Владимир Петрович покоритель (СИ) - "Дед Скрипун" - Страница 22

Но на помощь летят еще два. Одного ловят. Однако не так ловко, как тех первых, один соплеменник падает, споткнувшись и выпустив из рук сеть, чем мгновенно пользуется враг и бьет дубиной, бедняга тряпичной куклой улетает в сторону. Но туда уже спешат другие, забрасывая бляхса сетями, и у них получается, еще один враг повержен.

Но второй успевает среагировать и зашуршав крыльями меняет направление. Он приземляется недалеко от частокола, и засвистев вновь взлетает, но не кидается в бой, а перепрыгивает в поселок. Там же женщины и дети!

Я с такой скоростью не бегал никогда. Влетел в ворота, растолкав выбегающих оттуда в панике баб. Черная сволочь стоит напротив моей Ларинии, а та, безрезультатно выпускает в него одну стрелу за другой. Как в замедленной съемке вижу поднимающуюся, зажатую в черной лапе дубину, готовую лишить меня счастья. Думать некогда, и я прыгаю, с хрустом вбиваю кол в щель между крыльев. Не знаю, что мне помогло, то ли удача, то ли приобретённая тут сноровка, но я попал, и острая деревяшка, раздвинув хитин, глубоко входит в тело, обдав меня фонтаном зеленой слизи. Чудище зашаталось у рухнуло прямо на мою Ларинию, подмяв под себя. Я взревел в отчаянии, но как ни старался не смог сдвинуть этого монстра с места.

— Помогите! — Заорал я, дергая бляхса за лапы. И мой крик услышали. Множество рук сдернуло мертвое тело с девушки, и я упал, заламывая руки, перед ней на колени.

— Лариния!

— Она открыла глаза и улыбнулась, и сказала тихим, усталым голосом:

— А ты и вправду великий древний герой, сошедший с картины. Правду о тебе говорят твои фастиры. Только липкий весь и зеленый.

Приглашение

Они стояли передо мной на коленях и колотились лбами о землю, оглашая пространство звуками, напоминающими приближение похоронной процессии

— Бум!.. Прости Фаст! Бум!.. Прости Фаст. Бум!

Более глупейшей ситуации, я в своей жизни не помню. Четыре озбрассо: Гоня, Строг, Бутсей и Дын, четыре самых влиятельных в нашем племени вождя, кроме дыни конечно, просили у меня прощения, а я не понимал, за что. Стоял, хлопал глазами, придурковато улыбался, и пытался их поднять, но у меня ничего не получалось.

Они просили себя простить, и только после этого, соглашались принять вертикальное положение, шантажисты чертовы. Я же пытался сначала узнать: «В чем дело?», и только потом простить, если будет конечно, что, и за что. Ситуация зашла в тупик на глазах у всего поселка. Но самое обидное, что при всем этом присутствовала Лариния. Она, кстати, не пострадала при нападении, только испугалась. Теперь стоит, вся серьезная, и наблюдает бесплатный спектакль. С главным клоуном в главной роли — мной.

— Вы всё-таки объясните, наконец, что тут происходит! — Я уже начал закипать. — Что вы из меня посмешище делаете. Встаньте немедленно, и рассказывайте, а то эти бляхские сопли на мне уже начинают засыхать, и я рискую превратится в зеленую статую.

Эти сволочи пристали ко мне сразу после боя, а я если помнишь, изрядно измазался, когда проткнул, эту блоху — переростка, и теперь зеленая жижа — кровь застывала, превращая мою мягонькую одежду, в рыцарские доспехи, а мое лицо в маску Арлекина.

— Короче. Идите вы в то место от куда на свет появились! — Наконец не выдержав вспылил я и бросился бегом вон из поселка к озеру.

Долго отстирывался, и мылся с помощью мелкого прибрежного песка. Что тут удивительного? Мыла нет, от слова совсем, не научились делать. Сам хотел попрогрессорствоать, но из рецепта помнил только ценник в магазине, и потому надраивал свое тело и штаны, одной и той же наждачной бумагой, в изобилии рассыпанной под ногами.

Покончив с этим издевательством, и разложив сушиться одежду на песке, сам раскинулся загорать, отдав скрипящее чистотой тело, во власть ультрафиолета. Скопившаяся усталость навалилась как-то сразу, и я уснул.

Снился приятный сон, как я спасаю свою Ларинию, унося ее на руках, из клокочущего пламенем вулкана. Кругом клубы дыма, прекрасное лицо девушки, земля трясется под ногами, я бегу, и….

Просыпаюсь, не понимая, что происходит, и выдаю многословную, душевную фразу, которая наверняка войдет в учебники по литературе. Приводить ее текст тут не буду, потому что, основная ее часть является нецензурной.

Эти четыре долбоящера, стоят недалеко от меня на коленях и трамбуют песок своими лбами. Монотонно повторяя как молитву: «Прости».

— Все, достали вы меня. Прощаю. — Сдался я, махнув рукой. — Только отстаньте.

Они мгновенно вскочили на ноги, и засверкали своими уродливыми улыбками. А ведь никакого раскаянья в глазах. Развели паршивцы.

— Слушаю. — Смотрю на них и сам засмеяться хочу. Настолько неправдоподобно играют смущение. Нет на них Станиславского.

— Мы вот в чем повинится хотели. — Гоня опустил голову, общаясь с песком, и ножкой так сволочь застенчиво песочек разравнивает. — Мы специально тебе видится с Ларинией не давали. Но не она в общем-то причина. Мы не хотели, чтобы ты с людьми встречался.

— Боялись мы. — Перехватил инициативу раскаяния Строг. — Боялись, что уйдешь от нас.

— Встретишься с похожими на тебя и бросишь своих фастиров. — Перебил Гоня.

— Это я уже давно понял. — Я не сердился, сегодня такой день, что можно простить все. — Но почему именно сейчас решили признаться?

— Так осознали. — Буркнул Дын.

— Смотрю на твою рожу, и сомневаюсь. — Усмехнулся я.

— Нууу…. — Замялся он. — Там еще это… Лариния пригрозила, что расскажет.

— А она то тут причем?

— С официальным визитом от их вождя она приехала. Вроде как в гости тебя зовут. Ну и предупредила, что если мы препятствовать будем, то расскажет все.

— Все! Простил! Валите отсюда! — Такое разочарование на меня накатило, что хоть вой. Я-то думал, что девушка со мной просто хотела встретится, а ей оказывается приказали мне приглашение передать. Раскатал губу баран. А, с другой стороны. Кто я такой. Фаст местных аборигенов, которые даже не люди. У которого и одежды-то элементарной нет. Нищий оборванец. Все правильно. Все так и должно быть. Если ты какашка, то и барахтайся в своей выгребной яме, нефиг в бальный зал вылезать, испачкаешь ещё там всех.

Вот в таком вот прекрасном настроении я и вернулся назад в поселок. Кругом эйфория победы. Радостные крики, танцы. Песни поют, особенно «Варяга», этот хит, практически гимном племени стал. Надо им какую ни будь веселую вспомнить, нельзя все время даже на праздниках — не сдаваться. Да и инструмент какой ни будь музыкальный напрогрессорствовать, что они все на губах барабанят.

Она быстро подошла, и опустившись на одно колено, протянула мне с поклоном, перевязанный черной бечёвкой свиток, толи бумажный, то ли еще из какого материала сделанный, непонятно.

— Прими послание нашего вождя Фаст! — Громко и торжественно произнесла она.

Вот только увидел ее склоненную белокурую головку, сразу все обиды прошли. Ну и пусть. Подумаешь обиделся он. На что? Вот же она, тут с тобой. Какая разница почему. Главное, что ты ее видишь, слышишь голос, чувствуешь запах волос, и сердце начинает стучать громче. Нет уж, я вылезу из этой вонючей ямы, и пусть другие будут бояться меня испачкать. Теперь есть цель. Она опять передо мной на одном колене. Вот дурак. Поднять же надо.

— Встань. Не стоит передо мной коленки пачкать. — Я взял ее за плечи и помог подняться. — Давай свое послание, почитаем.

Представь себе сочинение первоклассника, написанное на тему: «Теория торсионных полей в повседневной жизни», на китайском языке. Представил? Вот примерно листок с таким содержимым я держал в руках даже не понимая, в каком направлении и куда, это все необходимо читать.

— Прекрасно, но не смогу…. Не умею. — Ответил на устремленный на меня ее удивленный взгляд, но поправил сам себя. — По-вашему не умею.

— Тогда не будет с моей стороны дерзостью, позволить почитать послание мне, для тебя.

Боже как официально. Даже холодком повеяло. И в глазах лед. Ладно, насильно мил не будешь. Но, как же хочется расцеловать эти упрямо сжатые губы. Ответить не получилось, спазм сжал горло, смог только кивнуть.