Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич - Страница 90

Поворочавшись на груде набедренных повязок, я заснул под волчьи завывания снаружи. Разбудил меня вороний грай. Солнце стояло уже высоко. Пирушка на поляне шла вовсю: в ней, кроме птиц и волков, участвовало множество мелкого зверья и два медведя. Нормального человека затошнило бы при виде моря трупов и жрущих их животных, а я почувствовал, как пробуждается аппетит. Вчерашняя крупная инвестиция в телосложение опять требовала подкрепить ее калориями. Позавтракав, я слез на землю.

Завзятые падальщики продолжали прибывать на поляну наряду с теми хищниками, что баловались мертвечиной от случая к случаю, но пока заготовленных мною яств хватало всем. На меня никто не обращал внимания, и я занялся чисткой доспехов от засохшей крови. Вчера она текла по мне ручьями, засыхать начала еще во время сбора трофеев, и тогда же кое‑что отвалилось само. Однако одежда и латы все равно выглядели так, словно я валялся в стоке скотобойни. Приведя снаряжение более‑менее в порядок, я взялся за сортировку амулетов, поскольку смог бы унести на себе едва ли третью часть. Благо они легко делились на дешевые, средней стоимости и дорогие; я брал только последние, складывая их на расстеленную рядом эгиду, а остальные закидывал в дупло. Закончив, взвалил узел на плечо. Тяжелый, блин, – а еще седло!.. Но я не готов к схватке с хомяком – пока я прокачивался кое‑как и от случая к случаю, он исхитрился и достиг бессмертия. Так что потащу.

Взяв курс на тракт, я вскоре вышел на проселок, ведущий в ту сторону. Отлично – пойду по нему. Пешком до «Сухой гавани» далеко, но, может, на тракте или даже здесь удастся поймать попутный транспорт.

Стоило подумать о таверне, как сразу вспомнилась Весточка. Долетела она туда? Здравый смысл подсказывал, что нет. Сгорела раньше срока, еще над развалинами храма тимойским богам.

И все же в противовес всем доводам разума я был уверен, что птичка долетела. Должна была долететь! А Рудж, Меченый или Мэлори – кого она там нашла – восприняли приписку к тексту послания всерьез и после прочтения оставили свиток развернутым. Потому что я ни разу не шутил. Выяснится, что свитку кирдык, – использую заначенное обращение к богам войны и порешу всех троих нафиг!

Но если я прав, и Весточка благополучно добралась, на месте ли еще Иган? Скрутили его – или готовятся к этому? Хотелось верить, что уже не только скрутили, но и повесили. Особого зла я на агента Хорингера не затаил. Профессионал, что с него взять? Есть у него задания – и он их выполняет. Однако жизнь приучила меня отвечать на гадости еще большими гадостями. В частности для того, чтобы профессионалам слишком легко не работалось. А то оборзеют. Осложнил существование мне? Я осложню тебе. Вплоть до полной невозможности бытия в этом мире.

По вершинам деревьев гулял ветер. Налетая легкими порывами, он раскачивал деревья. За шумом леса я не сразу расслышал, что меня догоняют. Остановился, прислушался. Сзади доносились возгласы типа: «Н‑ну, родимая!», – и щелканье кнутов. Крестьяне? Сейчас узнаю, действительно ли меня будут радостно принимать в любой деревне. Правда, здесь не деревня, но, судя по звукам, ко мне приближается какой‑то ее передвижной филиал.

Из‑за поворота показались впряженные в телеги лошади. Я машинально поднял руку, голосуя как на трассе. Конечно, тут же почувствовал себя глупо, однако крестьяне меня за глупца не сочли: поняли правильно.

Обоз сопровождали четверо молодчиков уголовного вида. Трое остались у телег, один приблизился ко мне.

– Откуда будешь? – поинтересовался он.

– Трудно сказать, – ответил я. – Не так давно служил в Народном ополчении, потом сделал ноги и обосновался в таверне «Сухая гавань». Так получилось, что занесло далековато от нее. Иду опять туда, – а не прочь бы ехать.

– И кого ты знаешь в «Сухой гавани»?

– Успел познакомиться только с Руджем. И самой хозяйкой таверны – довольно‑таки близко.

Не люблю хвастать постельными подвигами, однако требовалось показать, что я в таверне бывал. Сработало – бандюга понимающе ухмыльнулся:

– Мэлори – завидная девка! Так ты нашел к ней подход?

– Врать не буду – скорее, она ко мне нашла.

– Ну, хоть так!.. А из постояльцев знаком с кем? Кто постоянно живет?

– С Меченым. Но он там недавно, и не говорил, как долго останется.

– Меченый в «Гавани»? – удивился бандюга. – Неужто сбежал с каторги? Он же был – погоди! – на каких рудниках?..

– На Сорорских, – ответил я, гадая, продолжает собеседник меня проверять или в самом деле запамятовал. – Только он освободился законно. И завербовался в Народное ополчение, откуда уже и сбежал. Мы с ним в одной дециме служили.

– Н‑да! – протянул бандюга. Похоже, о громких каритекских событиях он не слышал, поскольку не спросил, имею ли я к ним отношение. – Пожалуй, мы могли бы тебя подвезти. Но не до «Сухой гавани», а до таверны «У трех дубов». Два сильвера – и забирайся на телегу. Доставим в лучшем виде вместе с грузом.

Глава 24

Пока мы разговаривали, три других бандита бродили вдоль обоза, осторожно углублялись в лес и выходили обратно. Видно, хотели убедиться, что я один и вокруг никто не прячется. Я, со своей стороны, присматривался к будущим попутчикам. Крестьяне выглядели как крестьяне, то есть миролюбиво, хотя все были вооружены. Что до бандитов, то в другой ситуации они, может, и не отказались бы пощекотать мне пятки. А в этой не хотели. Я ведь вооружен, сопротивляться буду. И меня придется убить прежде чем ограбить. А вдруг я не о всех своих знакомствах на тракте рассказал? Крестьянам после рты не заткнешь – не мочить же их всех вместе со мной. Не простые мужики – свои. Данники, кормильцы… И на отношения с ними расправа над случайным путником плохо подействует. Каждый после будет думать: сегодня наши головорезы вот этого парня пришили за здорово живешь. А ну как завтра меня?..

В общем, заплатил я две серебряные монеты, выбрал наименее нагруженную телегу и устроился на ней почти безбоязненно. Возница оказался словоохотливым, веселым, и время в болтовне с ним летело быстро. Я вспомнил разговор с Меченым о гинкмарских земледельцах, и спросил водителя телеги, лучше ему было в цивилизованных землях, или больше нравиться здесь.

– Э‑э‑э, паря! – сказал мужик. – Лучше всего было тогда, когда оттель я уже сбежал, а досюдова еще не добрался. Не пахал тогда, не сеял, не жал – не гнул спину от рассвета до заката. Лишь ел, спал, да по сторонам глазел. Каждый день видел новые места, а не одну свою деревню. Баба моя как шелковая была – добрая, ласковая, и не ругалась совсем: видно, побаивалась, что я ее ненароком потеряю по дороге. А что до разбойников – они везде разбойники; что энти, лесные, что благородные. Мой прежний барон был куда как богат, а милосердия у него не хватило бы и на стертый медяк. Случалось, что у меня в закромах не оставалось ничего, помимо дохлых мышей. Здеся не так, здеся все подчистую не выгребают. Зато опасности вечные от лихих и от нечисти, и за дочками только гляди. Не убережешь – попортят, а то и уведут. И ладно б насовсем увели: с каждым уводом одним ртом меньше, и приданое готовить не надо. Так ведь натешатся и бросят через год‑другой, а ты потом девок куда хочешь, туда и девай. Такая вот, паря, жизнь крестьянская – забот, неприятностей разных и трудов много, а отрады мало. И все ж таки я ее люблю. Сам бы подался в разбойники ради гульбы, странствий и вольной жизни; да не лежит у меня к разбою душа. А нравится мне смотреть, как жеребята резвятся на лугу, как поднимаются всходы в полях и наливаются потом колоски. Ради того и терплю невзгоды, и усилия прилагаю, не богатство на старость зарабатывая, а горб на спину. Тебя заставь каждый день за скотиной ухаживать и в земле ковыряться, так ты, глядишь, засохнешь со скуки. А для меня ничего милее нет.

Через три часа тряски по проселку мы выехали на тракт и почти сразу оказались у таверны, во многом напоминавшей «Сухую гавань». Тоже неказистой постройки, тоже засека вокруг… Только куплей‑продажей здесь командовал не распорядитель, а сам хозяин по имени Глен. Сперва он разобрался с обозом. Затем обратил внимание на меня.