Париж с изнанки. Как приручить своенравный город - Кларк Стефан - Страница 2

Поэтому oui[7], парижане и их братья из пригородов агрессивные и нервные, но не больше, чем обитатели любого другого большого города. И они кажутся такими суровыми лишь потому, что им знакомы законы городской жизни, а те, кто эти законы не знает – туристы и провинциалы, – их раздражают. Для парижан сосуществование с пришельцами сродни походу на рыбалку с дилетантом, который в жизни крючка рыболовного не видел. Ведь каждый знает, что удочку не забрасывают в воду вместе с оснасткой. Как, вы не знаете? Ну, тогда остается посочувствовать вашей непроходимой тупости.

Именно эта навязанная жизнью нетерпимость объясняет, почему кулаки парижских водителей словно приклеены к клаксону и почему парижские официанты (которые обычно обслуживают безупречно, хотя со стороны кажется, будто они вас игнорируют) могут не на шутку вспылить. Многие посетители, особенно из числа иностранцев и непарижан, всего лишь любители в этой ресторанной игре, а официанты – профессионалы. И они попросту выражают раздражение тем, что вынуждены делить свою территорию с неопытными новичками. Короче, кажущееся недружелюбие парижан – вовсе не намеренная попытка оскорбить чужаков. Это лишь проявление их желания жить своей жизнью.

В то же время упреки в снобизме и эгоцентризме вполне обоснованны, поскольку с самого рождения в головы парижан золотым молоточком от «Шанель» вбивается сознание величия их города.

Париж по праву можно считать центром франкоговорящей вселенной. Возможны кое-какие нюансы формулировки, но этот город – центр Вселенной. Точка. Высшие чины любого престижного французского учреждения – будь то культуры, экономики или политики – должны находиться в Париже, чтобы «держать руку на пульсе», так что crème de la crème[8] всегда здесь, а те из них, кому посчастливилось быть парижанами, обязательно скажут, что их сорт crème самый сливочный.

Кстати, снобизм распространяется не только на варягов – парижане не жалеют и своих. Скажем, жители аристократических arrondissements свысока, со смесью упрека и жалости, поглядывают на обитателей менее престижных кварталов. Попробуйте сказать кому-нибудь из снобов Седьмого округа Левого берега, что вы живете на другой стороне реки – положим, в Двадцатом округе, – и вежливая гримаса тут же исказит лицо, словно вы признались в том, что у вас вши. И эта неприязнь взаимна. Телеоператор, проживающий в северном медиа гетто Девятнадцатого округа, поморщит нос при виде банкира из Шестнадцатого arrondissement на юго-западе города, мысленно окрестив его ленивым и безмозглым рабом мещанского капитализма. Между тем владелец лофта в красиво отреставрированном особняке Одиннадцатого округа чувствует себя пионером урбанизации на фоне окрестной бедноты.

Правила парижского снобизма так же сложны, как игра в шахматы в 3-D на двадцати досках одновременно, и это несмотря на то, что город умещается в пределах круга диаметром всего в десять километров. Конечно, ключевым моментом остается географический: если ты не живешь в пределах этого круга, то выбываешь из игры.

Нельзя сказать, чтобы у парижан не случались проблески неуверенности в себе. Они пасуют перед жителями Нью-Йорка, Сан-Франциско, Лондона и Милана – короче, перед теми, у кого есть собственный комплекс превосходства. И еще парижане испытывают страх, отчасти благоговейный, перед бедными banlieusards[9], полагая, что те, кому удается выживать в уродливых хибарах за километр от кинотеатров и приличных ресторанов, заслуживают le respect[10]. Успех французского рэпа, как и образцов кинематографического мейнстрима вроде фильмов Neuilly Sa Mère («Нейи, ее мать!») и Tout Ce Qui Brille («Все то, что сверкает»), в которых молодые арабы-banlieusards высмеивают до абсурда стереотипных снобов-парижан, доказал, что Париж сдает позиции знатока тенденций и мод. Ирония в том, что как только banlieusard рэппер или кинозвезда становятся знаменитыми, они тут же перемещаются intra muros и пополняют ряды типичных parisiens[11].

Как распознать парижанина

В двадцати arrondissements Парижа проживают около 2,2 миллиона человек, и они так же не похожи друг на друга, как шампанское и абсент, и при этом все они – парижане.

Видовое разнообразие парижан можно сравнить с фауной кораллового рифа. Но что делает их всех парижанами, помимо географии, так это характер взаимодействия между ними. Как и рыбам, им приходится лавировать в запутанных лабиринтах рифа. Мелким рыбешкам следует держать ухо востро, чтобы не стать добычей акул; креветки с опаской пересекают открытые пространства, чтобы не наскочить на краба; и, несмотря на яркий окрас, даже самым красивым индивидам не затмить прелесть самого рифа.

Парижане как особи селятся подвидами в определенных arrondissements. Таких подвидов десятки, и мы, конечно, не будем изучать каждый, дабы не превращать книгу в социологическую энциклопедию, но совершим короткий экскурс по каждому округу, познакомимся с его характерными представителями и узнаем их излюбленные места обитания. Спешу вас обрадовать: чтобы исследовать этот коралловый риф, снаряжение аквалангиста не требуется. Первый округ

Сердце Парижа прочно занято Лувром, Пале-Рояль (Palais-Royal)[12] и магазинами, поэтому мало кто рискует здесь поселиться, разве что вокруг Шатле (Châtelet)[13] и Лез-Аль (Les Halles)[14], где можно прикупить просторный лофт с балконом и открытыми деревянными балками по цене гораздо ниже, чем в соседнем квартале Марэ (Marais). Хотя немногие соглашаются жить в районе, который привлекает толпы racaille[15] (оскорбительное прозвище для молодых бездельников), которые приезжают сюда из северных banlieues[16] на RER (Réseau Express Regional, пригородное «легкое» метро) и слоняются по Лез-Аль, устраивая шумные сборища и пикируясь с полицией. Если в будний день вы хотите углядеть кого-то из местных, прежде всего чиновников из близлежащего Министерства культуры и Conseil d’État[17], располагайтесь на террасе кафе «Лё Немур» (Le Nemours), что при входе в сады Пале-Рояль, возле театра «Комеди Франсез». Второй округ

Еще лет пятнадцать назад это был район разительных контрастов. Квартал Сантье (Sentier) оставался средоточием швейных мастерских, в то время как новая пешеходная зона вокруг улицы Монторгейль (Rue de Montorgueil) привлекала интеллектуалов всех мастей, которые приходили сюда семьями, и это несмотря на соседство с улицей Сен-Дени (Rue Saint-Denis), где у каждой двери дежурили проститутки. Сегодня облагораживание района практически завершено – Сантье застроен лофтами, Монторгейль из уличного рынка превратилась в ресторанный дворик для хипстеров, где можно отведать суши из манго, да и проституток вытеснили. Местных жителей en masse[18] можно увидеть лишь воскресным утром, когда они дружными рядами выходят в булочные купить багет и выпить чашечку кофе перед наплывом фанатов суши. Наблюдать за местными лучше всего, устроившись в любом café на улице Монторгейль часов в одиннадцать утра воскресенья. Третий округ

Округ захватывает северную половину квартала Марэ, облагороженного достаточно давно и уже достигшего градостроительной зрелости. Его удивительно тихие средневековые улочки приютили частные художественные галереи (спасибо соседству с музеем Пикассо), солидные агентства недвижимости, магазины одежды и ультрамодные рестораны с подобающей публикой – молодой и слегка снобистской, – чего, собственно, и ожидаешь. Однако магазины и cafés на улице Бретань (Rue de Bretagne) на удивление разумны и практичны, хотя и обслуживают претенциозную молодежь, которая может себе позволить жилье в этом районе. Знаковое место – кафе Charlot на углу улиц Шарло (Rue Charlot) и Бретань. Интерьер слегка напоминает тематический парк «Старый Париж», но местные не обращают на это внимания, потому что терраса очень солнечная. Каждый день на время ланча ее оккупируют fashionistas[19] из окрестных шоу-румов. То же самое относится и к обеденным посиделкам на соседнем суперстильном рынке «Анфан-Руж» (Enfants Rouges)[20]. Четвертый округ