Мортарион: Бледный Король (ЛП) - Аннандейл Дэвид - Страница 7

— Миновали столетия с тех пор, как наше суверенное пространство пересекали чужаки. Сегодня мы стали свидетелями мудрости сохранения нашей вечной силы. Явились захватчики, и мы уничтожили их. Так и должно быть, и так будет всегда. Наш образ жизни не будет оспорен. Он останется неизменным. Наша свобода будет сохранена и останется бессмертной. Где во всей Галактике найдётся сила, способная сокрушить нас? Всё вышеперечисленное делает Орден величайшей и совершеннейшей империей среди всех существующих. Те, кто знают о нас, могут лишь смотреть на нас с завистью и желать нашего строгого руководства. Те, кто осмелятся выступить против нас — падут, ибо совершенство не может быть побеждено.

Контролеры встали, все как один, их аплодисменты прозвучали с регулярностью быстрых ударов метронома.

— Орден — это всё! — прокричал Стиванг.

— ОРДЕН — ЭТО ВСЁ! — взревели контролеры.

Мортарион не сразу узнал о том, что произошло в системе Галаспар. Сообщения просачивались постепенно, в первую очередь вести доходили до лордов-милитантов, а уж затем распространялись среди армий Великого крестового похода. Поначалу примарх и сам не проявил особого интереса к произошедшему. Да, он слышал об утрате «Манифеста Единства», но данный инцидент не имел для него особого значения — примарха куда как больше занимали флотские учения, призванные укрепить союз терранской и барбаранской частей XIV легиона.

Но затем пришли свежие донесения об уничтожении других кораблей и атаках на другие миссии. На сей раз Мортарион уделил скорбным новостям куда больше внимания. В последующие годы воспоминания о событиях этих дней наводили примарха на размышления, а не предчувствие ли заставило его обратить взор к Галаспару и с нетерпением ожидать свежих вестей из звёздного скопления.

Именно сведения, отправленные шпионскими кораблями, и отчёты участников миссий по инфильтрации превратили Галаспар из предмета интереса в навязчивую идею. В отчётах не было подробностей, которые хотел бы видеть примарх, но они были достаточно чёткими, чтобы обрисовать военную диспозицию Ордена. Что ещё важнее, они раскрывали естество этой империи. Мортарион увидел рабство. Он увидел абсолютную тиранию, а также то, что держалась она только на собственной силе и убеждении, будто власть дарована исключительно её правителям.

Пока Мортарион просматривал и пересматривал краткие, фрагментарные записи о людях, превращённых в движимое имущество хозяевами токсичного мира, воспоминания о Барбарусе, никогда не покидавшие его разум, становились всё более и более настойчивыми. Воспоминания о несчастных людях, игрушках Властителей. Им было не под силу противостоять своим угнетателям. Не было сил даже начать мечтать о сопротивлении. Но они сражались, о да. Боролись, чтобы остаться в живых, но всегда терпели неудачу. Им удавалось выживать только благодаря удовольствию господ Барбаруса, а заключалось удовольствие Властителей не только в истреблении людей, но и в ужасе тех, кому дозволялось прожить ещё один день.

Ужас. Долгое время Мортарион не понимал значения этого слова, будучи воспитанным кошмарами, стремившимися сделать его одним из них. Его приёмный отец вырастил примарха в высокогорной крепости, окутанной ядовитыми облаками и окружённой зубчатыми стенами из камня и железа, которые постоянно гноились, словно бы оплакивая крокодиловыми слезами пребывавшие во власти ужаса низменности. Тем не менее, Мортарион чувствовал, что ему потребовалось больше времени, чем следовало бы, чтобы заинтересоваться существами, которые в конечном итоге принадлежали к тому же биологическому виду, что и он сам. Он не видел их ужаса, пока не спустился с гор, предоставив своему чудовищному отцу самому участвовать в междоусобных войнах мелких богов.

Когда Мортарион увидел мир как человек, а не сын Властителя, он узрел весь масштаб господских преступлений. Хозяевам Барбаруса было недостаточно собирать людей для игр или в качестве сырья для своих извращённых прихотей. На несчастных смертных следовало спустить существ, вытащенных из самых потаённых кошмаров человеческого рода. Их близкие умирали, а затем возвращались в образе неуклюжей мешанины из трупов, сшитых проволокой воедино; подвергнутая реанимации изуродованная и искалеченная плоть превращалась в безмозглых убийц, брошенных пожинать жатву среди живых. Чудища были достаточно узнаваемы, чтобы жертвы понимали, кто на них напал. Перед смертью люди впадали в отчаянье, зная, что их страдания продолжатся и в не-жизни.

Приятное развлечение для Властителей, сокрушавших умы и дух людей чистой мощью воплощённых ночных кошмаров.

Люди Барбаруса познали все возможные формы рабства. Когда Мортарион увидел это, когда он наконец-то осознал весь масштаб их угнетения — именно тогда примарх понял, как положить этому конец. Чтобы человечество обрело свободу, его угнетатели должны были умереть. Решение казалось простым, но за его простотой скрывались глубокие последствия. Защитить людей от Властителей было недостаточно, ибо страх перед их возвращением продолжит жить. Но если тираны будут истреблены, вернуться назад они больше не смогут.

С каждым убитым Властителем Мортарион ещё на шаг приближался к освобождению Барбаруса. Когда люди увидели, что даже кошмары могут умереть, они наконец-то начали сражаться с подлинной надеждой, в то время как Мортарион наделил их средствами и навыками, чтобы придать борьбе реальную силу. Его миссия обретала всё большую ясность. Он освободит Барбарус путём очищающего разрушения, убивая Властителей одного за другим, пока не останется ни одного.

Такова была его миссия, и он оставил её незавершённой. Ему не удалось убить своего приёмного отца. Вместо этого с чудовищем покончил другой Отец Мортариона.

Стыд за произошедшее всё ещё продолжал терзать примарха.

И теперь, после Барбаруса, после того, как он объединил барбаранскую и терранскую половины Гвардии Смерти, пока он всё ещё ждал своего первого задания в Великом крестовом походе, пришли вести о Галаспаре. Тираны той империи были не такими, как владыки Барбаруса. Они были людьми, и их тирания приобрела иные формы. Но всё это не имело значения. Мортарион увидел тотальное угнетение. Тела и разумы народных масс были подавлены контролерами Ордена. Таким образом, Орден следовало уничтожить.

Такова была его миссия. Он дойдёт до конца. Уничтожение будет полным.

Примарх сразу же наметил контуры своей стратегии. Об осаде не могло быть и речи. Орден следовало вывести из строя одним-единственным обезглавливающим ударом. Гвардии Смерти предстояло пробиться через оборону системы Галаспар с поистине зверской скоростью. Для этого потребуется нечто большее, чем обычная мощь его флота. Потребуется грубая, расходуемая сила. Чистая масса.

Он вспомнил об астероидах, собранных среди плотных планетарных поясов и оснащённых грубыми двигателями, чтобы двигаться во главе флота. Поразмыслил о брандерах, взятых со свалок для выполнения последнего задания. И наконец, подумал о «Четвёртом всаднике», который при правильной модернизации может быть превращён в штурмовой барк.

Подготовка потребует времени. Но каждый месяц, потраченный на флотские приготовления, окупится сторицей благодаря жесточайшей скорости самой кампании.

Магистр осады Гвардии Смерти встретил капитанов Первой и Седьмой великих рот, когда те выходили из погрузочного отсека «Четвёртого всадника».

— Первый капитан, боевой капитан, — приветствовал маршал Артур Корриус своих собратьев, Антавуса Барразина и Веллиана Терсуса. Голова маршала была обрита наголо, как и у соотечественников-терранцев Барразина с Терсусом, однако кожа отличалась такой же мертвенной бледностью, как и у всех легионеров с Барбаруса. — Работа выполнена на славу. Думаю, всё пройдёт по плану.

— Согласен, — отозвался Барразин. — Итак, ты покажешь нам кое-какие модификации штурмового барка?

Корриус кивнул и повёл собратьев по пустынному коридору. Тот был широким и высоким, спускаясь по хребту корабля. Подобно всем остальным уголкам «Четвёртого всадника», он обходился без украшений. Его функция заключалась в том, чтобы доставлять легионеров по местам, быстро и в большом количестве, где они должны были действовать как посланники смерти.