Навеки твоя (СИ) - Устинова Мария - Страница 49

Я не хотела уходить с моста. Понимала, что будет, когда заложница покинет опасную зону… Кому-то он станет звездой на погонах. И, наверное, это правильно.

Объясни это сердцу.

Андрей смотрел на меня, слегка расставив руки. Застыл и не поднимал их, несмотря на требование сдаться. Ветер на мосту вызывал озноб. Ребенок ощущался теплым комочком, прижатом к груди. От страха обмирало все внутри. Андрей не двигался, понимая, что снайпер держит его.

Думаю, он предвидел такой финал — оказаться с другой стороны прицела. Может быть, надлом, который я видела в нем, стремление к саморазрушению, возникли не из-за того, что случилось с ним в прошлом. Просто он знал, чем все закончится.

По громкоговорителю повторили приказ поднять руки, а он стоял и смотрел на меня.

Я почти вышла из опасной зоны. Ко мне подбежали сотрудники полиции, пытаясь увести за ограждение. Между нами уже немалое расстояние. Фигура Андрея стала темной на фоне заходящего солнца. Он все медлил, несмотря на приказ. Я понимала, почему он не поднимает рук. Андрею светит пожизненное. Он сыграл последнюю партию — и проиграл. Его варианты один хуже другого. Он слегка повернул голову, глядя на гладь реки. Один шанс на миллион: успеет добежать, спрыгнуть? А что потом?

— Подними руки, — произнесла я онемевшим ртом. — Подними, я прошу… Не прыгай, ты разобьешься.

Мне хотелось кричать, биться, как бабочке об стекло, но я стояла, глядя сквозь горизонт. Даже на его неживых глазах не могла сосредоточиться, не могла их вспомнить. Подними. Просто сделай это, не вынуждай меня с этим жить. Не заставляй в себя стрелять.

Пожалей меня, если себя не жалко.

— Андрей, — прошептала я. — Пожалуйста, сдайся.

Резко подавилась слезами: я понимала, что сейчас будет. Его не будут уговаривать вечно. Я поцеловала ребенка в макушку и зажмурилась, чтобы не смотреть, но этот чертов силуэт въелся в глаза.

До сих пор помню ироничный взгляд, склоненную набок голову, кривоватую улыбку. Ветер трепал волосы и рубашку, а Андрей неподвижно стоял, слегка разведя руки ладонями ко мне. Словно приглашал — иди ко мне, ласточка.

Я часто вспоминала черный силуэт на мосту. Мысленно сравнивала с фото из прошлого, где он в военной форме, у него еще приятная улыбка и огонь в глазах.

Наверное, хорошо, что парень со снимка не знал, что его ждет. Не знал, что с ним сделает жизнь. Даже не представлял, во что превратится его исковерканная судьба. Четырнадцать лет шантажа, боли, утрат и огромная цепь убийств, легли на его плечи тяжким грузом. Но я успела заметить: во взгляде Андрея появилась прежняя легкость: он не боялся смерти. Я видела это в глазах перед тем, как уйти…

В глубине души Андрей всегда знал, чем закончится его путь.

Глава 45

— Подними, — молила я, уже не надеясь. — Умоляю, сдайся, ты выживешь…

Я не хотела видеть смерть на мосту. Что угодно, только не смерть. Сердце пульсировало и вздрагивало, когда я представляла, как кровь вылетает из пробитой головы. Я не верила в хороший исход.

Знала, видела, что Андрей не хочет сдаваться, заживо гнить в тюрьме. Большая часть жизни и так была ему тюрьмой. Но ради меня, если я единственное, что было тебе дорого в жизни, просто сдайся.

Он видит меня за оцеплением? Хотелось закричать: я тебя вижу, я смотрю, не делай этого на моих глазах, не заставляй их стрелять! Пока ты жив, остается главное — надежда.

Ему повторили приказ.

Андрей тянул еще секунду. А затем медленно донес руки до затылка и сплел пальцы. Я перестала дышать, не веря. Боялась, что в любой момент пуля оборвет ему жизнь. Но к нему со всех сторон подбежали бойцы, ударом поставили на колени, а затем ничком грубо повалили в асфальт. Его закрыли мощные спины в бронежилетах, кажется, Андрея перевернули и забрали оружие…

Я тихо выдохнула, уткнувшись в макушку ребенка. Меня трясло от тихой истерики, надлома, который я пережила. Я была уверена: он не сдастся. Пока не забрали пистолет, думала, что-то сделает в последний момент.

Спасибо, Андрей…

Это все, что я смогла сказать. Между нами осталась недосказанность. Мы должны были еще о чем-то поговорить, что-то сказать друг другу — и не успели. Я даже не видела его: лежащего Андрея окружили правоохранители. Кто-то прикоснулся к плечу, спрашивая, как я, но я замотала головой — не трогайте! Медленно приходила в себя, запутавшись в мыслях и страхах. Из-за схлынувшего адреналина по мышцам прошла дрожь. Я слишком крепко прижала ребенка к себе, и он завозился.

— С вами все хорошо? Как вы себя чувствуете?

Нужно выяснить, где Эмиль. Пока не поздно.

— Где мой муж? — пролепетала я, оглядываясь, и прошла по мосту, пытаясь разыскать знакомых. Не было ни Питерцова, ни других, с кем договаривался Эмиль.

Он внизу, на набережной… Рядом — нужно только спуститься.

— Скажите ему, чтобы уходил оттуда! — я качала ребенка, положив на плечо, потому что он опять расхныкался. — Ребенок у меня, вы слышите? Пусть Эмиль уйдет! Вы что, не понимаете меня? Мне нужно поговорить с Олегом Питерцовым!

— Успокойтесь! Что с вашим мужем? — по тому, как мент пытался выяснить, в чем дело, я поняла, что деталей сделки он не знает, и быстро направилась по мосту.

— Куда вы?

— Мне нужно к нему! — огрызнулась я сквозь слезы.

— Эй, подойди… — услышала я за спиной, кажется, моя самодеятельность им не нравилась и меня «передали» в другие руки.

— Мне нужен следователь Питерцов! — снова сказала я и мне позволили пройти. Здесь близко — дойти до конца, немного вперед и свернуть на лестницу. Воображение рисовало самые страшные картины, я хотела скорее развеять их, скорее увидеть, что внизу.

От быстрой ходьбы ребенок успокоился. Уже не спал — смотрел по сторонам изумленными глазами. Наверное, думал: как же я попал сюда. Я баюкала малыша, игнорируя свои чувства и боль, что росла внутри. Если не обращать внимания, боль уйдет хотя бы на время, не застит глаза, оставит разум холодным.

Я хочу к тебе, Эмиль… Хочу, чтобы сын увидел отца и тот взял его на руки… Эмиль так и не успел увидеть сына, а я помню, как он этого хотел, как изменился его взгляд и голос, когда по телефону услышал лепет ребенка. Он так долго сомневался, когда я забеременела. Боялся за будущее сына, сомневался, каким будет отцом. Он так и не успел проявить себя в этом качестве, но я надеюсь, у него всё впереди… Всё впереди у нас.

Я свернула и замерла на верхней ступеньке лестницы.

Высоко, я даже инстинктивно прижала к себе ребенка, зато видно всё, как на ладони: мощеную набережную, черную ограду и тихую гладь реки за ней. Вокруг людно. Перехват Андрея планировали спонтанно. Людей не эвакуировали — даже не отогнали от моста.

Эмиля я заметила благодаря светлым волосам. Он стоял ко мне спиной, слегка отставив руку, в которой держал сумку с деньгами. Все, как я представляла: оглядывался в толпе, ждал, а ветер раздувал волосы.

— Эмиль! — надрывно заорала я, прижав к себе головку ребенка, чтобы не испугать криком.

Ветер донес мой голос: он обернулся, пытаясь отыскать.

— Эмиль!

Он поднял взгляд и увидел меня на вершине лестницы.

Застыл.

Он должен был видеть ребенка! Я прижимала его к себе так бережно, что никаких сомнений не должно остаться, кого именно я держу в руках.

— Эмиль! Уходи!

Глядя по ноги, я сделала несколько осторожных шагов, спускаясь пониже. Надеялась, так он лучше увидит нас и догадается уйти. А потом испугалась: вдруг он не может. За ним наблюдает полиция. Вдруг ему запретили уходить? Вдруг он обязан стоять там, пока не разрешат шевельнуться — он больше не принадлежит себе.

Я взволнованно дышала, глядя на него сквозь толпу, и расстояние между нами казалось огромным.

Позади Эмиля возникла темная тень. Мужчина шел мимо и не привлек бы внимания, но неожиданно остановился напротив, вкинул руку, удлиненную из-за длинного ствола и глушителя… Время замерло. Несколько секунд я стояла и смотрела на них, прижав сына к груди, а затем заорала, присев: