор, с отчетливым и неизбывным акцентом Арафела, пробудил в памяти Эгвейн имя. Суровое узкое лицо, смутно вырисовывающееся в лунном свете, принадлежало Серой сестре по имени Бериша Теракуни, имевшей репутацию самой требовательной и порой взыскательной до жестокости, толковательницы закона. Разумеется, неукоснительно следующей букве закона, но никогда не ведающей милосердия.

– Не сегодня и не завтра, Барасин, если только Элайда не пожелает созвать Восседающих среди ночи и они откликнутся на ее призыв. Необходим Высший Суд, а это дело не нескольких минут и даже не нескольких часов. И кажется, Совет куда менее склонен угождать Элайде, чем ей того хотелось бы, что и неудивительно. Девочка будет предана суду, но, полагаю, Совет будет рассматривать этот вопрос, когда будет угодно Восседающим.

– Совет соберется, когда его созовет Элайда, иначе она так накажет их, что они пожалеют, что не явились по первому же зову, – глумливо заметила Кэтрин. – Судя по тому, каким галопом умчались Джала и Мерим, увидев, кого мы сцапали, Элайда уже в курсе дела. Готова побиться об заклад, что ради такого случая Элайда, коли понадобится, выволочет Восседающих из теплых постелек собственными руками. – Голос ее стал самодовольным и то же время язвительным. – Пожалуй, выбирая Защитницу, она назовет твое имя. Как тебе такое понравится?

Бериша возмущенно вскинулась и выпрямилась, оправляя висевшую на локтях шаль. Бывали случаи, когда на женщину, занимавшую Кресло Амнистии, обрушивалось то же наказание, что и на ту, кого она защищала. Вероятно, подобное обвинение подразумевало именно такой исход для Защитницы; Эгвейн этого не знала – как Суан ни старалась впихнуть в ее голову все потребные сведения, в познаниях девушки пробелов хватало.

– А мне хотелось бы услышать, – помолчав, произнесла Серая сестра, нарочито не обращая внимания на сидевших рядом с нею женщин, – что ты сделала с цепью в гавани? Как ее вернуть в прежнее состояние?

– Сделанного не воротишь, – ответила Эгвейн. – Кому, как не вам, знать, что цепь теперь превратилась в квейндияр. Теперь даже Единая Сила неспособна разбить цепь, только сделает ее крепче. Думаю, вы можете продать ее, если снесете часть стены вокруг гавани, ведь иначе цепь не вытащить. Если найдется такой богач, который может заплатить за такой большой кусок квейндияра. Или захочет купить такую штуку.

На сей раз никто не сделал попытки остановить Кэтрин, и та отвесила Эгвейн новую пощечину, и очень даже увесистую.

– Попридержи язык! – рявкнула Красная сестра.

Совет показался разумным, если только Эгвейн не хотела, чтобы ее по-глупому отхлестали по щекам. Она и так уже ощущала во рту вкус крови. Поэтому Эгвейн прикусила язык, и катящая по улице карета погрузилась в безмолвие, причем прочие, окутанные сиянием саидар, с подозрением косились друг на друга. Невероятно! С какой стати Элайда вообще для сегодняшней ночной миссии выбрала женщин, которые со всей очевидностью ненавидят друг друга? Чтобы продемонстрировать свою власть, просто потому что ей так захотелось? Не важно. Если Элайда позволит Эгвейн пережить эту ночь, то, возможно, о случившемся с ней удастся дать знать Суан, а то и Лиане. Дать знать Суан, что их предали. И молиться, чтобы Суан выследила предателя. Молиться, чтобы восстание не потерпело крах. Но сейчас Эгвейн оставалось только молиться, хотя надежды было немного. Молиться – потому что важнее не было ничего.

Когда возница остановил упряжку, Эгвейн уже достаточно пришла в себя, чтобы без посторонней помощи выйти из экипажа вслед за Кэтрин и Приталле, хотя в голове ее слегка туманилось. На ногах она держалась, но сомневалась, что у нее найдутся силы бежать – в лучшем случае ей удастся преодолеть всего несколько шагов, а потом ее все равно догонят и остановят. Поэтому девушка безучастно стояла возле поблескивающей темным лаком кареты и ждала терпеливо, как и все четыре лошади упряжки. В конце концов, фигурально говоря, она тоже была спутана своеобразной упряжью. Смутно виднелась Белая Башня – ее толстая белая колонна высилась в ночи. Немногие из ее окон были освещены, но кое-какие светились возле самого верха, вероятно, это те апартаменты, которые занимает Элайда. Эгвейн испытывала очень странное чувство. Она была пленницей, и жить ей, по всей вероятности, оставалось совсем немного, однако у девушки было такое чувство, будто она вернулась домой. Казалось, вид Башни влил в нее новые силы и энергию.

Два форейтора в ливреях Башни, с Пламенем Тар Валона на груди, спрыгнувшие с запяток кареты, успели уже открыть дверцы и разложить ступеньки лесенки, а теперь, стоя у подножки, они подавали руки, затянутые в белоснежные перчатки, каждой выходящей женщине. Однако только одна Бериша воспользовалась их помощью, и то лишь потому, как подозревала Эгвейн, что благодаря поддержке форейторов быстрее сошла на плиты мощеного дворика, не упуская из виду остальных сестер. Барасин одарила слуг такими взглядами, что один громко сглотнул, а второй побледнел. И даже во дворе Башни все пять Айз Седай не отпускали саидар.

Они находились у основного заднего входа: обрамленные камнем мраморные ступени спускались со второго уровня, под четырьмя массивными бронзовыми фонарями разливалось широкое озерцо дрожащего желтоватого света, и, к изумлению Эгвейн, у подножия лестницы стояла одна-единственная послушница, зябко кутавшаяся от холодного воздуха в белый плащ. Эгвейн бы меньше удивилась, встречай ее самолично Элайда, явившаяся позлорадствовать и поторжествовать над пленницей, в окружении свиты подхалимов. Не меньше поразило ее то, что этой послушницей оказалась Николь Трихилл. Реши Эгвейн разыскивать беглянку, то о Белой Башне как о ее убежище подумала бы в самую последнюю очередь.

Судя по тому, как округлились глаза Николь, которая увидела выходящую из экипажа Эгвейн, послушница была потрясена куда больше, чем пленница, но девушка тотчас же склонилась в изящном, хотя и торопливом реверансе перед сестрами.

– Кэтрин Седай, Амерлин говорит, что ее… ее нужно передать Наставнице Послушниц. Она говорит, что Сильвиане Седай даны на этот счет инструкции.

– Итак, похоже, тебя сегодня вечером наконец-то высекут, – пробормотала Кэтрин с улыбкой.