История гестапо - Деларю Жак - Страница 11

22 июня министерское предписание Геринга обязывало всех чиновников следить за высказываниями государственных служащих и докладывать ему о тех, кто позволял себе критиковать новый режим. 30 июня аналогичным распоряжением вменялись доносы среди рабочих. Так начался период шпионства, анонимных доносов и постоянной слежки друг за другом, которая пронизала Германию во всех сферах ее деятельности.

В центре этой паутины находилась политическая полиция. В соответствии с ее почтовым сокращением (по начальным буквам) постепенно все привыкли называть ее гестапо, и скоро это название стало печально известным. Начиная с июля гестапо решительно взялось за оппозицию и показало свою эффективность. Оно разгромило подпольную организацию компартии, над которой коммунисты трудились многие годы, и арестовало все ее руководство во главе с Джоном Шеером. Шеера должны были судить за восстановление запрещенной партии, но штурмовики выкрали его из тюрьмы и убили.

Нанося удары по оппозиции, службы Дильса также занялись, по приказу Геринга, подрывом позиций штурмовиков. Основной их мишенью оказался Рем.

Геринг, в силу своего положения, руководил и концентрационными лагерями. Однако большинство концлагерей, открытых службами СА, не подчинялось его ведению. Слухи, которые рассказывали об этих местах, были просто ужасными. Но не это шокировало Геринга – он не мог вынести то, что его всевластие имеет брешь. Тревожные слухи дали ему повод открыто напасть на Рема, ставшего в этот момент еще более опасным, чем всегда. После прихода нацистов к власти отряды штурмовиков росли по часам. Одна только берлинская группа штурмовиков насчитывала уже более 600 тысяч человек[1].

Целыми формированиями члены «Красного фронта» переходили под начало СА. Берлинцы окрестили такие взводы «бифштексами» – коричневыми снаружи, красными внутри. Рем более не ведал забот: к концу 1933 года в Германии насчитывалось 4 миллиона 500 тысяч членов штурмовых отрядов, и он фактически стал министром без портфеля.

Геринг, всеми силами стараясь затормозить дальнейший рост влияния СА, поручил Дильсу провести расследование в отношении концлагерей штурмовиков и ликвидировать их. Должны были остаться лишь «официальные лагеря», руководством которых займется СС. На этот счет Геринг предварительно договорился с руководителем СС Гиммлером.

Фактически СА занимались сведением счетов со своими противниками и вчерашними сообщниками, ставшими опасными. Был убит инженер Джордж Белл, служивший посредником в финансовых переговорах между Гитлером и Генри Детердингом. Штурмовики убили и майора полиции Хунглингера. Десятью годами ранее, 9 ноября 1923 года, он выступил против Гитлера во время провалившегося путча в Мюнхене. Погибли и те из штурмовиков, кто решил отойти от движения; некоторые из руководителей СС, которые под началом Гиммлера становились очень опасными соперниками.

СА желали кровью оплатить свои потери: 300 убитых и 40 тысяч раненых – итог борьбы за власть в эти дни.

На Нюрнбергском процессе Гизевиус, ценнейший свидетель (прежде чем уйти в оппозицию, он работал в течение нескольких недель в гестапо), так описывал эти действия: «Штурмовики организовывали масштабные набеги, обыскивали дома, конфисковывали имущество, допрашивали людей, бросали их в тюрьмы. В целом штурмовики действовали как самозваная полиция, не принимая в расчет никаких установлений либеральной системы… Горе тому, кто попадал к ним в руки. Именно в это время создается «Бункер», кошмарная тюрьма; похищение людей стало излюбленным методом СА. Заслуги любого штандартенфюрера измерялись числом арестов, а репутация штурмовика основывалась на эффективности проведенных им допросов».

В некоторых районах вчерашних союзников – правые партии – начали беспокоить методы штурмовиков. В Брауншвейге организация «Стальной шлем» выступила против СА и была немедленно распущена. Любое сопротивление, любое сомнение в правомочности немилосердно подавлялось.

Каждый командир штурмового отряда превращался в жестокого и надменного сатрапа, маленького квартального вершителя судеб. Каждый из таких тиранов обзаводился собственной охраной из бандитов, вооруженных до зубов; кроме того, он организовывал специальную группу, в задачи которой входило выслеживать и ликвидировать политических противников. Эти группы носили название служба 1С. Они отлавливали коммунистов, тех, кого они считали коммунистами, евреев и на худой конец бедных запуганных бюргеров.

Геринг злился: конкуренция была незаконной. Дильс сунулся в некоторые из «частных» концлагерей. Этих лагерей было около 40, в них гнили заживо 40 или 50 тысяч «врагов партии». Самым известным был лагерь в Ораниенбурге, хотя он был создан штурмовиками, среди его сотрудников были и гестаповцы. Именно туда гестапо отправляло большинство своих арестованных. Поэтому этот лагерь не тронули. Зато обратили внимание на три лагеря под руководством местных командиров штурмовиков: в Вуппертале, Хохнштейне и Бредове. Министерство юстиции получало оттуда письма с жалобами на плохое обращение с заключенными. Министр Гюртнер переслал эти письма Гитлеру с припиской: «Заключенных не только без всякого повода бьют кнутами до потери сознания, но и подвергают различным пыткам, как в лагере для интернированных в Бредове, близ Штеттина».

Этот лагерь в Бредове был основан местным руководителем СА Карпфенштейном, бывшим гаулейтером Померании. Геринг закрыл его, как и лагерь в Бреслау, управляемый Гейнсом, близким сотрудником Рема и гомосексуалистом, который подвергал своих заключенных садистским пыткам. Свой лагерь в пригороде Берлина имелся и у Эрнста, в прошлом официанта кафе, в тот период ставшего одним из ведущих руководителей штурмовиков. Прошлое этого человека было сомнительным, Геринг прикрыл и его заведение.

Напротив, никаких претензий не предъявлялось лагерям, подведомственным эсэсовцам: например, Дахау, который станет известен двенадцатью годами позже. Начальник этого лагеря эсэсовец Эйке опубликовал для своего лагеря специальное положение, которое гласило:

«Терпимость означает слабость. Наказание будет безжалостно применено каждый раз, когда это будет в интересах родины. К добропорядочным гражданам, по неведению совершившим проступок, это положение не относится. Но политагитаторы и вожаки-интеллигенты должны быть предупреждены: не попадайтесь нам, ибо вас возьмут за горло и заставят замолчать вашими же собственными методами».

Каждый эсэсовец знал, что следовало понимать под «интересами родины». В мае в Дахау были умерщвлены бывшие депутаты-коммунисты Дрессель и Шлеффер. В это же время, в период с 16 по 27 мая, были замучены до смерти четверо других узников четырьмя охранниками– эсэсовцами, действовавшими независимо друг от друга. Такие убийства вошли в обычную практику. 24 мая мюнхенский адвокат доктор Альфред Штраус после пыток был застрелен двумя пулями в затылок. Врач, проводивший вскрытие трупа, засвидетельствовал «почерневшие и синие кровоподтеки и зияющие раны». Трое других заключенных – Леонард Гаусман, Луис Шлосс и Себастьян Нефцгер – умерли при аналогичных обстоятельствах.

Мюнхенская прокуратура, еще не перестроившаяся в соответствии с требованиями нацистов, попыталась получить дополнительную информацию в связи с этими убийствами. Управление СС ответило, что все четверо заключенных были убиты при попытке к бегству. Однако доклад по вскрытию доктора Штрауса гласил, что один из убитых был в тапочках, «носок имелся лишь на одной ноге, другая же была без носка из-за раны на ней». А пули были выпущены в затылок в упор.

Совершенно ясно, что лагеря штурмовиков были закрыты не за то, как в них обращались с заключенными, а потому, что функционировали под командованием штурмовиков. Рем и его друзья поняли суть дела и тут же постарались нанести ответный удар.

Однажды утром берлинское гестапо доставило в Ораниенбургский лагерь двух задержанных. Они находились в жалком состоянии: по всей видимости, их подвергли допросу с пристрастием. Однако на этот раз администрация лагеря восприняла случившееся чуть ли не с негодованием: комендант лагеря Шеффер доложил о случившемся своему непосредственному начальству – штандартенфюреру Шутцвехслеру. Тот также был «шокирован» столь возмутительным обращением. Оба сразу отправились на Принц-Альбрехтштрассе, где располагался штаб гестапо, «требовать объяснений». Их вежливо выслушали, пообещали найти виновных и завтра же дать ответ.