Как не умереть молодым. Судмедэксперт о смерти, которой можно избежать - Решетун Алексей - Страница 13

Как я уже говорил, у человека, зависимого от наркотиков, какие-либо моральные принципы и ограничения отсутствуют напрочь. Человек становится даже не животным, а просто существом с кучей комплексов и расшатанной нервной системой. Таких людей за глаза называют кончеными, то есть такими, которым уже ничто не поможет, их зависимость неизлечима и будет только прогрессировать. Увы, этой стадии наркоманы достигают гораздо быстрее, чем, например, те же алкоголики, и в эту стадию они наиболее опасны для общества. За возможность уколоться они пойдут на все. Давно известно, что каждый наркоман «подсаживает на иглу» около десяти людей. Вдумайтесь в эту цифру. Один губит десятерых, те — еще сто, и дальше все происходит снова и снова.

Любому нормальному человеку понятно, насколько наркотики опасны и для отдельного индивидуума, и для государства в целом. Тем удивительнее наблюдать политику в отношении к наркомании, проводимую в некоторых странах. Из одних государств открыто экспортируют наркотические вещества, а когда с наркотрафиком пытаются бороться, начинаются опиумные войны. В других — то предлагают использовать для лечения наркомании другой наркотик, синтетический (интересно, сколько денег заработали на этой так называемой заместительной терапии причастные к ней лица?), то вводят мораторий на смертную казнь, тогда как наркоторговцев нужно выжигать каленым железом. Где агрессивная профилактика наркомании? Где пропаганда здорового образа жизни? Где реальные наказания для наркоторговцев? Если в отдельных городах это и есть, то в очень малом объеме. Пора уже начинать проводить разумную политику чередования кнута и пряника, отдавая некоторое предпочтение кнуту.

Курение

Скажите, обращаете ли вы внимание на курящих людей? Я говорю не про те случаи, когда сигаретный дым попадает вам в лицо и вы вынуждены как-то на это реагировать, я имею в виду такие ситуации, когда вы идете по улице и где-то в стороне от вас, может быть, на противоположной стороне улицы или в проезжающей мимо машине кто-то курит. Скорее всего, вы даже не задержитесь на этом человеке взглядом, воспринимая курение как что-то обыденное и привычное. Подумаешь, кто-то курит, чего такого? То, что курить вредно, известно каждому, но знание это формальное и, как правило, пассивное. Человек с сигаретой настолько привычен взору, что большинство из нас просто эту сигарету не замечает, как не замечает, например, сотовый телефон в руке или беспроводные наушники в ушах.

Как же так получилось? Абсолютное большинство людей начинают курить в подростковом возрасте и объясняют это желанием быть «круче» и выглядеть старше. Почему же у ребенка курение ассоциируется со «взрослостью», не потому ли, что он постоянно видит курящего отца или даже мать? Могу судить по своим одноклассникам: у всех, кто начал курить в классе девятом-десятом, отцы курили. Мальчик хочет быть похожим на отца — это естественно. Для этого он должен в чем-то копировать отцовское поведение, но многое из того, что позволено взрослому, ребенку запрещено. Курение тоже запрещено, но нарушить этот запрет легче всего. Со слов опять же моих одноклассников, очень немногие отцы запрещали им курить, остальные смотрели сквозь пальцы. Так и получалось, что к десятому-одиннадцатому классу у ребенка формировалась устойчивая зависимость от табака.

В нашей школе курили в туалете, который располагался на первом этаже в пристройке, в которую вел длинный, всегда абсолютно темный коридор с закоулками. А в конце коридора располагался сам туалет на несколько посадочных мест, которые не были разделены перегородками. Там всегда жутко воняло, на полу были какие-то лужи, а зимой было довольно холодно. Женский туалет, расположенный через стену и устроенный точно так же, может быть, был немного почище. Именно в таких условиях и курили наши «крутые парни», в столь юном возрасте подсевшие на никотин. Небрежно и привычно держали они сигареты, зажав их между указательным и средним пальцами, ловко сплевывали и со знанием дела обсуждали вкус и достоинства тех или иных марок табака, красиво пускали дым и временами действительно казались «крутыми» настолько, насколько можно быть крутым в загаженном сортире.

Курящие ребята были хорошо известны всем учителям, которые периодически устраивали на них облавы: увидев, что компания курильщиков направилась в туалет, педагоги собирались у входа в него и устраивали засаду. Конечно же, ребят сразу же предупреждали, и они сидели в туалете до упора, причем иногда учителя, уставшие ждать, громко вызывали по фамилиям тех, кто находился внутри, но в ответ всегда было гробовое молчание. Зайти внутрь педагогам (которые все были женщинами) не позволяли приличия. Некурившие школьники, посещавшие туалет по его прямому назначению, на выходе подвергались допросу: от них требовали назвать фамилии тех, кто внутри, но, как правило, школьник с удивленным видом утверждал, что в туалете абсолютно никого нет. Конечно же, учителя не верили таким рассказам и в качестве крайнего средства вызывали на помощь нашего историка, мужчину строгого, по имени Урал Уралович. Урал Уралович входил в мужской туалет и выволакивал на свет божий всех провинившихся, которых тут же, у туалета, подвергали всяческому порицанию. Кроме этого, про них рассказывали на школьный линейке, об их проступке сообщали родителям, а наш классный руководитель Галина Зиновьевна в некоторых, особо нервных ситуациях могла отвесить курильщику хороший подзатыльник.

При всей своей комичности эта история свидетельствует о неравнодушном отношении к проблеме детского курения и осуждении этой привычки. Если бы даже в старшем классе нас спросил кто-то из взрослых — курим ли мы, я абсолютно уверен, что даже те немногие одноклассники-курильщики не подняли бы руку — им бы было стыдно публично в этом признаться.

Недавно я читал лекции старшеклассникам нескольких московских школ. Ребят было много, четыре группы по тридцать человек. И в каждой группе я задавал вопрос: «Курите ли вы?» Всегда поднималось две-три руки. Этим детям по 15–16 лет, курят они уже три-четыре года и при этом совершенно не стесняются в этом признаваться. Что это означает? Только то, что в современном обществе курение перестало восприниматься как вредная привычка. Отрицательное, негативное отношение к курению исчезло. И это очень тревожно.

А чего же тут тревожного? Почему курение это плохо? Чем табак, это сочное растение семейства пасленовых, так не угодил здравомыслящим людям? Выращивали его индейцы, использовали в своей нелегкой индейской жизни, пока европейцы не принесли «цивилизацию» на их континент, а табак не отправился среди многих прочих необычностей, в Европу. Посол Франции в Португалии Жан Вильман Нико стал тем, в честь которого и было названо табачное растение (лат. Nicotiana). С началом культивирования табака в Европе и начинается расцвет его употребления теми способами, которыми его употребляют до сих пор. Хотя изначально высушенный табак использовали как мощный инсектицид — говоря проще, им травили огородных вредителей, и надо сказать, что травили вполне успешно.

Употребляют табак по-разному: его жуют, нюхают, курят. Жевать табак мне не доводилось, а вот как произошло мое знакомство с нюхательным, помню хорошо. Лет в десять я и мой друг Женька нашли у его родителей несколько сероватых бумажных пачек со стершимися надписями. Прочитав надписи и поняв, с чем имеем дело, мы решили немедленно табак попробовать. Опыта у нас не было, все знания ограничивались лишь фильмами, где такой табак вдыхали, а потом смачно и с удовольствием чихали. Взяв по щепотке серовато-зеленоватого порошка, мы вдохнули его носом, но никакого эффекта не получили. Рассудив, что все дело в маленькой дозе, мы решили ее увеличить, для чего было вынюхано еще несколько больших щепоток. Не помню, кого первого накрыло, но эффект превзошел все наши ожидания: на нас напал такой чих, какого до этих пор мы никогда не испытывали. В слезах и соплях мы были обнаружены на кухне вернувшимся с завода Женькиным отцом, который, поняв, в чем дело, до кучи добавил моему сопливому другу подзатыльников. Мне в тот раз не досталось, так как я сумел вовремя смыться, однако тот чих я помню до сих пор.