Цена империи. Выбор пути (СИ) - Тарханов Влад - Страница 12

— Ваше королевское величество! — обращается ко мне начальник охраны, теперь уже моей стражи. Улаф Ольссен, он даже не дворянин, просто капрал-гвардеец. Но в его глазах я вижу почтение, как и в речи нет и тени глумления.

— Я уже не Его Величество, а просто гражданин Бернадот. — горько произношу, выходя из кареты.

— Ваше Величество. Вам только надо было отдать приказ. Гвардия бы разогнала эту толпу.

— Улаф, знаете, из всей гвардии только вы мне и остались мне преданны. Остальные предали уже меня. Даже мой сын.

— Мы будем защищать вас, Ваше Величество, и не допустим, чтобы с вами или с кем-то из вашей семьи хоть что-то случилось.

Что же, наверное, я был не настолько плохим королем, чтобы заслужить такие слова. К сожалению, ни мне, ни Швеции все это не поможет.

Глава седьмая. В Стокгольме все спокойно

Глава седьмая

В Стокгольме все спокойно

Стокгольм. Норрмальм. Окрестности церкви Святой Клары.

20 ноября 1883 года

Во всем виноват Эйнштейн. В 1905 году он заявил, что абсолютного покоя нет, и с тех пор его действительно нет.

(Стивен Ликок)

Олаф Петерссен (Иоганн Нойер)

В моей работе спешка — это путь к провалу. Почтенный торговец немецким вином не должен спешить, поэтому походка остается вальяжной и совершенно спокойной. По легенде я из старого шведского торгового рода, осевшего в Ганновере. Не так давно основал собственное дело, вернулся на родину предков, хожу в лютеранскую церковь, обзавожусь связями, давеча прикупил лавку в Норрмальме, в общем, ничего необычного. Единственное, что Швеция — страна небогатая, но на выпивку готовы потратиться. А как иначе согреться в этом ужасном климате? Правда, местное население предпочитает вину пиво и аква виту, так что я не слишком преуспевающий коммерсант. Но, с Божьей помощью… И все-таки, как жжет карман эта записка, из-за которой я и ходил в лютеранскую церковь шведской столицы! Но надо держать марку. Хорошо, что живу неподалеку. И до жилища, которое я снимаю (первый этаж — торговая лавка, второй — мои личные комнаты, третий, он же чердак — склад ненужных вещей, оставшийся от хозяев, подвал с бочками — это мой капитал). Как и все дома в этом районе — не больше двух этажей с крышей и подвалом, и не больше трех окон, что выходят на улицу. Таков порядок. Моя лавка в здании, выкрашенном в сливовый цвет и на входе красуется вывеска «Дойче Винн КР». И клиенты у меня, в основном, люди состоятельные. Хотя, говорят, что к рыбе предпочтительнее белое вино, рейнское белое тут почти не продается. Раскупают красные сорта, это да, весьма охотно. Но вот я в своей комнате. Захожу, закрываю ее на ключ, который остается в замочной скважине, из кармана достаю записку. Читаю. Женский почерк. Мне назначают свидание. Всё решено. Набиваю трубку табаком, открываю окно, поджигаю бумажку, от которой прикуриваю трубку, пепел развевается на ветру, ароматный дым окутывает комнату, заглушая запах жженой бумаги. Теперь можно окно и закрыть.

Меня зовут Йоганн, мой отец Ханс Нойер был немец, ганноверский моряк, свою женушку он привез из Швеции, куда его кораблик совершал регулярные рейсы. Нас в семье было шестеро детей. Я — младший. Матушка хотела отдать меня в священники, но я сбежал и прибился к бродячему театру. В молодости я был хорош собой, это сейчас пивное брюшко и отвислые щеки дополняют портрет преуспевающего бюргера и прекрасно ложатся в образ, а тогда я играл исключительно героев-любовников. И в жизни тоже. Бродячая актерская труппа — это нечто… Я многому там научился. И умению взламывать замки, в том числе. А что, думаете, мы не промышляли кражами? Только надо было делать все по-умному. Пока мы выступали в каком-то городке, присматривались к нужному дому, потом труппа покидала его пределы, а через несколько дней намеченный объект обносился. Но связать с нашим приездом было сложно. Я был одним из тех, кто добывал информацию. В постели скучающей фрау. Жеребец тот еще! Был и остался! Но в одном городке прелестная баронесса меня покорила. Я влюбился. Или подумал, что влюбился. Она была чудо как хороша! А муж ее зверски ревнив! А еще его родной брат оказался полицейским чиновником, а вот эту информацию я пропустил мимо ушей. Сам виноват. Нас повязали на следующий день, когда мы шли с добычей к месту стоянки труппы. Моим подельникам светила тюрьма, мне же ревнивый муж уготовил петлю. Без судебного разбирательства. Он оставил меня двум помощникам, а сам поскакал домой, впечатлительная натура. Я прочитал про себя все молитвы, пока мне приготовили петлю под ветвью раскидистого дуба. На мое счастье мимо проезжал русский дворянин со своей слугою. Он выкупил меня. Слуги сообщили барону о моей кончине, а в их карманах появились золотые монеты.

— Зачем вы меня вытащили из петли? — поинтересовался я, как только был развязан.

— Жалко было, чтобы такой красавчик пропадал ни за грош. — усмехнулся русский. От его слов мне стало нехорошо, неужели передо мною любитель мужчин? И как мне тогда придется отрабатывать свою жизнь? Я посмотрел спасителю в глаза и успокоился. У него было широкое добродушное лицо, нос картошкой, внимательные голубые глаза, он вообще не казался мне опасным человеком, как и его попутчик, массивный, наверняка не слишком подвижный. Это потом я понял. Насколько они оба могут быть опасны. Я рассказал о себе. Мне предложили интересную и насыщенную приключениями работу. Я не отказался. Хотя бы потому, что за мною был долг жизни. Работая на этого русского, я побывал в разных странах, выслеживал, находил нужных людей, узнавал информацию, передавал письма и посылки. Участвовал в ликвидациях. Это так называл мой шеф Сергей. Его врагами были люди, которые бросали бомбы, террористы. Этих я ненавидел. Из-за их дурости гибли ни в чем неповинные люди. А после поездки в Шотландию я получил указание затаиться в Ганновере, обрасти там легендой, заняться каким-то делом. Получил на это небольшой, но вполне достаточный капитал. В мае восьмидесятого года я получил письмо, поехал по торговым делам в Санкт-Петербург, где встретился с шефом, который теперь исполнял поручения очень влиятельного лица. И я понял, что теперь буду работать на государство. Ибо мой шеф получил эту самую власть. Там я узнал, что моя новая работа — перебраться и осесть в Швеции в качестве резидента-нелегала. Три месяца в меня вбивали основ новой работы. В ноябре того же года я очутился в Стокгольме. И за три года кое-что успел. И вот теперь пришло время проверить, не пропали ли мои труды попусту.

Санкт-Петербург. Мариинский дворец

20 ноября 1883 года

ЕИВ Михаил Николаевич

Надо было признаться, что такое катастрофическое развитие событий в Швеции стало для меня совершенной неожиданностью. Где угодно ожидал подобного, но только не здесь. Тем не менее, к войне с северным соседом надо было готовиться. При этом четко осознавать, что противник рассчитывает на то, что в тылу нашей армии будет действовать повстанческая армия гордой Финляндии, где никто не забыл того, как им хорошо было под желто-синим флагом. Вот эту проблему мы мониторили очень плотно. Польские и финские украины нашего государства должны были стать частью империи на наших условиях. И если в Польше процесс пошел, в том числе последнее восстание привело к тому, что всю шляхту, принимавшую участие в мятеже, лишили дворянских привилегий, сделав обычными мещанами, то с финскими подданными пока что было все еще непросто. Засевшие в Гельсинфорсе народные представители настаивали на собственных правах, противопоставляя себе законам Империи. Откровенно антироссийская пропаганда шла в местной печати. Гавкающие на нас газеты оперативно закрывались, генерал Бобриков с писающей братией не церемонился. Но открывались новые, которые сразу же теряли лояльность к имперскому центру, буквально через несколько нейтральных номеров возвращались к националистической и антироссийской риторике. 1 сентября шведские войска высадились на Аландских островах и начали стремительно строить там оборонительные укрепления. Швеция и Британия перекрывали нам морскую торговлю через Скагеррак. Впрочем, наша торговля не так сильно пострадала. Часть грузов пошли Эйдерским каналом, а начавшееся в прошлом году строительство Кильского канала вселяло в меня еще большие надежды. Другая часть пошла в Романов-на-Мурмане, железнодорожную линию туда уже провели, причалы построили, склады и погрузочно-разгрузочные мощности там росли, как грибы после дождя. И, конечно же, железная дорога. Да, стоимость зерна, отправленного таким путем, была немного выше, но не настолько, чтобы это стало критичным, тем более, что на экспорт мы отправляли его не так уж и много.