Смерть на холме Монте-Марио - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 16

– Вы не видели больше никого? Может, кто-то был в спальной комнате?

– Нет, – нахмурился Обозов, – там никого не было. Во всяком случае мы никого не заметили.

– Вы сами видели женщину, или она говорила с вами из-за закрытой двери? – вмешался Хеккет.

– Я сам ее видел, – ответил Обозов, – она как раз закончила говорить с мистером Дронго и прошла в спальню.

– Он видел, как она закрывала дверь, – вспомнил Дронго. – Возможно, ему кажется, что, выгораживая меня, он невольно подтверждает и собственное алиби.

– Что было дальше? – спросил комиссар.

– Мы вышли из номера, прошли по коридору. Спустились на третий этаж и забрали мобильный телефон из номера мистера Дронго. Затем вернулись вниз, в ресторан. Это все.

– И вы не заметили ничего подозрительного?

– Нет, ничего.

– Подождите, Обозов, – снова вмешался Хеккет, – когда вы вернулись, нескольких человек не было за столом. Я разговаривал с сеньором Лицци и видел, как в туалет пошли несколько человек. Сначала вернулся Жураев, потом – Лабунский, а вот Соренко пришел очень поздно, и у него был сильно помятый вид.

– Да, – подтвердил Обозов, – все так и было. Но Леонид слишком слабый человек, чтобы его можно было подозревать в таком страшном преступлении.

– Иногда именно слабые люди совершают самые жестокие преступления, – философски заметил Террачини. – Вы больше ничего не хотите сказать?

– Нет, ничего.

– Вы можете проверить сейф? – спросил комиссар и выключил диктофон.

– Конечно.

Обозов поднялся, пошел в кабинет. Комиссар пошел следом. Обозов набрал известную ему комбинацию, открыл сейф и достал документы. Затем показал их Террачини.

– Все в порядке, – сказал он, – я их сам сюда положил.

– Очень хорошо, – кивнул Террачини, – положите обратно и закройте дверцу сейфа. Спасибо за сотрудничество, сеньор Обозов.

Комиссар вернулся в гостиную. Снова сел в кресло. Подождал, пока Обозов вернулся, и попросил его оставить обе карточки, которые ему дал Лабунский. Обозов передал комиссару карточки и вышел из гостиной.

– Кажется, вы были правы, Дронго. Он подтвердил ваше алиби, – невозмутимо заметил Хеккет, – но я все равно настаиваю, что женщину убил Торчинский.

– Давайте позовем его, – предложил комиссар, – сегодня все равно нам уже не отдохнуть до утра. – Позовите Торчинского! – крикнул он своему помощнику.

Через несколько минут в гостиной появился Олег Торчинский. Очевидно, ему удалось убедить сотрудников полиции и они разрешили ему спуститься в свой номер. Он успел переодеться и был теперь в серых брюках и темно-зеленом свитере. Войдя в гостиную, Торчинский кивнул всем сидящим, прошел к столу и уселся на стул, не спросив разрешения. Очевидно, он привык к особому вниманию и чувствовал себя уверенно. Но его самоуверенность явно не понравилась комиссару.

Террачини достал сигарету и чиркнул зажигалкой. Затянувшись, он посмотрел на Торчинского.

– Извините, – сказал певец, – вы не могли бы не курить в моем присутствии. На меня плохо действует дым.

– Хорошо, – комиссар затушил сигарету.

Затем подвинул к себе диктофон и подчеркнуто вежливо спросил у Торчинского:

– Вы не возражаете?

– Нет, – ответил певец, – пожалуйста.

– Вы можете назвать свои имя и фамилию?

– Мне казалось, что меня хорошо знают в Италии, – с достоинством заметил Торчинский.

– И тем не менее назовитесь, – попросил комиссар. Он был профессионалом и умел сохранять невозмутимость в подобных ситуациях.

– Олег Торчинский.

– Как долго вы находитесь в Италии?

– Я прилетел несколько часов назад и собирался утром вернуться в Вену. У меня концерт в Венской опере, – сообщил Торчинский. – Слава Богу, чтобы летать из Вены в Рим, не нужна специальная виза.

– Вы абсолютно правы, сеньор, – кивнул комиссар, – значит, вы прилетели только на один вечер. Все правильно?

– Именно так, – ответил Торчинский, – на один вечер.

– Вы давно знакомы с семьей Лабунских?

– Давно. С Екатериной Лабунской – больше десяти лет, с ее мужем – около пяти.

– Извините меня за вопрос: вы были с ней в интимных отношениях?

Торчинский нахмурился и не ответил.

– Извините, – еще раз терпеливо сказал комиссар, – вы поняли мой вопрос?

– Порядочные люди не отвечают на такие вопросы, – немного растерянно заметил Торчинский.

– Сегодня произошло убийство, – напомнил комиссар Террачини, – и я спрашиваю вас не для собственного удовольствия. Если вас смущают посторонние, я попрошу их выйти из комнаты, и вы мне ответите.

– Нет, – сказал Торчинский, – не нужно им выходить. Впрочем, я думаю, что это не такой секрет, чтобы его скрывать. Вы все равно все узнаете. Да, раньше мы с ней были близки. Но после того как она вышла замуж, наши отношения прекратились.

Хеккет шумно вздохнул и с торжеством посмотрел на Дронго.

– Как вы с ней познакомились? – спросил комиссар.

– Катя работала в элитном клубе, – пояснил Торчинский, – в конце восьмидесятых. У нее было какое-то образование, кажется, она закончила педагогический институт. Была художественным руководителем танцевальной группы. Ей было тогда лет двадцать пять. А потом, в начале девяностых, Катя стала руководителем элитного клуба, в котором любили отдыхать политики и бизнесмены. Мы знакомы еще с тех пор. Она была современной женщиной и умела ценить таланты. Потом она познакомилась с Марком Лабунским. Они некоторое время встречались, а затем решили пожениться. Конечно, с тех пор мы с ней не встречались. Это было бы противно моим принципам. А на их праздники и юбилеи я специально прилетал. И насколько я могу судить, ее муж не возражал против моих приездов. Он знал, что мы с Катей только друзья и ничего между нами не может быть.

– Он знал о ваших прежних отношениях?

– Не думаю. Она не стала бы ему ничего рассказывать. Она не любила, когда копались в ее прошлом.

– Во время ужина в ресторане вы неожиданно вышли и вернулись минут через тридцать-сорок. Где вы были все это время?

– Я поднимался к себе в номер, – пояснил Торчинский, – у бассейна я почувствовал, что становится прохладно. Мы сидели на улице, и я решил переодеться. Я поднялся наверх, к себе в номер, и надел майку. Предварительно принял душ. А потом поговорил с моим импресарио в Вене и спустился вниз.

– Вы не поднимались на десятый этаж в эти апартаменты?

– Я поднимался только один раз, до ужина. Принес цветы для Екатерины и спустился вниз вместе со всеми. А потом поднялся наверх, когда услышал... – его голос дрогнул, – когда узнал о случившемся.

– Вы вышли из ресторана и сразу поднялись к себе на этаж, – уточнил комиссар, – а потом спустились вниз и узнали об убийстве сеньоры Лабунской. Значит, вы провели в своем номере минут тридцать-сорок.

– Да, я никуда не выходил из своего номера. Поднялся к себе, переоделся и спустился вниз. Вот собственно и все.

– Скажите, сеньор Торчинский, вы хорошо знали людей, которые были на ужине?

– Не всех. Катю знал хорошо, был знаком с ее мужем. Знал семью ее сестры. Да, еще давно знаю Станислава Обозова.

– Как, по-вашему, кто из них мог испытывать к погибшей неприязнь?

– Никто, – ответил Торчинский, – никто. Ее все уважали. И любили.

– Уважали? – насторожился комиссар.

– Она была сильной женщиной, – сообщил Торчинский, – и не все относились к ней одинаково. Но все ее уважали.

– У нее был свой бизнес?

– Об этом лучше узнать у Обозова. Но у нее были свои деньги, которые она зарабатывала независимо от мужа. Хотя могла бросить все свои дела и наслаждаться жизнью. Ее муж был достаточно богат, чтобы исполнить все ее желания.

– У нее были враги?

– Думаю, были. У сильного человека всегда есть враги. Но среди присутствующих, вряд ли. Мне кажется, вы теряете время, комиссар. На вашем месте я бы принял какие-то меры по охране отеля и постарался выяснить, кто из посторонних мог проникнуть в номер.

– Мы так и сделаем, – усмехнулся комиссар, – а теперь...