В стране троллей. Кто есть кто в норвежском фольклоре - народные сказки - Страница 43

С этой поры в округе змеи не появлялись. Но самое уди­вительное, что на той полянке на горе Летьенберг больше не растёт трава, и даже снег не ложится там зимой.

С древних времён сохранилось поверье — если съесть белого змея, или линорма, или дракона, то обретёшь сверхъесте­ственную силу: станешь очень мудрым и сможешь видеть прошлое и настоящее. О неудачных попытках добиться этих даров рассказы­вают множество историй: некий искатель тайных знаний с великими трудностями ловит белого змея с красно-жёлтой полосой вокруг шеи, варит его и собирается съесть. Но тут что-нибудь заставляет выйти его на улицу, а в кухню заходит маленький ребёнок и пробу­ет приготовленное блюдо. Дитя радостно бежит к взрослым и рассказывает, к примеру, что корова скоро родит рыжего телёнка. А по волшебному закону дар получает только первый попробовав­ший змея, так что можно себе представить «радость» неудачливого охотника за мудростью.

Про человека разумного и сведущего в Норвегии до сих пор говорят, что «он белого змея съел».

Давно уже рыцари в сияющих доспехах не собираются на битву с драконом, чтобы освободить прекрасную принцессу, и мудрые линормы не предсказывают судьбу морякам, но тёмными беззвёздными ночами нет-нет да и промелькнёт в воздухе непонят­ный огонёк, пропадёт овца на сетере или найдут в горах странные следы. А то какой-нибудь малыш удивит вдруг всех недетским умом и проницательностью, и задумаются соседи: взаправду ли исчезли со света все белые змеи, драконы и линормы.

К. Крог. Теодор Киттельсен. 1892

Вот вы и познакомились с таинственными существами, населяющими Норвегию, и знакомство началось с самого про­славленного обитателя норвежских гор и лесов — тролля.

Троллей многие считают злыми, уродливыми, глупыми и непре­менно старающимися навредить людям. С этим, конечно, можно поспо­рить — ведь порой и сами люди выглядят не лучше. Да и как бы, например, вы отнеслись к тому, что какой-нибудь замухрышка-человечек явился в ваш лес, где вы и ваше семейство мирно проживаете уже лет этак пять­сот, — а этот негодяй ещё вздумал шуметь и рубить ваши деревья? Но как бы то ни было, тролли мало кому кажутся привлекательными. Впрочем, увидеть их удаётся далеко не каждому, тем более в наши дни.

И здесь на помощь приходят люди, чья творческая сила и своеобразное мировосприятие открывают нам глаза на таинствен­ные и загадочные явления, на которые в обыденной жизни мы почти не обращаем внимания. Именно таким человеком был замечательный норвежский художник Теодор Северин Киттельсен (1857-1914).

Считается, что во многом благодаря Киттельсену и его рисункам норвежцы узнали, как выглядят настоящие тролли. Даже самых, казалось бы, диковинных персонажей художник изобразил с такой убедительностью, что нам не приходится сомневаться: он ви­дел их своими глазами. А однажды он прямо сказал об одном из своих коллег-художников: «И он рисует троллей? Он? Который ни разу в жизни не видел ни одного тролля?»

Киттельсен родился 27 апреля 1857 года в Крагерё — ма­леньком городке, застроенном причудливыми старинными деревян­ными домиками, городке, где, по словам самого художника, «в каждом уголке и закутке пряталась сказка». Теодор был вторым из восьми детей в купеческой семье. В приморском Крагерё каждый местный мальчишка на вопрос, кем он хотел бы стать, уверенно отвечал: «Мо­ряком!» Но только не Теодор: уже с ранних лет он увлёкся рисовани­ем и мечтал сделаться художником или скульптором. Его школьный учитель как-то сказал, что, если б мальчик учился так же хорошо, как рисовал, — из него бы вышел большой человек. Кроме того, Теодор, как и его сверстники, обожал страшные истории, а впоследствии при­знавался, что для них, мальчишек, не было ничего более волнующего и захватывающего, чем наблюдать за непогодой на море. Там, за бу­шующими волнами, в глубине, в чаще водорослей, играл свою песню морской царь — хавман. А какие прекрасные цветы росли в тех кра­ях! Теодор запомнил их на всю жизнь и был уверен, что нигде он не ви­дел цветов красивее, чем в окрестностях родного Крагерё.

Но кроме сказки детства, в жизнь вторгалась и жестокая дей­ствительность. Когда Теодору было одиннадцать лет, отец будущего художника, Юханнес Киттельсен, умер, и семья в скором времени обед­нела. Теодору рано пришлось зарабатывать на жизнь — он пошёл в помощники к часовщику. Уже тогда его рисунки вызывали интерес и вос­хищение земляков. Особенно ему удавались зарисовки из жизни и ка­рикатуры. Среди знакомых семейства Киттельсенов нашлись те, кто убедил Теодора отправиться в Кристианию — как тогда называлась сто­лица Норвегии — и помог ему деньгами на поездку. Там Киттельсен побыл учеником маляра, но работа оказалась слишком тяжёлой и со­всем не такой, как он ожидал, и Теодор уехал домой, решив, что теперь ему не избежать участи быть моряком. Он бродил по берегу, смотрел на пароходы, но больше его взгляд привлекала красота природы род­ных мест, к которой он с детских лет чувствовал особую привязанность.

Уже много лет спустя в книге «Колдовство» Киттельсен пи­сал о том своеобразном отношении к природе, которое сызмаль­ства было свойственно его землякам — норвежцам. По словам ху­дожника, «лес, бескрайний и дикий, оставил в нас свой след». По вечерам, когда заходило солнце и лес словно замирал в тихом без­молвном ожидании, сердце мальчика начинало учащённо биться. Оно просило сказки, которая была одним из немногих утешений и развлечений скудной повседневности. «И лес дарил нам сказку. Она бесшумно подкрадывалась, будто на мягких кошачьих лапах. Всё, что до этого точно окаменело, теперь начинало двигаться».

За деревьями и камнями просыпались неведомые силы, таинственные существа, внушавшие одновременно и страх, и не­одолимое любопытство. Открывает глаза лесной тролль и в тиши­не подкрадывается всё ближе — вот-вот настигнет и схватит! Этот страх приводил мальчика в восторг, и он мечтал, подобно сказоч­ному Аскеладу, подразнить тролля, сразиться с ним и отнять его не­сметные богатства. Теодор осознавал, что, невзирая на страх, он не может представить себе жизни без этой жуткой и волнующей сказки. А что, если попробовать запечатлеть её, показать детям и взрослым, каков этот тролль на вид? Так Киттельсен окончательно решил во что бы то ни стало сделаться художником.

Однако сначала ему опять пришлось трудиться учеником ча­совщика — на сей раз в городе Арендале. Работа не приносила особой радости мальчику, который в свободные минуты пытался заняться лю­бимым делом — рисованием. Его хозяин, немец по фамилии Штейн, хо­рошо относился к ученику и говорил, что из него никогда не выйдет ча­совщика, но может получиться художник. Как-то раз он попросил у Тео­дора его рисунки — не сказав, для чего они ему нужны. Тот с радостью собрал многое из того, что успел нарисовать, не подозревая, чего хо­чет добрый часовщик. И вот однажды Штейн торжественно сообщил мальчику: на его рисунки обратил внимание Дидрих Мария Ол — чело­век состоятельный, знавший толк в искусстве и помогавший талантли­вым землякам. Ол пригласил Теодора к себе домой, где долго беседо­вал с ним. Он пытался предостеречь Киттельсена, уверяя его, что путь художника — один из самых трудных и вряд ли принесёт ему спокойную и беззаботную жизнь. Но Теодор был непреклонен, и Ол, убедившись в твёрдости намерений юноши, объявил, что Киттельсен может отправ­ляться в столицу Кристианию на учёбу в школу искусств. О плате за его обучение Ол уже позаботился. Конечно, учёба в столице стоила нема­лых денег, и он не мог собрать их в одиночку, но многие состоятельные арендалцы откликнулись на его призыв, и нужная сумма была собрана. Потрясённый, Теодор не знал, как благодарить за подарок. Так, словно по мановению волшебной палочки, для будущего художника началась новая жизнь. Осенью 1874 года он во второй раз отправляется в столи­цу — теперь уже с твёрдой целью стать художником.