Смерть на холме Монте-Марио - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 25

– Ну, хватит, – огрызнулась Клавдия, поняв, что спектакль закончен и теперь все против нее.

– Ничего не хватит, – мрачно сказал Обозов, – стерва ты, Клава, самая настоящая стерва. Я это всегда знал.

– Ты тоже не ангел. Отцепись, – она посадила мужа на диван, села рядом с ним.

– Значит, задушить хотели Катю, – насмешливо произнес Обозов, – не хотели долги платить?

– Мы ее и пальцем не трогали. А этот тип просто нас подслушал, когда мы в ресторане сидели. Мало ли о чем мы балабонить можем, не все нужно серьезно воспринимать.

– Ваш муж уходил из ресторана, – напомнил Дронго, – и вернулся весь исцарапанный. Может, он успел подняться наверх?

– Как это наверх? – испугалась Клавдия. – Вы почему нам такое говорите? – от испуга она сразу перешла на «вы».

– Я никуда не поднимался, – сказал Леонид, – и никого не убивал.

– Зачем нам убивать Катю? – спросила, тяжело дыша, Клавдия. – Вы же видели, как мы любили друг друга.

– И слышал, – сказал Дронго.

– Мы ее не убивали, – испугалась Клавдия, – мы никого не убивали.

– Где вы были вчера? – поинтересовался Дронго. – Куда вы ездили после того, как мы расстались в музее?

– По магазинам ездили, – ответила Клавдия.

– И больше нигде не были?

– Нет, нигде. А зачем нам куда-нибудь ездить? Мы домой вернулись на машине и отпустили водителя.

– Она ничего вам не говорила? Может, ваша сестра чего-то боялась, чего-то опасалась?

– Это Катя боялась? – усмехнулась Клавдия, уже несколько пришедшая в себя. – Ничего она в жизни не боялась. Всегда отчаянная была. И никого не боялась.

Дронго в задумчивости прошелся по комнате. Неожиданно на балконе послышался какой-то шум. Он повернулся и вышел на балкон. Ночью включалась система автоматической подачи воды и специальные гибкие шланги орошали зеленые насаждения на каждом балконе. Дронго целую минуту наблюдал, как вода равномерно поливает бурную растительность на балконе. Каждый балкон был своеобразным мини-садом.

Дронго вернулся в гостиную. Леонид Соренко испуганно смотрел на него, не решаясь даже заговорить. Его жена была менее напугана, но также испытывала определенную неловкость. Ей было неприятно, что Дронго рассказал об их истинном отношении к сестре в присутствии Жураевых. Она уже забыла, что сама отказалась с ним разговаривать, когда он предложил пройти в соседнюю комнату, чтобы не разглашать столь неприятную информацию.

– Почему так долго не возвращается Торчинский? – поинтересовался Дмитрий Жураев.

– Он немного сорвался, – объяснил Дронго, – кажется ему вызвали врача.

– Сегодня у всех нервы ни к черту, – кивнул Жураев, – не нужно было звать врача. Я бы мог его посмотреть.

– Каким образом? Вы же не врач.

– По первой профессии я врач, – сказал Жураев. – Разве я вам не говорил? Кто мог подумать двадцать пять лет назад, что у нас в стране произойдут такие перемены. А профессия врача тогда была престижной. Это сейчас мы все бизнесмены – врачи, учителя, строители, даже ученые. А тогда мы считали, что главное – получить профессию.

– Вы этого не говорили, – задумался Дронго. – Вы давно не практикуете?

– Лет пятнадцать. Я потом получил второе образование. А почему вы спрашиваете?

– У вас не было с собой шприца?

– Конечно, нет, – усмехнулся Жураев. – Зачем мне шприц, если его можно купить в любой аптеке города. Слава Богу, сейчас с этим проблем нет.

– Действительно, нет, – согласился Дронго, – но вы не говорили, что работали врачом. Во всяком случае, я этого не знал.

– Какая разница, кем именно я работал? Главное, что это не имеет никакого отношения к обоим убийствам.

Дронго ничего не ответил. Он думал о чем-то своем. Затем вышел в коридор. В соседнем номере бригада врачей пыталась успокоить Торчинского, пережившего нервный шок. Комиссар Террачини и Уорд Хеккет стояли в коридоре.

– Врачи все еще с ним? – уточнил Дронго.

– Да, – кивнул Террачини, – кажется, ему лучше.

– Он симулирует, – недовольно сказал Хеккет, – понял, что проиграл, и поэтому симулирует.

– А если вы ошибаетесь? – спросил Дронго. – Ведь убийца все просчитал так здорово и вдруг оставил у себя главное доказательство своей вины. Возможно, шприц ему подбросили. Кстати, сообщу вам еще об одном факте, которого вы до сих пор не знали. Дмитрий Жураев по своей первой профессии – врач.

– Не нужно уводить нас в сторону, – посоветовал Хеккет, – он спрятал шприц, полагая, что потом незаметно выбросит его. Ведь он был уверен в своем алиби. У него билет на утренний рейс в Вену, и он был убежден, что успеет избавиться от такого вещественного доказательства. Зачем ему выбрасывать шприц в саду, ведь его могли найти. И в мусорном ящике шприц могли обнаружить. Это же ясно.

– Вещественные доказательства, – вспомнил Дронго. – Между прочим, мы еще не нашли ценности убитой. А ведь если убийца – один из ее гостей, то и ценности должны быть спрятаны где-то здесь, в номере. Убийца не стал бы рисковать, перепрятывая ценности в своем номере.

– Куда-нибудь положил, – недовольно сказал Хеккет, – я думаю, что сотрудники нашего доблестного комиссара их все равно найдут. Кстати, я вас поздравляю, сеньор комиссар. Вы раскрыли два таких сложных убийства практически за одну ночь.

– Пока не раскрыл, – возразил комиссар, доставая очередную сигарету. Он обнаружил, что это была последняя сигарета в пачке и, смяв пачку, выбросил ее в мусорное ведро.

– Как это не раскрыли? – удивился Хеккет. – Ведь убийца – Торчинский, это очевидно.

– Для кого очевидно? – спросил комиссар. – Только на основании найденного шприца обвинять такого известного человека я не имею права. Между прочим, насчет отпечатков пальцев он оказался прав. Мои ребята уже посмотрели. Отпечатков там нет. Если это его шприц и он прятал его у себя в номере, то почему на нем нет отпечатков его пальцев? Что если этот шприц ему действительно подбросили? Обвинить человека в двух убийствах на основании такой улики я не имею права.

– И вы его отпустите? – со злостью спросил Хеккет.

– Пока нет, – ответил комиссар, – концерт ему придется отменить, а там поглядим.

– Боюсь, что я опоздаю на свой рейс, – взглянул на часы Дронго. – Кстати, вы не разрешите мне поговорить с водителем, который обслуживал сегодня семью Лабунских?

– Вы думаете, он может нам помочь?

– Пока не знаю. Но я хочу уточнить у него некоторые детали.

– Сейчас четыре часа утра. Он, наверно, спит.

– Ничего. Я только задам ему несколько вопросов.

– Звоните, – кивнул комиссар, потушив сигарету, – сегодня меня ничем не удивишь. Паоло! – крикнул он своему помощнику. – У тебя остались сигареты?

Дронго прошел по коридору. За столиком дежурной сидел Андреа. Увидев Дронго, он улыбнулся.

– Сегодня тяжелая ночь, сеньор, – сказал молодой человек.

– Да, – согласился Дронго, – у меня большая просьба, Андреа. Нужно найти водителя, который был закреплен от отеля «Хилтон» за апартаментами Лабунских. Мне нужен его домашний телефон.

– Никаких проблем, – ответил Андреа. – Вы не помните, как он выглядел?

– Я помню, что его звали Томаш.

– Ах, Томаш! Сейчас я дам вам его телефон.

Андреа позвонил консьержу, и через полминуты номер телефона был перед ним.

– Садитесь, – показал Андреа на соседний стул. И когда Дронго сел, он протянул ему бумагу с записанным номером телефона.

– Не нужно, – усмехнулся Дронго, – я уже запомнил номер.

Он набрал номер Томаша и долго ждал, пока тот ответит. Наконец раздался сонный голос:

– Слушаю вас.

– Извините, что беспокою вас так рано, – взглянул на часы Дронго, – это говорят из отеля «Кавалери Хилтон».

– Слушаю, – сказал уже более бодрым голосом Томаш.

Обычно эмигранты из Восточной Европы ищут работу в Германии, Англии, Франции. Только немногие, самые отчаянные, пытаются устроиться в Италии или в Испании. В этих странах монополию на самый тяжелый и дешевый труд держат выходцы из арабских и азиатских стран. Причем в Италии эмигранты почти не приживаются, так как потребность в рабочей силе постоянно удовлетворяется массой неустроенных людей с юга страны, где обычны массовая безработица и довольно тяжелое положение населения по сравнению с процветающим севером. Поляк, нашедший работу в Италии, исключение. Конечно, если он не папа римский или кто-то из его окружения.