Цена империи. Выбор пути (СИ) - Тарханов Влад - Страница 37

И вот в один из февральских дней лавку богатого торговца и ростовщика хаджи Адонияху посетил офицер голямов, гвардии шаха, который был одним из приближенных Камран Мирза Найеб эс-Салтане. Вообще-то правоверные не могли покупать товары у евреев и обычно использовали в качестве посредников христиан и чаще всего армян. Но в данном случае, хадж в Мекку служил своеобразной индульгенцией, а кроме того Нариман, именно так звали сего офицера решил сделать себе своеобразный подарок. Ещё год назад он был вынужден занять у этого ростовщика крупную сумму денег, ибо он был любвеобилен, а благосклонность красавиц обходится недешево. Приближался срок уплаты долга, а если учесть ещё и проценты, то спасти могло только чудо. И вот внезапно появилась надежда. Нариману от имени Камран Мирзы намекнули, что очень скоро возле русского посольства могут начаться беспорядки и ему не стоит проявлять излишнее рвение для их пресечения. Сие пожелание могло означать только одно: в городе будут погромы, которые не могут не перекинуться и на еврейское гетто, а, следовательно, у него есть шанс вернуть свой долг острой сталью. После взаимных приветствий, Нариман перешел к делу:

— В этом месяце истекает срок, когда я должен вернуть свой долг, почтенный хаджи Адонияху, спешу вас обрадовать. Двадцать третьего числа я полностью с вами рассчитаюсь и у вас не уже будет оснований упрекнуть меня в нарушении договора.

— Ну что вы, благородный Нариман, — поспешил ответить хозяин. Я никогда не сомневался в слове офицера голямов. Но стоит ли так спешить? Я не хотел бы доставлять вам ненужные хлопоты и отвлекать от службы нашему великому Шаху, даруй Аллах ему многих лет жизни.

— Ну что вы, почтенный, — с толикой издёвки парировал гвардеец Шаха, — лично у меня не будет никаких хлопот, а у вас оснований жаловаться. И так, двадцать третьего числа, если я буду занят на службе, то с вами рассчитаются мои люди. А пока, всего хорошего.

Последние фразы прозвучала как-то по зловещему двузначно и у Адонияху возникли подозрения. Но они переросли в уверенность, когда в лавку вернулся мальчишка, которого хозяин отправил проследить за Нариманом.

— Хозяин, — старясь отдышаться прохрипел малолетний следопыт, когда через полчаса вернулся обратно, — этот голям ни с кем не встретился, но всё время напевал себе под нос вот эту песню: «Джухуд (персидский отрицательный термин, означающий еврей), который не имеет чести, он имеет неприятность с головы до ног, он враг религии ислама, Его шарф, его платье и рубашка, Его собственность, его дети и его жена, не говорите они плохие, потому что они принадлежат вам. Возьмите их и трахните их, они законны для вас».

Почтенный возраст и колоссальный жизненный опыт не просто говорили, они просто вопили о том, что именно в этот день в Тегеране начнутся беспорядки и одними из первых жертв станут именно жители еврейского квартала. Хаджи Адонияху поспешил покинуть лавку и направился в дом, где размещался анджоман, то есть выборный совет их общины. Эти тринадцать человек, на плечах которых лежала ответственность за жизни сотен людей совещались несколько часов. Помимо несдержанного на язык офицера голямов были и другие нехорошие предзнаменования. В городе постоянно увеличивалось число дервишей, да и шайки фагиров, так именовали в Иране нищих, становились всё более агрессивными. Было принято решение обратиться за помощью к послу Британии сэру Рональду Фергюсону Томсону. Надежда состояла в том, что его старший брат и предшественник на этом посту сэр Уильям Тейлор Томсон иногда выступал в защиту евреев. На следующий день подобрали нужную кандидатуру, это был один из ювелиров, который изготовлял украшения для жены посла и имел легальную возможность посещать дом посла дабы принести готовый заказ. Естественно, что он не посмел ослушаться членов совета и на следующий день отправился с посланием. Но никто так и не смог узнать, о чём они договорились с сэром Томсоном, ибо на обратном пути его убили неизвестные грабители.

Накануне восстания я вынужден был встретиться с полковником, который не ожидал увидеть в своем доме столь незначительную особу из посольства, но, увидев документ с моими полномочиями, проявил должное почтение и внимание. Я имел право даже отменить всю операцию, если бы счел ее опасной для интересов Империи. Поэтому очень скоро я получил все данные о подготовке беспорядков. Тогда же я сообщил полковнику, что в его распоряжение передается отряд отменных стрелков. Эти люди прекрасно проявили себя в Африке. И уже полгода осваивались в Тегеране. Всего шесть человек, которых сейчас уже трудно отличить от местных уроженцев. Одежда. Грим. Повадки. Да, знание языка так себе, но ведь всего шесть месяцев! Пробурчать что-то и дать страже взятку они смогут. Остальное не столь уж и важно. Наш посланник думал, что он что-то решает! Нет, приговор вынес я. Полковник согласился, мы окончательно уточнили цели. Наши клевреты пострадать не должны! Но наши противники должны быть уничтожены! Никакого снисхождения! Если погибнут невинные, Аллах, Христос или кто там у иудеев… они разберутся, кого в рай, кого в ад!

[1] Дело в начале, развлечение потом, делу время, потехе час

Глава девятнадцатая. Тегеранская резня

Глава девятнадцатая

Тегеранская резня

Персия. Тегеран.

24 мая 1884 года

...при малейшей немилости, предвидя неизбежность смерти и зная, что хуже ничего быть не может, персиянин естественно начинает заводить смуту в государстве и составлять заговор против монарха: это единственное средство, которое ему остается.

(Монтескье)

Николай Иванович Янжул

Во время описываемых событий я пребывал уже третий год в Персии выполняя роль резидента разведывательного отдела Генерального штаба. Всё началось после того, как я окончил Николаевскую академию по ускоренному выпуску по 2-му разряду. Получив назначение в Керченскую крепость, я пробыл командиром роты чуть более года. Крепость только строилась. Ее заложили в пятьдесят седьмом, строительством руководил сам граф фон Тотлебен. Не знаю, как и почему я показался Эдуарду Ивановичу, но он предложил мне готовиться для опасной миссии. Так я оказался на Кавказе. Моя задача была создать резидентуру, подобрать людей, получать сведения обо всем, что происходило в сем беспокойном регионе. Во время Русско-Турецкой войны я был во главе небольшого отряда охотников, в основном, мусульман, местных татар. Мы собирали сведения, которые помогли нашим войскам в этой непростой, но весьма славной кампании. Был замечен нынешним государем, тогда наместником на Кавказе и командующим армией, взявшей неприступный Карс! Имел благодарность и от Лорис-Меликова, которому непосредственно подчинялся. А после непродолжительного отпуска оказался снова тут, но уже с прицелом на Персию.

Решение о том, что Персия должна стать целиком сферой наших интересов было принято, насколько я понимаю, в конце восемьдесят первого года. Во всяком случае, так получалось по моим прикидкам. В Тегеране я оказался под личиною купца Али Абдрашитова. Купеческое прикрытие было самым надежным, тем более, под этим именем я уже был известен, даже кое-какие контакты сохранились. Вы понимаете, нельзя быть в образе купца и не заниматься торговлей.

О том, что в Тегеране назревают весьма неприятные события, человек наблюдательный мог судить достаточно точно: было достаточно предзнаменований. Особенно в среде купеческой, где безопасность твоего жилища и дела во время беспорядков подвергается весьма неожиданным и неприятным рискам. Именно в этой среде сведения о возможных проблемах живо циркулируют, достаточно иметь хорошие связи, чтобы понять, что происходит что-то не то. Восстания, заговоры и перевороты для персидской знати дело привычное, что-то вроде игры в шахматы, но по своим собственным правилам. Всё дело в том, что династии правителей — это тот или иной род, или клан, который прорывается к власти, первый среди равных. Поэтому есть много равных, готовых очистить это сладкое место правителя и занять его. Шах держится при власти только благодаря поддержке достаточного количества родов, каждый из которых имеет свою дружину. Персидская армия? Так ее командиры сами принадлежат тому или другому клану, служат своим командирам в первую очередь, а уже потом — шаху! Почти средневековые отношения, когда вассал моего вассала не мой вассал. Я немного упрощаю, на самом деле всё намного сложнее. Особенно, если учитывать местные особенности: культурные, религиозные, национальные.