Корона мечей - Джордан Роберт - Страница 127

– Я не извинюсь перед Мэтримом Коутоном даже на смертном одре.

Наклонившись вперед, Авиенда дотронулась до колена Илэйн:

– Почти сестра, я постараюсь выразиться как можно деликатнее. – Каменный столб и тот, наверно, способен на большую деликатность, чем она. – Если все это правда, у вас есть тох к Мэту Коутону, у тебя и Найнив. И у меня сложилось впечатление, что до сих пор вы очень плохо исполняли его.

– Тох! – воскликнула Найнив. Все разговоры, которые две новоиспеченные подружки то и дело заводили об этом самом тох, казались ей просто дурачеством. – Мы не Айил, Авиенда. А Мэт Коутон – колючка в ноге у любого, кому приходится иметь с ним дело.

Илэйн, однако, кивнула, словно соглашаясь.

– Я понимаю. Ты права, Авиенда. Но что нам делать? Ты должна помочь мне, почти сестра. Я не собираюсь становиться Айил, но я... Я хочу, чтобы ты гордилась мной.

– Мы не будем извиняться! – рявкнула Найнив.

– Я уже горжусь тобой, потому что знаю тебя, – сказала Авиенда, легонько коснувшись щеки Илэйн. – Извинение – это только начало, его недостаточно для того, чтобы выплатить тох.

– Вы слышали меня? – требовательно спросила Найнив. – Я сказала, что не буду извиняться!

Они, не обращая на нее внимания, продолжали разговор. Только Бергитте смотрела на Найнив, причем с откровенной улыбкой. Да что там – она почти смеялась! Найнив обеими руками стиснула косу. Говорила же она, что нужно послать к Мэту Тома и Джуилина.

Глава 22

МАЛЕНЬКИЕ ЖЕРТВЫ

Искоса взглянув на гостиничную вывеску над сводчатой дверью – грубо намалеванная женщина с дорожным посохом, уныло смотрящая в пространство, – Илэйн испытала жгучее желание снова оказаться в постели, а не стоять тут. И подняться вместе с солнцем ее заставила вовсе не бессонница. Площадь Мол Хара была пустынна. Лишь несколько скрипучих телег, запряженных волами или ослами и спешащих на рынки, да женщины, ловко выступающие с огромными корзинами на головах. У угла гостиницы сидел одноногий нищий со своей чашкой. Ранняя пташка, вскоре ими будет усеяна вся площадь. Илэйн подала ему серебряную марку – достаточно, чтобы прокормиться неделю, но он с беззубой усмешкой сунул ее под рваную куртку и остался на своем месте. Небо пока выглядело серым, но чувствовалось, что день будет знойным. Думать только о том, что привело ее сюда, не отвлекаться на мелочи вроде жары – это было одной из самых нелегких задач сегодняшнего утра.

Где-то в затылке Илэйн ощущала следы утреннего похмелья Бергитте; они постепенно ослабевали, но все еще не прошли. Жаль, что ее способность к Исцелению так слаба. Она всей душой надеялась, что Авиенда и Бергитте, замаскированные с помощью Иллюзии, разузнают этим утром что-нибудь стоящее о Карридине. Конечно, вряд ли Карридин знал их в лицо, но все же из соображений безопасности так лучше. Она испытывала гордость при мысли, что Авиенда не только не просила взять ее сюда с собой, но даже удивилась, когда Илэйн намекнула на это. Авиенда не сомневалась, что Илэйн не нуждается ни в чьей опеке.

Вздохнув, она поправила платье, хотя в этом не было необходимости. Кремовое с голубым, отделанное кремовыми вандалринскими кружевами, платье заставляло ее чувствовать себя почти... обнаженной. Илэйн всегда одевалась в соответствии с местной модой, если не считать того случая, когда они с Найнив путешествовали в Танчико с Морским Народом, но даже сами жители Эбу Дар признавали, что их мода почти... Она снова вздохнула, понимая, что просто оттягивает время. Наверно, все же нужно было захватить с собой Авиенду, чтобы та просто отвела ее за ручку.

– Я не буду извиняться, – неожиданно раздался у нее за спиной голос Найнив. Она стояла, обеими руками вцепившись в серые юбки и глядя на «Странницу» с таким видом, будто тут ее поджидала сама Могидин. – Не буду!

– Зря ты не надела что-нибудь белое, – пробормотала Илэйн и удостоилась в ответ подозрительного косого взгляда. Спустя некоторое время она добавила: – Ты сама говорила, что это самый подходящий цвет для похорон.

На этот раз ответом ей был удовлетворенный кивок, хотя она имела в виду совсем не то, что Найнив. Будет большим несчастьем, если они не сумеют сохранить мирные отношения. Бергитте пришлось этим утром влить в себя настой трав, какую-то очень горькую смесь – Найнив заявила, что недостаточно разозлена, чтобы направлять, и поэтому не может ее Исцелить. В самой драматической своей манере она разглагольствовала о том, что белое – единственный подходящий цвет для похорон, и упрямо твердила, что никуда не пойдет, пока Илэйн буквально не вытащила ее из комнаты и раз двадцать не пообещала, что ей не придется извиняться. Мир необходимо сохранить, но...

– Ты согласилась пойти, Найнив. Нет, я больше не хочу ни слова слышать о том, что мы якобы запугали тебя. Ты согласилась. Так перестань дуться.

Найнив оскорбленно зашипела, глаза у нее сделались как блюдца. Однако даже возмущение не заставило ее забыть о главном – лишь одно слово, по-видимому, задело ее больше всего.

– Дуться? – пробормотала она себе под нос таким тоном, будто даже мысль об этом казалась ей совершенно нелепой. – Ладно, нужно обсудить, что делать дальше, Илэйн. И незачем так спешить. Та’верен Мэт Коутон или не та’верен, из этой дурацкой затеи наверняка ничего не получится. И главным образом по его вине, хотя причин для этого больше чем достаточно.

Илэйн спокойно взглянула на нее:

– Ты нарочно этим утром выбирала самые горькие травы? Хотела проучить меня?

Возмущение в широко распахнутых глазах Найнив сменилось простодушной невинностью, но щеки у нее вспыхнули. Илэйн толчком открыла дверь, Найнив, возмущенно бормоча, последовала за ней. Дуться – это еще очень мягко сказано, если иметь в виду сегодняшнее утро.

С кухни доносился запах свежеиспеченного хлеба, в общем зале были распахнуты все ставни. Круглощекая служанка, вытянувшись на цыпочках на табурете, снимала укрепленные над окнами вечнозеленые ветки, а остальные расставляли столы, скамьи и кресла, убранные на время танцев. В этакую рань в зале не было постояльцев; тощая девушка в переднике не очень усердно махала метлой. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не недовольно поджатые губы. Никаких бросающихся в глаза следов беспорядка не наблюдалось, что казалось удивительным, особенно если вспомнить болтовню, будто в гостиницах во время праздников всегда буйствуют и вытворяют всякие непристойности. В глубине души Илэйн ощущала, что ей было бы легче, окажись это не так; может, тогда у нее появился бы предлог повернуть назад?

– Не покажешь ли ты нам комнату мастера Коутона? – с улыбкой спросила Илэйн костлявую девицу, протягивая ей два серебряных пенни. Найнив фыркнула. Она была прижимиста; нищему, например, бросила всего одну медную монету!

Девушка угрюмо посмотрела на них – и удивленно на монеты – и сердито пробормотала что-то вроде:

– Золотая женщина вечером, леди утром...

После чего с недовольным видом объяснила, как пройти. На мгновение Илэйн показалось, что девушка собирается с презрением отказаться от денег, но, когда она уже повернулась, чтобы уйти, та без единого слова благодарности схватила монеты с ладони Илэйн и, не найдя, по-видимому, лучшего места, засунула их куда-то под воротник. И тут же снова яростно замахала метлой, вымещая свое недовольство на безвинных плитках. Может, под воротником у нее пришит карман?

– Смотри-ка... – проворчала Найнив себе под нос. – Ясное дело, пытался заигрывать с этой девицей. И ты еще хочешь, чтобы я извинялась перед ним!

Илэйн не ответила, поднимаясь по лестнице без перил. Если Найнив не прекратит ворчать... Первый поворот направо, сказала девушка, и последняя дверь слева. Перед дверью Илэйн нерешительно остановилась, прикусив нижнюю губу.

Найнив тут же оживилась:

– Ну что, теперь ты видишь, какая это глупая идея, да? Мы не Айил, Илэйн. Мне во многом нравится Авиенда, несмотря на то что она, по-моему, даже спит с ножом, но глупо руководствоваться в своем поведении той чушью, которую она болтает. Просто невозможно. Согласись, что это так.