Нобель. Литература - Быков Дмитрий Львович - Страница 88

Я думаю, что Энн Секстон была поэтом гораздо более высокого класса. К сожалению, она покончила с собой, как многие американские поэты, в припадке депрессии. Но Энн Секстон же считается массовым вкусом, отчасти потому, что она писала в рифму. Давайте считать, что Луиза Глик — это образец высокого вкуса, тогда я честно самоустраняюсь. Но все равно дай бог ей здоровья, потому что лучше награждать поэта, чем производителя оружия.

2021

Абдулразак Гурна

Танзанийский писатель, пишущий на английском языке. Проживает в Великобритании. Лауреат Нобелевской премии по литературе «за его бескомпромиссное и чувственное обличение последствий колониализма и судьбы беженцев в водовороте культур и континентов» (2021).

Автор романов «Рай» (1994), «Дезертирство» (2005) и «У моря» (2001).

В 2021 году наша программа «Нобель» на телеканале «Дождь» уже не выходила, но о нобелевском лауреате по литературе я написал для «Новой газеты». Эта статья как раз и завершит наш разговор о нобелевских лауреатах по литературе XX и начала XXI века.

С творчеством Абдулразака Гурны я познакомился случайно, когда никакой его нобелевской премией еще и не пахло: в 2015 году готовил доклад к одной университетской научной конференции на тему «Концепт измены в военном и любовном романе XXI века» — тема экзотическая, но, по-моему, показательная. По ходу дела я выбрал другую тему, от греха подальше, о попаданцах в военной прозе, но успел прочитать некоторое количество сочинений о проблеме долга и предательства, и дружественный американский аспирант, специалист по африканской литературе, подкинул мне идею взять в университетской библиотеке Desertion.

Этот небольшой, под 300 страничек, роман 2005 года — короткий, как все романы Гурны, — на меня тогда произвел изрядное впечатление, и маленькую поэму «Бремя черных» я написал не без некоторого его влияния. «Теперь душа моя украдена, неузнаваемы черты. Спаситель мой, любимец, гадина, на что меня оставил ты? Зачем же я в тебя глаза втыкал, терпя, потворствуя, молясь? Зачем тобою не позавтракал, когда увидел в первый раз?» — примерное изложение монолога лавочника Хасанали, обращенного к спасенному им англичанину Пирсу: сейчас ты нас обвиняешь в краже, белый человек, а если б ты так заговорил, когда мы нашли тебя чуть живого, мы бы правильно сделали, если б послали тебя в ад, где тебе и место. Ну и вообще главная тема Гурны — чувство вины африканца, которому в Африке страшно и тошно, который переехал в Европу и теперь чувствует себя предателем, поскольку там в Африке болеют и деградируют друзья и семья, — все это по разным причинам совпадало с моими ощущениями, и сдается мне, что Гурна — самый нужный, самый адекватный писатель для сегодняшней России. Разговоры о том, что премию ему дали по африканской квоте или за цвет кожи, не имеют под собою почвы. Кроме того, он давно живет в Англии, профессорствует в Кенте, читает лекции и пишет монографии о лучших африканских писателях, так что заслуга его не в происхождении. Мы знаем, что Нобеля дают обычно либо за открытие новой территории, либо за фиксацию новой, прежде не описанной эмоции. Так вот, эту новую, крайне актуальную эмоцию Гурна зафиксировал, и он чуть ли не единственный, кому это удалось — в силу особой личной смелости, вероятно. Его протагонисту Рашиду в «Дезертирстве» — хотя этот роман можно было бы назвать и «Предательство», и «Опустошение», и «Оставление» — чрезвычайно неуютно на родине: прежде всего потому, что независимость не принесла ей никакого счастья, что нищета, угнетение, фальшь никуда не делись; он уехал — и постоянно корит себя за измену. Мотив измены звучит в книге постоянно: Амин страстно любит Джамилю (правнучку Пирса и Раханы, которые сожительствовали беззаконно), а родители ему говорят: оставь эту женщину, она не наша, она пришла ниоткуда и идет в никуда, и смотрит в никуда, и бог знает что там видит! (Книга вообще красиво написана, с фольклорной простотой). Между черным и белым вечная война, как между землей и небом, и предателей, коллаборационистов, отступников становится в ней все больше; добавьте к этому конфликт ислама и христианства — и вы поймете формулировку Нобелевского комитета насчет внимания к человеческим судьбам в мире, раздираемом противоречиями. Это самоощущение заложника и изменника, который всеми корнями и привычками принадлежит Занзибару, а жить там больше не может и все там мучительно презирает, — оно крайне современно. Так же, наверное, чувствовали себя афганцы, которые сотрудничали с американцами и были ими брошены. И у многих россиян сегодня та же драма, так что переводить Гурну самое время.

У меня было время в библиотеке другого американского университета просмотреть его более поздние романы, тоже небольшие. Он, конечно, не Амос Тутуола, которым я был в свое время совершенно пленен, — у него меньше юмора, и хотя проза его предельно проста по языку, она не так стилизована под фольклор, и реализм у него совсем не магический. «У моря» — роман о двух занзибарцах в Англии, один из них все время вредил семье другого, а тут, на чужбине, они примирились, делать нечего; описание эмигрантского состояния на первых страницах — нарушения памяти, потеря ориентации, чувство страшной редукции всего жизненного опыта, потому что он тут не востребован, — очень трогательно и узнаваемо. «Каменное сердце» — название из Шекспира, «Мера за меру» («Такой, как он, ни к жизни не годится, ни к смерти. Это каменное сердце») — описывает судьбу молодого занзибарца Салима, который приехал в Англию уже не в поисках убежища, а студентом; это он о себе говорит — «У меня две страны и ни одного дома», и это просто и точно. Салим разгадывает тайну родительского развода. Все унижения и скудные радости эмиграции, сочетание чувства постоянного изгойства с ощущением стыдного везения, тоска по веселому зеленому океану и ненависть к приплюснутому миру предрассудков, невежества, мстительности — об этом Гурна написал все свои девять романов, но о любви написано и побольше, а не приедается.

Не знаю, как в остальном мире, а в нынешней России романы Абдулразака Гурны придутся ко времени. «Проклятье мое — жить среди шума рушащихся домов, в хаосе обломков», говорит герой «У моря», и разве не каждый из нас может сказать это о себе в нынешнее время? «Рай», самый хвалимый его роман (1994), который часто сравнивают с «Сердцем тьмы» Конрада, рассказывает о путешествии подростка по реке Конго, и это ощущение адского рая, фантастически красивого и битком набитого всяческими мерзостями, понятно всякому, кто до сих пор умиляется советскому пломбиру. И разве не может каждый из нас повторить слова его героя Салима из «Каменного сердца»: «Нет у нас другого выбора, кроме как в смиренном молчании слушать, как пересказываются раз за разом наши бесконечно повторяющиеся истории». И у нас нет.

«Внутри меня всегда саднит мое опустевшее место в мире, живущее теперь без меня», — сказал он в одном интервью. И это тоже очень просто и очень точно. «Я уехал бы куда угодно. Была возможность в Англию, вслед за двоюродным братом, — так называемая цепная миграция. И я уехал — просто потому, что надо же что-то делать со своей жизнью».

Он стал вечным певцом чувства вины, столь естественного для всякого изгнанника из архаического социума. Тот, кто победит это чувство, избавившись от зависимости, — вполне сможет претендовать на следующую нобелевскую премию, и в этом смысле у России хорошие шансы. По крайней мере родина делает для этого все возможное. Одно обидно — ведь у нас всегда было столько эмигрантов, почему же эта тема прозвучала и отхватила Нобеля в романах африканца, а не в нашей прозе?

Потому, вероятно, что Россия была тогда не совсем Африкой, и чувства, которые испытывали к ней Набоков, Некрасов, Бродский, — были не совсем те, которые испытывает Гурна к Занзибару.

Но все впереди.