Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Русская басня

Степанов Николай Леонидович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Русская басня - Степанов Николай Леонидович - Страница 36

Изменить размер шрифта:

КАЩЕЙ

Какой-то был Кащей и денег тьму имел,

И как он сказывал, то он разбогател

Не криводушно поступая,

Не грабя и не разоряя,

Нет, он божился в том,

Что бог ему послал такой достаток в дом,

И что никак он не боится

Противу ближнего в неправде обличиться.

А чтобы господу за милость угодить

И к милосердию и впредь его склонить,

Иль, может быть, и впрямь, чтоб совесть успокоить,

Кащею вздумалось для бедных дом построить.

Дом строят и почти достроили его.

Кащей мой, смóтря на него,

Себя не помнит, утешает

И сам с собою рассуждает,

Какую бедным он услугу показал,

Что им пристанище построить приказал.

Так внутренно Кащей мой домом веселится,

Как некто из его знакомых проходил,

Кащей знакомому с восторгом говорил:

«Довольно, кажется, здесь бедных поместится?»

«Конечно, можно тут числу большому жить;

Но всех, однако же, тебе не уместить,

Которых по миру заставил ты ходить».

СТРОИТЕЛЬ

Тот, кто дела свои вперед всё отлагает,

Тому строителю себя уподобляет,

Который захотел строение начать,

Стал для него припасы собирать,

И собирает их по всякий день немало.

Построить долго ли? Лишь было бы начало

Проходит день за днем, за годом год идет,

А всё строенья нет,

Всё до другого дня строитель отлагает.

Вдруг смерть пришла; строитель умирает,

Припасы лишь одни, не зданье оставляет.

ХОЗЯИН И МЫШИ

Две мыши на один какой-то двор попались,

И вместе на одном дворе они живут;

Но каждой жительства различные достались,

А потому они и разну жизнь ведут:

Одна Мышь в житницу попала,

Другая Мышь в анбар пустой.

Одна в довольстве обитала,

Не видя нýжды никакой;

Другая ж в бедности живет и всё горюет

И на судьбину негодует,

С богатой видится и с нею говорит,

Но в житницу ее попасть никак не может,

И только тем одним сыта, что рухлядь гложет.

Клянет свою судьбу, хозяина бранит,

И наконец к нему Мышь бедна приступила,

Сравнять ее с своей подругою просила.

Хозяин дело так решил,

И Мыши говорил,

Котора с жалобой своею приходила:

«Вы обе случаем сюда на двор зашли

И тем же случаем и разну жизнь нашли.

Хозяину Мышам не сделать уравненье:

И я скажу тебе:

Анбар и житницу построил я себе

На разное употребленье;

А до мышей мне нýжды нет,

Котора где и как живет».

ЛЖЕЦ

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кто лгать привык, тот лжет в безделице и в деле

И лжет, душа покуда в теле.

Ложь — рай его, блаженство, свет:

Без лжи лгуну и жизни нет.

Я сам лжеца такого

Знал,

Который никогда не выговорит слова,

Чтобы при том он не солгал.

В то время самое, как опыты те были,

Что могут ли в огне алмазы устоять,

В беседе некакой об этом говорили,

И всяк по-своему об них стал толковать.

Кто говорит: в огне алмазы исчезают,

Что в самом деле было так;

Иные повторяют:

Из них, как из стекла, что хочешь выливают;

И так

И сяк

Об них твердят и рассуждают;

Но что последнее неправда, знает всяк,

Кто химии хотя лишь несколько учился.

Лжец тот, которого я выше описал,

Не вытерпел и тут, солгал:

«Да, говорит, да, так; я сам при том случился

(Лишь только что не побожился,

Да полно, он забылся).

Как способ тот нашли,

И до того алмаз искусством довели,

Что, как стекло, его теперь уж плавить стали.

А эдакий алмаз мне самому казали,

Который с лишком в фунт из мелких был стоплен».

Один в беседе той казался удивлен

И ложь бесстыдную с терпением внимает,

Плечами только пожимает,

Принявши на себя тот вид,

Что будто ложь его он правдою считает.

Спустя дней несколько лжецу он говорит:

«Как бишь велик алмаз тебе тогда казали,

Который сплавили? Я, право, позабыл.

В фунт, кажется, ты говорил?»

«Так точно, в фунт»,— лжец подтвердил,

«О! это ничего! Теперь уж плавить стали

Алмазы весом в целый пуд;

А в фунтовых алмазах тут

И счет уж потеряли».

Лжец видит, что за ложь хотят ему платить,

Уж весу не посмел прибавить

И лжей алмаз побольше сплавить;

Сказал: «Ну, так и быть,

Фунт пуду должен уступить».

БАРОН

Жил-был скупой богач, и у него один

Был сын.

Отец его скончался;

Наследство миллион молодчику достался,

И захотел сынок, имевши миллион,

Бароном сделаться — и сделался барон.

Баронство куплено. Теперь задумал он

Быть, сверх того, еще и знатным господином

И слыть бароном с чином.

Хоть знатных он людей достоинств не имел,

Да он их представлять умел;

И все сбирался и хотел

Министром быть при кабинете,

Чтоб в царском заседать совете,

Иль славным полководцем быть.

Барон! достоинство за деньги не купить!

Но все барон не мог решиться,

К чему бы лучше прилепиться,

Где б больше чести доступить:

Министром быть ли добиваться

Иль в полководцы домогаться?

И так в намереньях одних живет барон,

А все достоинство барона — миллион.

Он удивленье был народов

Толпою гайдуков своих и скороходов;

Доходами его почти весь город жил,

Он в золото себя и слуг всех обложил;

И ежели когда в карете проезжался,

То больше лошадей своих он величался.

Льстецам он покровитель был

И ревностно тому служил,

Кто, ползая пред ним, его о чем просил;

А кто поступки все и вкус его хвалил,

Талантами его бесстыдно восхищался,

Тог верно помещен в число друзей тех был,

Которые на счет баронов ели, пили,

Смеясь, в глаза его хвалили;

И в тот же самый час мешки его щечили,

Как уверяли все его,

Что против глаз таких, какие у него,

И Аргусовы ничего.

Надолго ль моту миллиона?

Ему другого нет закона,

Как только чтоб по воле жить,

Страстям и прихотям служить.

Барон наш перестал уж больше говорить,

Министром, полководцем быть,

И только к роскошам одним лишь прилепился;

Пил, ел и веселился.

А как весь миллион баронов истощился,

То стал опять ничто барон,

Таков, как был и прежде он;

Без денег он от всех оставлен очутился,

И доказал своим житьем

Барон наш правду эту всем,

Что детям только зла родители желают,

Когда лишь им одно богатство оставляют:

Богатство — пагуба и вред

Тому, в ком воспитанья нет.