Мамба в СССР. Черный курсант (СИ) - Птица Алексей - Страница 19

— Эй, Дед, тут твои эфиопы золото по бегу взяли! — радостно сообщили негры мне, точно так же, как они, сидящему у телевизора.

Действительно, эфиоп забрал золото в беге на пять и десять километров, ещё парочка завоевала бронзу. Вот только погрустневший танзаниец, соотечественники которого пришли в гонке на три и пять километров лишь вторыми, не знал истинного положения вещей. «Мои», то есть советские, в беге оказались не очень, хотя обе эстафеты и выиграли. В футбол тоже продули немцам из тогда ещё ГДР.

А вот в гимнастике, плавании не подкачали, как не подвели в стрельбах и метании копья. Прям как в том анекдоте:

«— А почему на олимпийских играх негры всегда лидируют в беге, а белые в стрельбе?

— Ну, исторически так сложилось!»

Закончилась Олимпиада-80. Под мелодию «На трибунах становится тише…» талисман Олимпиады со слезинкой на глазах улетел на воздушных шарах со стадиона, и на следующий день телек из столовой убрали.

Женщины вольнослужащие, утирая платочками красные глаза, с жалостью сокрушались о том, что всё хорошее рано или поздно заканчивается. Народ бурно обсуждал победы и неудачи, делился своими впечатлениями и пересказывал рассказы счастливчиков, побывавших во время олимпиады в Москве.

Потихоньку подтягивались советские курсанты, возвращаясь, кто с каникул, а кто и из олимпийской командировки. На последних обрушился буквально шквал вопросов: что да как? Те гордо рассказывали про фанту и кока-колу, показывали значки с улыбающимся мишкой и фантики от жвачки. Кто-то сообщил, что умер Высоцкий…

Короче, жизнь шла своим чередом. Я полностью втянулся в учёбу. А вот среди негров двое не выдержали и попросили отпустить их домой. И никакие посылы про блестящую военную карьеру их не удержали. Как, впрочем, и одного араба. Китайцы оказались более стойкие: ни один не свалил.

Начались уроки баллистики, но многого нам не показывали: всё же это был всего лишь первый курс. В наряды мы не ходили, за нас отдувались советские товарищи, а вот в увольнения по выходным дням ходили все. Казарму нам убирали уборщицы, потому как арабы, сразу заявили, что полы мыть не будут. Да и многие негры тоже, на что вьетнамцы решительно заявили, что они хоть и жёлтые, но не рабы у негров и арабов. Так что, убирали казарму женщины по найму, а мы только ходили в наряд по роте, да и то, только ради охраны оружия.

Сумы — город провинциальный, и девушки тут тоже попроще. Проблем с их любовью не возникало, тем более при наличии возможности посетить с нею местный кафе. Постепенно весь запас женских колготок перекочевал в их руки, тех, с кем я спал, можно было узнавать по колготкам, в которых они форсили по городу.

Со второй половины года у нас начались занятия по технике, и вот тут-то весьма пригодились мои сигареты. Хранил я их у старшины в его сейфе, иногда его угощая ими. Воровать он остерегался — это сразу уголовка. Вручая сигареты инструкторам и прочим, я добился того, что мне рассказывали всё, что знали.

Вкратце занятия приходили так. Сначала нам показывали различные схемы и рассказывали о техническом устройстве орудий. Потом мы шли знакомиться с ними, так сказать вживую. На территории военного училища находился автопарк с техникой. Кроме этого часть техники стояла под открытым небом и внутри большого ангара, позволяя заниматься на ней круглогодично. Взвод приходил туда, и инструктор воочию показывал, что да как есть на самом деле. Потом все делились на равные группы и лазали по технике, крутя и вертя там всё, что можно.

— Сегодня мы изучаем артиллерийскую установку… — громко вещал старший инструктор. И все дружно шли к этой установке, чтобы изучить её.

Стрелять, конечно, не стреляли, но крутили штурвалы настройки, поднимали и опускали ствол орудия, изучали снаряды и даже ездили на САУ. Ездить я теоретически умел, но одно дело ездить на МТ-ЛБ, другое на САУ.

В один из дней мы выехали на полигон, учиться водить САУ и «Тюльпан». Сначала с каждым проехался инструктор, потом дали погонять самостоятельно. Как лучший во взводе курсант, я первым уселся за рычаги и, нажав кнопку запуска, завёл двигатель, выжал сцепление и включил первую передачу.

САУ вздрогнула, тронулась с места и, взрывая грязь своими траками, покатилась вперёд. Поочерёдно зажимая левый и правый фрикцион, я гонял её по полигону, пока не заметил отмашку инструктора: мол, хватит!

Ну, хватит, так хватит. Заглушив двигатель, я вылез из бронированной машины и вернулся к своему взводу. После меня попробовали управлять самоходкой остальные, но у них машина то глохла, то капризничала, не желая заводиться. А то и вовсе останавливалась, как вкопанная, выделывала зигзаги и рывки. В общем, получалось мало у кого.

И не то, чтобы я был лучше всех! Просто у меня уже имелся опыт: я умел водить, да и управлять бронемашиной приводилось. Ну и, в отличие от детей саванны и африканских джунглей, технически лучше подкован. Поэтому у меня всё легко получалось, а у них как-то через одно место.

Вот в САУ полез очередной негр из моего взвода. Звали его Газини, но про себя я называл его Ганс. Он прибыл в Союз из Зимбабве, бывшей Южной Родезии. Ну да, там тоже осталось пепелище после войны между повстанцами и белым населением. Вот его и привезли сюда по заданию советского правительства или ЦК, не знаю, кто и чем тут у них занимается.

Парень оказался туповат, его бы в пехотное, ведь там попроще. Разве что захотелось кого-то научить и артиллерии, и танкам. Два в одном, так сказать, как и у меня. Однако выбор оказался откровенно поганым! Неужели, остальные ещё хуже?

Когда этот затупок полез в люк, я счёл нужным предупредить инструктора:

— Товарищ прапорщик, смотрите внимательно за Газини, он может преподнести вам неприятные сюрпризы. Его лучше вообще до рычагов не допускать.

— Ты ещё меня поучи! Я сам знаю, что мне делать, как и почему. Стой и жди, — непонятно почему взбесился тот. Видимо советы от негров принимать он не хотел, расист!

— Моё дело предупредить, — усмехнулся я и отошёл к остальным.

Прапор залез в люк. Довольно долго ничего не происходило, наконец, САУ завелась и, злобно рыкнув, рванула вперёд. Проехав метров сто, она стала рыскать из стороны в сторону, потом заглохла. Вновь завелась и опять задёргалась, словно в лихорадке. Заглохла, завелась и вдруг стремительно рванула в нашу сторону! Затем взяла левее, потом неожиданно развернулась вправо и, резко увеличив скорость, понеслась прямо на нас.

Глядя на неё, я не сомневался, что она доедет до нас, и на десяток не самых глупых негров станет меньше. Разглядывать их кишки на гусеничных траках мне совсем не хотелось, тем более я у них был за начальника. Ответственность, сэр…

— Тревога!!! Живо в стороны! Бегом! Кто не побежит, тому лично отрежу яйца! Бегом, скоты, бегом!

Толпа, увидев мои налившиеся кровью глаза и услышав яростные вопли, бросилась в разные стороны. Дождавшись окончательного манёвра бронированной машины, я тоже побежал. Недалеко находилась траншея и отдельные окопы.

Однако добежать до траншеи я не успевал, поэтому спрыгнул в окоп. САУ, как я и предполагал, не остановилась и, прогрохотав гусеницами буквально над моей головой, завалила меня землёй, зажав в окопе.

Порезвившись ещё метров пятьдесят и подпрыгнув неуклюжим рывком, машина наконец-то остановилась. Надеюсь, бестолковый прапор от души приложился там обо что-нибудь, и его мозги встали на место! Меня же завалило так, что выбраться я смог лишь при помощи других. Пока они меня откапывали, из САУ вылезли оба: и негр, и прапорщик. Прапор практически ничего не говорил, а только матерился.

— Сука, ..ять! Чтоб тебя чёрные черти в ж… насиловали всей своей адской кодлой!! Чтоб тебе вечно гореть в твоём африканском аду, обезьяна безмозглая!!! Чтоб тебя…, чтоб…!

Посылая всевозможные проклятия, он пёр на Газини, но бить чёрного курсанта не стал, похоже, побоялся. Однако всё же не удержался и толкнул этого идиота. Тот упал на землю и что-то по-своему заверещал. Подошли остальные, матеря дурака на всех африканских наречиях и порой весьма оригинально перемежая свои ругательства с великим и могучим русским. Но Газини своей ошибки не понял и вины за собой не чувствовал!