Код лихорадки (ЛП) - Дашнер (Дэшнер) Джеймс - Страница 36

Ближе к вечеру Минхо попытался взобраться на стену.

Виноградные лозы были достаточно соблазнительны, маня тех, кто осмеливался взобраться на покрытый листвой плющ. Минхо так и сделал, сжимая его побелевшими костяшками кулаков, находя опасные точки опоры, пока медленно поднимался. Перебирая руками, осторожно переставляя ноги, он поднимался вверх.

Десять футов.

Пятнадцать футов.

Двадцать футов.

Двадцать пять.

Он остановился. Он посмотрел в небо, затем вытянул шею, чтобы посмотреть вниз, на землю. Собралась толпа, подбадривая его. Еще двое мальчишек тоже взялись за плющ, пытаясь последовать примеру своего товарища, по несчастью.

Минхо снова поднял голову. Вниз. На стену. На руку. Снова в небо. Земля. Небо. Стена. Свои руки. Затем, без всяких объяснений, несмотря на обилие плюща над головой, он начал спускаться на землю. Он спрыгнул на последних нескольких футах, затем вытер руки о штаны.

«Здесь это невозможно,» сказал он «Попробуем в другом месте.»

Три часа спустя, когда небо потемнело, он сдался, и все четыре стены исчезли.

Как и все остальные.

В тот вечер, когда доктор Пейдж пришла за ним, Томас не мог поверить, что день уже закончился.

«Пора возвращаться в свою комнату,» мягко сказала она.

Она весь день приносила ему еду, и Томас решил воспользоваться ее гостеприимством, попросив об одолжении. И он не хотел рисковать расстроить ее, расспрашивая о явной потере памяти—он прибережет это на другой раз.

«Я могу вернуться сюда утром?» спросил он. «Я чувствую, что мне нужно увидеть их реакцию, когда двери открываются в первый раз. Это очень важно.» Он пытался намекнуть, что имеет в виду важность для исследования.

«Ладно, Томас. Все будет в порядке. Ты сможешь позавтракать здесь.»

Он встал, и на сердце у него было так тяжело, словно он остался сидеть. Бросив последний взгляд на своих друзей—они устраивались на вечер, разговаривали маленькими группами, ели то, что им давали, он отвернулся.

На следующее утро он вошел в комнату наблюдения как раз вовремя.

Весь лабиринт затрясся, и он включил звук. Комната, в которой он сидел, внезапно наполнилась грохочущим раскатом грома, и гигантские двери начали раздвигаться – зрелище, недоступное взору тех, кто никогда не видел этого раньше. Это все еще было впечатляющее зрелище для Томаса, который помогал строить эти двери.

Друзья Томаса собрались, сбитые с толку. Некоторые плакали от страха. Некоторые из них были с таким ярким выражением надежды на лицах, что это чуть не разбило ему сердце. Казалось совершенно очевидным, что их воспоминания все еще были потеряны для них.

Он наблюдал, как они вышли в коридоры самого лабиринта и начали исследовать его огромное множество залов, изгибаясь и поворачиваясь вдоль их узоров. Томасу было интересно, что они подумают, когда стены там впервые сдвинутся, трансформируясь в новый узор. Он представил себе ужасные времена, которые ожидали его друзей, а затем вспомнил студенистое существо, склонившееся над Минхо, и то, что произойдет в тот день, когда ПОРОК решит выпустить это в лабиринт в первый раз.

«Томас?»

Он резко повернулся и увидел позади себя доктора Пейдж.

«Будет много других возможностей понаблюдать за твоими друзьями,» сказала она. «Но твои обязанности здесь превыше всего, ясно? У тебя все еще полный график. Пойдем.»

Он ушел, оставив своих друзей позади.

ГЛАВА 36

230.03.13 | 14:36

Томас сидел в кресле, уставившись на ряд мониторов напротив контрольной панели, чувствуя себя лучше, чем за последние месяцы. Но это еще ни о чем не говорило. По крайней мере, он действительно хотел сделать следующий вдох вместо того, чтобы желать, чтобы какая-то таинственная болезнь сразила его наповал. Прошло много времени с тех пор, как он чувствовал себя… хорошо. И сегодня он чувствовал себя хорошо.

Доктор Пейдж позволяла ему наблюдать за своими друзьями в лабиринте до тех пор, пока он следовал своему обычному расписанию занятий, тестов, осмотров и всего остального. С тех пор как лабиринт был закончен, у него больше не было рабочих дней, так что у него появилось дополнительное свободное время, и, хотя он знал, что они наблюдают за ним, пока он сидит и наблюдает, это было единственное место, где он хотел быть.

Техники установили новую систему отображения, и, возможно, это было одной из причин, почему он наконец смог выйти из депрессии, даже если это было только на долю каждого дня. Теперь он мог выбрать любой из каналов жука-наблюдателя и бросить его на значительно улучшенный центральный экран, который был целых шесть футов в диагонали и имел впечатляющий цвет, детализацию и улучшенный звук. Ему нравилось видеть и слышать своих старых друзей в лабиринте крупным планом, как будто он был там с ними. Вся система была в сто раз лучше, и он знал, что теперь вся его жизнь будет вращаться вокруг поиска все новых и новых оправданий, чтобы находиться в этой самой комнате и наблюдать. Наблюдение. Копать в поисках чего-то, что даст ему понимание. К сожалению, их воспоминания так и не вернулись, это не давало Томасу покоя.

Он выбрал жука номер тридцать семь и вывел его на главный обзорный экран. На экране Алби и парень по имени Джордж стояли у восточной двери лабиринта, разговаривали и смеялись, оба ели персики, которые только что вытащили из совка лопаты. Томас никогда раньше не разговаривал с Джорджем, но именно таких сцен он жаждал. Кадры Глейдеров действительно наслаждающихся жизнью. Это всегда давало ему надежду, помогало на время забыть об ужасной краже, которую они пережили. И поскольку больше нигде не происходило ничего интересного, он откинулся на спинку кресла и стал наблюдать, жалея, что не может быть рядом. Просто навестить.

Кто-то постучал в дверь.

«Войдите!» Крикнул Томас, не потрудившись проверить, кто это, когда дверь открылась, а потом закрылась. Он понял это по звуку шагов. Он точно знал. «Привет, Чак,» сказал он, не глядя.

«Привет, Томас!» сказал мальчик с обычным энтузиазмом в голосе. Он придвинул стул, поставил его рядом с Томасом, всего в дюйме от него, и с веселым ворчанием вскочил на сиденье. «Что-нибудь интересное уже произошло?»

«Ты смотришь на это,» ответил Томас. «Видишь? Посмотри очень внимательно. Посмотри, что едят Алби и Джордж. Ты не поверишь.»

Чак наклонился вперед, его волосы, как обычно, взъерошились, и он, прищурившись, посмотрел на экран, стараясь выглядеть как можно серьезнее.

«Похоже на персики,» наконец сказал он.

«Бинго,» ответил Томас, хлопнув Чака по спине. «Возможно, ты лучший аналитик во всем ПОРОКе.»

«Харди Хар хар.» Это была любимая реакция мальчика, когда Томас дразнил его. «Ты такой смешной.» Это была его вторая любимая реакция.

Томас умолял доктора Пейдж позволить Чаку быть его помощником в течение часа или двух каждый день. Стало ясно, что ПОРОК ценил идеи, которые давал Томас, и настаивал на том, что ему нужен кто-то, кто мог бы отбрасывать идеи во время этих периодов работы. Тереза часто была слишком занята изучением компьютерных систем сверх своего обычного графика, чтобы помочь ему.

Он утверждал, что готовил Чака к великим свершениям, но на самом деле Томас нуждался в нем. Одиночество часто приводило к тому, что его воспоминания рушились, и Чак был маяком, который освещал темноту. Доктор Пейдж, казалось, была более чем счастлива согласиться, учитывая ценность изучения реакций Чака на то, чему он был свидетелем. Это был чистый эгоизм со стороны Томаса, но он не мог его отпустить. Он просто нуждался в Чаке, как ребенок в защитном одеяле.

Чак был постоянным ярким пятном в те несчастные месяцы с момента отправки первой партии субъектов, после кражи их воспоминаний. Если бы не Чак и Тереза, Томас не знал, как бы он выжил.

Как будто эта мысль вызвала ее, что вполне могло случиться, Тереза заговорила у него в голове.