Герцог для сиротки. Академия магии (СИ) - Черчень Александра - Страница 23

Нет, понятно, что если бы вздумал опять лезть целоваться, получил бы по полной программе! Уж если я что решила — то так оно и будет! Но неужели… неужели я больше ему не нужна?

Нужна, Хелли! В роли любовницы. И иначе никак, вот и не лезет теперь!

Но молчание почему-то все равно тяготило. Вдобавок в голову лезло всякое… например про Эрика. И мои обещания герцогу.

Я еще раз вдохнула полной грудью горьковатый аромат, исходящий от его пальто, и не выдержала.

— Тарис… Я тебе хотела сказать, что ты зря думаешь, будто я нашу договоренность не соблюдаю. Но я же не могу всех парней избегать. Эрик сказал, что будет мне как старший брат, потому и держится рядом.

— Брат? — усмехнулся Тарис. — Хелли, я тебя умоляю… Братья себя так не ведут.

— Тебе-то откуда знать? — буркнула я. — У тебя что, сестра есть?

— Сестры у меня нет, — медленно проговорил он. — Но отношение к тебе этого волчонка видно за версту.

— Ну… поверь, это его проблемы!

Про то, что отношение самого Тариса — это в свою очередь его проблемы, я не говорила, но подразумевала. К сожалению, из этой же логической цепочки следовало, что мое отношение — мои сложности.

Будем справляться, что уж.

— Верю, — кивнул герцог. — Но мне кажется, что решать их приходится тебе. Как вот сегодня в библиотеке. Здорово ты нас обвела с интегралами.

— Да потому что надоело!

— Я понял, Хелли.

— Если б кто из вас и вправду меня любил! — вырвалось у меня. — А так — вот точно одни проблемы! И мне они не нужны.

— Люби-ил? — переспросил Тарис. — Хелли, ты что же, действительно веришь в любовь?

Я аж растерялась.

— А чего ж в нее верить или не верить? Она есть, да и все.

— Есть желание, — все тем же спокойным тоном разъяснил мне этот странный мужчина. — Есть привязанность. Есть страсть. Есть расчет.

Это перечисление заставило меня захлопать ресницами. Удивилась, да! Чушь ведь несет, однозначно!

— Нет, Тарис, что ты… Неправда это. Да вот хоть на мою соседку Каролину посмотри, у нее жених, ты ж его наверняка знаешь, Сареш. Любовь у них, Тарис! Это же видно!

Тарис медленно развернулся ко мне. Плавно, всем телом, как огромный хищник. Его светлые, голубые глаза казались невероятно яркими в этот грозовой вечер. И невероятно… холодными. Иначе почему у меня от одного его взгляда мороз пробежал по коже?

— А на вторую свою соседку ты не смотришь? — хмыкнул он. — У Элифисы, согласись, тоже любви полным-полно. Не так, Хелли?

Я едва заметно вздрогнула, потому что вместе с упоминанием Фисы пришел и ее образ. А после видение того, как страстно Тарис целовал ее тогда, прямо на моих глазах. Где-то в глубине груди словно камень появился — и с каждым мгновением сжимался, становясь все тяжелее.

Какой-то разговор у нас неправильный пошел… Ненужный. Мало того, что я сама расстроилась, так и Тарис… Подумает еще, что я тут от него любви требую!

— Может, и так, — ответила я, стараясь говорить с таким же безразличием. — Только мне такая любовь не нужна. Если честно, так никакая не нужна. Я учиться сюда приехала. А о любви мне думать вообще еще рано! Мне, между прочим, восемнадцать-то только через неделю стукнет!

— Октябрьская девочка… — Он вздернул бровь. — Надо же. Я думал, ты весной родилась, под ярким солнцем…

— Чего?..

— «Что», Хелли, а не «чего», — поправил он своим кураторским тоном.

— Извини, — пробормотала я. Вроде и борюсь со своим говорком, а когда волнуюсь — оно само вылетает…

— А о любви ты правильно не думаешь. Потому что ее нет, Хелли. В сказках если… Это сейчас Сареш с Каролиной воркуют как голуби. А что дальше будет — и богам неизвестно.

— Да у них уже вся дальнейшая жизнь продумана! — возразила я. — До капельки! И где работать будут, и про детей… и вообще.

— Да-да, — насмешливо улыбнулся Тарис. — Только в семейной жизни очень многое меняется.

— Ты как будто пробовал!

— Я — нет. А вот моя мать, когда мне было десять, замечательно отыскала себе новую любовь.

И теперь герцог сказал это слово так, словно грязно выругался.

— Из… извини… — растерялась я, глядя на него во все глаза. Но он, кажется, и сам растерялся, что такое вот мне рассказал. Губы дрогнули, взгляд отвел…

— Пустяки, Хелли! — сказал снисходительно. — Это ты меня извини, что разрушаю твои иллюзии. Но лучше, чтобы ты знала: эта твоя любовь — чувство ненадежное и непостоянное. Поэтому, когда соберешься замуж, думай не о ней, а о том, какой характер у твоего жениха, какое положение в обществе, насколько он состоятелен, а если имеет наследство — то сможет ли увеличить свой капитал…

— Ты прямо как моя тетка говоришь!

— Значит, твоя тетка очень умная женщина.

А уголок рта у него так и дергается… И ведь искренне говорит, я уверена! Даже жалко его стало, с такими-то убеждениями. Ужасными… Не говоря уж о том, что ему, герцогу, и правда придется жениться по расчету. И уж, понятно, не на деревенской девчонке, будь я хоть сто раз самородок…

Зачем мы говорим обо всем этом?..

И стоит ли ему возражать?

Мне-то какое дело до его убеждений?

— Наверное, твой рысенок прав, — продолжал Тарис. — И я просто самец, как и все прочие мужчины. Но вся моя жизнь — свидетельство тому, что и женщины…

Слово «самки» он не сказал. Но подумал так… громко, что меня аж передернуло.

— И не говори мне, что это не так.

Да я вообще молчу в тряпочку. Вернее, в воротник его пальто. Только очень хочется спросить, что же его мама — просто отцу изменила или вообще мужа бросила? И Тариса бросила?.. А похоже, что так…

Вот же…

— Тарис, — сказала я, пытаясь улыбнуться. — Я и не говорю ничего. Только я ведь тебе и предлагала дружить. Давай с тобой просто дружить, давай? Без всех этих глупостей!

— Конечно, — согласился он, снова сделав непроницаемое лицо. — Только скажи своему волку, чтоб он близко к тебе не подходил. А то мало ли, вдруг я решу, что он тебя обижает.

Невозможный! Непонятный! Вот как, как с ним дружить?!

Да и не хочу я… дружить.

И словно услышала его голос: «А придется, Хелли!» Да так явственно, что даже вздрогнула. Но Тарис молчал, в упор глядя на меня и сжав губы. Которые уже посинели, чуть ли не в цвет его глаз. Замерз-то как, а все я виновата…

— Гроза ушла, Тарис. — Я махнула на запад. — Пойдем, а то уже полночь, наверное…

— Пойдем через чердак, — ответил он, опять отворачиваясь. — И вот что, Хелли… Ты…

— Я никому не расскажу, — поспешно уверила я.

— Я знаю, что ты не сплетница. — Смешок, поворот головы и вдруг такое: — Да это все и не секрет. Я о другом. Ты в голову не бери, что я тебе тут наговорил, ладно? Это я, Хелли, от ревности. Как самый законченный самец.

Не нашлась я, что ответить. Так и шли мы с крыши, спустились через крошечную мансарду на чердак, выбрались на лестницу — все молча. Даже не попрощались.

Прокручивая в голове этот странный разговор, я испытывала целую бурю эмоций, а вот ни единой толковой мысли в голове так и не нашла.

Зато у своей двери обнаружила Эрика Берсана. Он сидел на корточках, привалившись к стене, а при виде меня встал и протянул мою тетрадку.

— Много ошибок, Хелли. Думаю, ты очень торопилась.

И пошел прочь по коридору…

Теперь уж я сразу поняла: учуял запах Тариса и обиделся.

Кругом виноватая выхожу… Одна надежда: вот моя дверь, прямо перед носом, и вряд ли за ней меня поджидает Натан!

Забежав к себе, я выдохнула и упала на кровать. Голодная, холодная, растрепанная и ничегошеньки уже не понимающая ни в любви, ни в дружбе.

До чего ж это все-таки сложно — быть женщиной! Ужас, как нелегко…

Глава 8

Глава 8

О пушистых пледах и хороших мыслях

На следующий день я все же решила, что надо отнести рысенку другое одеяло. Хоть и тепло в общежитии, а под одной простынкой спать мне было некомфортно… И не только одеяло, но и еще и специальную непромокаемую ткань, на которую подстилку можно положить. У нас так в деревне для псов делали!