Навеки твоя (СИ) - Устинова Мария - Страница 24

— Да, — юрист коротко описал процедуру.

Она напоминала ту, через которую прошли мы. Образец отца и ребенка сравнивают и выдают вердикт — есть родство или нет. Может быть, за это заплатил Эмиль жене Ивана? Взял у их сына образец со внутренней стороны щеки, пока играл с ним?

Когда мы сдавали материал для опознания, у нас его брал специально обученный человек, но это можно сделать самостоятельно.

Я поблагодарила юриста и отключилась.

Какое-то время сидела в туалете, покусывая пальцы. Подергивала ногой, нервничая, и никак не могла успокоиться. Образец из морга действительно не могли подменить — слишком серьезные меры предосторожности. Заведующая лабораторией добросовестно выполнила работу. Но образец ребенка так не охраняли. Что если подкупленный работник подменил стекла детей? И когда возили стекла на пересмотр — результат был тот же, потому что это действительно отец и сын. Только не мои родные.

Я выдохнула, запуская дрожащие пальцы в волосы.

Но тогда это значит, что… Я никак не могла мысленно переключиться на новую версию. Казалось кощунственным на месте Эмиля представлять Ивана. Я привыкла, что мой муж был в клубе, потому что в противном случае…

Там был Иван. А Эмиль остался на парковке.

Такая сладкая версия. Я крепко зажмурилась, по лицу потекли очень горячие, горькие слезы. Не знаю, где правда, где ложь. Я так запуталась, что не отличаю реальность от фантазий. Может быть, Андрей прав и я сумасшедшая?

Могло ли такое быть… Не знаю.

Я вспомнила похороны и одутловатое желтое лицо мужа. Ощущения, когда коснулась его на смотровом столе.

Андрей сказал, его убили из крупнокалиберного в голову. В морге потратили много воска и грима, пытаясь привести в порядок тело для похорон с открытым гробом. Конечно, он не был прежним. И следователь предупреждал, что люди меняются после смерти. Я закричала, что это не он, перед тем, как упасть в обморок… Наша связь не отозвалась. Тогда я выбросила свои ощущения, перед лицом реальности приняв их за вздор глупой девчонки. Но вдруг?

Оба высокие. Светловолосые. Похожи по общим параметрам, хотя черты разные. Одно «но»: Иван моложе Эмиля, и он здоров. Мой муж не нанял бы безопасника с больным сердцем. Результаты вскрытия, вот что мне нужно. Я не стала перезванивать Алексею Юрьевичу, а сбросила сообщение.

«Что с отчетом судмедэксперта?»

«На это нужно время», мгновенно пришел ответ.

«А вы поторопите. Напомните про моральный ущерб, который мне нанесли, когда стажер открыл гроб после эксгумации! Это их вина».

Ответной смски не последовало. Просьба принята.

Еще несколько минут я оглушенно сидела, собираясь с мыслями. Внутри все холодело.

Что я ему скажу? Если чудо случится — что?

Закрыла глаза: как я устала от ложных надежд. Недели и дни между отчаянием и надеждой. Я подумаю об этом, когда получу отчет. А сейчас пора выходить, пока Андрей ничего не заподозрил.

В коридоре я наткнулась на него и настороженно остановилась: растрепанная, кое-как запахнув полы рубашки. Слышал ли разговор с юристом и будет ли ругаться за то, что лезу в это вновь… Но Андрей, спокойный и уже не страшный, просто смотрел, расслабленно сложив руки на изуродованной груди.

— Мне нравится, когда ты такая, — вдруг сказал он. — Домашняя, моя… От тебя пахнет счастьем, Дина. Я всегда ему завидовал. По ночам зубами руки себе рвал за то, что по его дому ходишь, а не по моему…

Это больше, чем признание в любви. Голос как будто шел из глубины сердца — тихо, искренне. Мне таких слов не говорили. Всего несколько дней мы вместе: я еще плохо знаю его как возлюбленного. Говорят, женщины быстро привязываются к тем, кто их защищает, с кем они спят. И какой-то робкий голос во мне сказал: почему ты не ушла с Андреем тогда, с набережной, когда в первый раз позвал? Может, тебе было бы хорошо с ним?

— У тебя потерянный вид. Еще обижаешься?

Я покачала головой, боковым зрением уловила движение в глубине темной ванной и повернулась. Это было мое отражение в зеркале. Единственный наряд — черная рубашка Андрея, кричал, что я теперь чужая женщина. И от осознания этого насквозь прожгло страхом. Если Эмиль жив, то правду я узнаю поздно — когда цена за нее уже слишком высока.

— Моя, — Андрей подошел, к себе повернул голову и легко поцеловал в губы. Тепло, сочно. Словно ел меня, пил мой сок, но аккуратно, чтобы не смять, не испортить. — Не отворачивайся.

Это неосознанно получилось — я опустила голову.

— Ну хватит, ласточка… Послушай, — вздохнул он. — Когда я служил, кое-что произошло. Немножко другим вернулся. Я не хотел тебя пугать, но иногда накатывает… и мне нужно побыть одному, перепсиховать, затем я снова нормальный. Запомни, я никогда не причиню тебе вреда.

От нервов Андрей начал разминать правую кисть. Я вскинула глаза: он искренне раскаивался, не понимая, что дело не в его психах… Хотя и в этом тоже.

Андрей меня обманул.

Если я обо всем догадалась, то и он должен был. А он умолчал, что был у жены Ивана, о своих подозрениях. Не хотел видеть, как я плачу по мужу. И не Эмиля хотел найти, а чтобы я успокоилась и приняла все, как есть: смерть мужа, новую жизнь, его ухаживания.

Все происходило у нас на глазах. Все думали, что его старый друг — Александр Бестужев — мертв, а оказалось, скрывался. Андрей мог заподозрить, что Эмилю могла прийти мысль об инсценировке. Он мог бы придать расследованию новую энергию, направление, а вместо этого скомкал и постарался закончить поскорее. И я понимаю почему. Андрею не выгодно, чтобы я искала мужа. Он хотел, чтобы я была с ним. Соблазнил меня.

Это была грустная ложь. Ложь во спасение, не со зла, но… Как это больно.

Андрей положил ладони мне на щеки, прижался лбом ко лбу и вздохнул. Соблазнил, но… ведь и спас тоже? Я решила молчать, пока не прочту отчет и не разделю реальность и свои фантазии.

— Не злись, хорошо? Мне нужно уйти, — он застонал с неудовольствием. — Вечером я заглажу вину. Как насчет романтического ужина? Ты приготовишь?

Я кивнула, и он ушел одеваться в комнату. У меня болело сердце, когда я думала, чем он занимается, когда не со мной. Ничем хорошим. Поцеловав меня на прощание, Андрей ушел. Я услышала, как поворачивается ключ.

Мне он ключи так и не дал — смысл, если жилье приходится менять часто. И выходить, никого не поставив в известность, мне нельзя. Так и раньше было — с тех пор, как у меня появились телохранители. Пока Андрей не устранил моих врагов, взаперти безопаснее. Я еще помню, как летела с крыльца под снайперским огнем. Но… если не только от врагов он меня прячет? Это паранойя — так думать. У меня нет фактов. Но если Эмиль жив, он никогда меня не найдет. Никогда, потому что Андрей как никто умеет прятать и уходить от погони. Никто не узнает, где я, если он этого не захочет.

Я постаралась прогнать эти мысли — слишком они были мрачными, и ушла на кухню. Ужин я приготовить могу. В холодильнике набор из обычного супермаркета, никаких устриц и артишоков, но есть кусок говядины, можно потушить со специями или в вине… Я нашла сотейник и порезала мясо идеальными кубиками. Дурные предчувствия не уходили. На сердце было нехорошо, отвлечься не получалось. Андрей сказал, загладит вину… Наверное, это будет подарок. Я приготовлю ужин, а после он захочет заняться любовью. Все короткое время, что мы вместе, большую его часть мы провели в постели…

На телефон упало сообщение, и я отложила нож.

«Дина Сергеевна, мне удалось получить отчет о вскрытии. Пересылаю вам». Я не успела пикнуть, следом пришло второе — с прикрепленным файлом. Я быстро вымыла руки, открыла файл и уставилась в экран. Под ложечкой сосало, а ноги стали такими слабыми, что я рухнула на стул. Строчки прыгали от волнения, пока я читала заключение.

Глава 23

Читала я сквозь туман в глазах.

Строчка за строчкой, медленно, чтобы не пропустить важного. И сердце в груди прыгало так же, как слова на экране. Стало дурно, голова кружилась. Отчет был подробным. Я узнала описание вещей мужа, в которых он уходил из нашей квартиры на Береговой перед смертью. Читала и каждое слово отзывалось во мне, а когда дошла до описания сердца — вообще перестала дышать. Я надеялась увидеть что-то вроде «без патологий» или диагноз, но вместо этого наткнулась на целый абзац. Размеры… какой, оказывается, небольшой орган даже у крупного мужчины. «Сердце плотно-эластичной консистенции… Полости не расширены». Я ничего не поняла! Испугалась, что не смогу разобраться — слишком много незнакомых слов, но заставила себя вдумчиво дочитать до конца.