Смерть на холме Монте-Марио - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 20

– Кажется, вы решили перебить друг друга. Я думаю, вам лучше не мешать. Запереть вас в каком-нибудь номере, и вы будете истреблять друг друга до тех пор, пока не останется один – самый сильный.

– Хватит, Хеккет, – раздраженно сказал Дронго, – не время для каламбуров.

– А я не шучу. Вы опять оказались случайным свидетелем. Честное слово, я могу подумать, что их убивают не без вашего участия. Как он умер?

Хеккет смотрел на Дронго, но тот промолчал. Тогда Хеккет посмотрел на Обозова.

– Он стоял на балконе и пил виски, – объяснил Обозов, – мы были в комнате. Внезапно он пошатнулся и уронил стакан. А потом упал на пол. Мы бросились на балкон – он был мертв.

– А кто наливал ему виски? – спросил Хеккет.

– Никто. Он сам налил себе из бутылки, – показал на бутылку Обозов.

Он хотел до нее дотронуться, но раздался резкий оклик комиссара:

– Не трогайте бутылку! – Комиссар вошел в комнату и взглянул на собравшихся. – Его отравили, никаких сомнений нет. Его отравили, – повторил комиссар, – у погибшего синие губы. Я думаю, что сейчас вернутся наши эксперты и сделают предварительное заключение. Если бы я знал, что вы собираетесь убивать друг друга, я бы не отпустил нашу бригаду, – в сердцах добавил комиссар. Затем взглянул на Дронго. – Вы все еще здесь? И вы, конечно, опять оказались случайным свидетелем и ничего не видели?

– Видел, – спокойно парировал Дронго, – видел, как он умер.

– Вы издеваетесь? – спросил комиссар. – Мне кажется, вы опять главный свидетель и главный подозреваемый. Это вы принесли бутылку из соседнего номера?

– Нет, – ответил Дронго, – к сожалению, не я.

– Почему, к сожалению?

– Тогда бы я точно знал, что в бутылке ничего не было. Хотя я думаю, она ни при чем. Из этой бутылки пили несколько человек, и ничего с ними не случилось. Поэтому вы напрасно считаете, что найдете яд в бутылке.

Комиссар подошел к столу, посмотрел на бутылку виски. Потом обернулся и приказал:

– Никому не дотрагиваться до этой бутылки.

Все сидели на своих местах. Никто и не собирался этого делать. Комиссар устало опустился на стул. У него были красные, воспаленные глаза. Очевидно, он рассчитывал уехать сегодня ночью домой, чтобы завтра допросить остальных участников встречи. Но второе убийство перечеркнуло все его планы.

– Мы будем сидеть с вами до утра, – зло сообщил комиссар, – и каждый из вас будет мне рассказывать, где он был в момент смерти Лабунского. И я не уйду из этой комнаты, пока не найду убийцу. Предположим, что его супругу убили из-за драгоценностей, которые мы пока так и не нашли. Но почему убили ее мужа? Допустим, в отеле действовал неизвестный грабитель, который каким-то неведомым мне образом прошел в номер Екатерины Лабунской и задушил ее. Но кто тогда убил ее мужа? Здесь не было никого, кроме вас. И я могу полагать, что один из вас или двое принимали непосредственное участие и в убийстве Лабунской, и в убийстве ее мужа.

– Может, в него стреляли? – вставила Елена Жураева. – Может, в него стрелял какой-нибудь киллер?

Она плохо понимала по-английски, но смогла уловить смысл некоторых слов комиссара. Высказав свое предположение, она взглянула на остальных. Жураева слышала это слово по телевизору и теперь вспомнила о наемных убийцах, про которых рассказывали в одной популярной передаче. Муж толкнул ее локтем и громко прошептал: «Дура». Жураева обиженно замолчала.

– Что она сказала? – спросил Террачини.

– Она считает, что в Лабунского могли стрелять, – засмеялся Хеккет, который понял, что именно сказала женщина.

Комиссар достал сигареты. Потом взглянул на Торчинского. Тот молчал, не решаясь возражать, и комиссар, щелкнув зажигалкой, закурил сигарету.

– Кто принес бутылку? – снова спросил комиссар.

– Я, – ответил Обозов, – я принес обе бутылки. Вот они стоят на столике. Одна начатая, я ее так и взял из нашего номера. А другая – закрытая. Ваш помощник разрешил мне забрать бутылки. Я принес их в наш номер, и Лабунский налил себе виски из этой бутылки.

– Кто-нибудь еще пил из этой бутылки? – спросил комиссар.

Обозов перевел его вопрос для всех присутствующих.

– Я, – ответил Жураев, – я наливал себе из этой бутылки.

– И я, – вставил Соренко, – я тоже сделал несколько глотков.

– Вот видите, – сказал Дронго, – с ними ничего не случилось.

– Кроме виски он ничего не клал к себе в стакан? – спросил Хеккет. – Обычно кладут лед.

– Он положил лед, – кивнул Обозов. – Клавдия принесла нам ведерко льда, и он положил себе в стакан лед. Но лед положили и все остальные.

– Клавдия Соренко – сестра его жены? – уточнил комиссар.

– Да, – ответил Обозов.

– Она единственная наследница погибших? – спросил Террачини.

Обозов улыбнулся. Он посмотрел на Дронго и улыбнулся еще шире.

– Что смешного я спросил? – разозлился комиссар.

– Вы думаете, что их убили, чтобы получить наследство? – спросил в свою очередь Обозов.

– Я только хотел уточнить, кому было выгодно убийство супругов Лабунских. Получается, что – сестре погибшей.

– Нет, – сказал Обозов, – она двоюродная сестра, кузина. По нашему законодательству она не считается родственником первой степени. Сначала идут дети, потом – родители, затем – внуки, родные братья, сестры. В общем, до Клавдии Соренко очередь бы не дошла.

– У погибших были дети?

– Нет. Но у Лабунского жива мать. И есть родной брат, а у его жены – родная сестра. Поэтому вряд ли ваши подозрения имеют хоть какие-то основания.

– Это мне решать, – поднялся со своего места комиссар. – Итак, начнем все заново. Убийство произошло у всех на глазах. Если в бутылке ничего не было, если со льдом ему не положили яда, то получается, что убийца бросил яд в стакан погибшего. Такое может быть?

– Нет, – сказал Дронго, – не может.

– Почему? – мрачно осведомился комиссар.

– Лабунский поставил стакан на столик, – пояснил Дронго. – Я стоял рядом и видел, как он взял стакан, положил в него лед, взял сигару и вышел на балкон. А потом мы услышали, как разбился стакан и Марк упал на пол.

– Значит, стакан был не все время у него в руках? – уточнил комиссар.

– Нет, он находился на столике, – показал на столик в центре гостиной Дронго, – и если кто-нибудь попытался бы взять стакан, мы бы все это увидели. Уверяю вас комиссар, что ничего подобного не было.

– Вы считаете меня идиотом? – покраснел от возмущения комиссар. – Вы же опытный эксперт, наверняка тоже видите явные признаки отравления. А его синее лицо? И вы считаете, что его не отравили?

– Нет, – сказал Дронго, – я считаю, что его отравили.

– Тогда каким образом? – заорал комиссар. – Каким образом этот проклятый убийца попал в их номер и задушил его жену? Каким образом неизвестный убийца умудрился отравить Марка Лабунского, если до его стакана никто не дотрагивался?

– Не кричите на меня, – твердо сказал Дронго, – это не самый лучший способ.

– Извините, – чуть успокоился комиссар, – но вы сами видите, в каком я состоянии. Два убийства подряд. Можно сойти с ума. Все подозреваемые сидят в комнате, а я не знаю, кому предъявить обвинение.

В номер вошли сотрудники бригады, проводившие осмотр трупа Екатерины Лабунской.

– Опять убийство? – невесело спросил один из них. Но увидев лицо комиссара, осекся и поспешил на балкон.

– Паоло, – позвал своего помощника комиссар, – возьми людей и обыщи все номера в нашем отеле. Все без исключения.

Он с вызовом посмотрел на Дронго, но тот промолчал.

– Это не законно, – попытался вставить Торчинский.

– У меня нет другого выхода, – объяснил комиссар, – зато есть веские основания полагать, что в ваших номерах можно найти какие-нибудь предметы, орудия убийства. Хотя вы правы. Сначала мы проведем личный досмотр. Ведь если убийца отравил Марка Лабунского и никто не выходил из номера после его смерти, значит, можно предположить, что яд все еще находится у преступника.

– До смерти Лабунского из номера выходили Обозов и Клавдия Соренко, – напомнил Дронго. – Если убийца решился на такое дерзкое преступление, значит, он предполагал что его могут обыскать.