Любить не страшно (СИ) - Иванова Ксюша - Страница 43

Дело в том, что мы с Матвеем решили переселиться поближе ко всем нашим и купили небольшой домик неподалеку от маминого. Купили недавно, квартиру пришлось продать — не хватало средств. Сейчас мой муж в экстренном порядке ремонтирует и перевозит вещи в наше семейное гнездышко. А я здесь с детьми, чтобы не мешаться, ну и Роме помогать… Жду и безумно скучаю по мужу…

… За окном во дворе послышался шум мотора! Неужели приехали уже? Выглянула в окошко — в автоматически открывшиеся ворота въезжала целая вереница машин: Роман, потом Павел Петрович, и последний — Сергей с мамой. И всё. И ворота закрылись. Схватив куртку, выскочила встречать в одних комнатных тапочках на крыльцо. Снег валит! Словно решила Зимушка-Зима сразу в один день засыпать на целую зиму вперед наш, замерший в ожидании чуда, город.

Откуда-то из снежной кутерьмы донесся громкий голос бабушки:

— Лиза, куда же ты выскочила полуголая! На снег, на мороз! Быстро назад в дом, застудишься!

Вот ведь, какая! Все видит, а жалуется на зрение! Я ее еще и не разглядела в такой круговерти! А она даже то, какая одежда на мне, увидела!

— Бабушка, я же одетая! Ну, где вы там? Давайте, я дверь держу!

Сначала на крыльцо горохом высыпала толпа мальчишек, возглавляемая, одетым в красную лыжную куртку, Антоном Авериным. Антон тащил целое облако из золотистых шариков, на каждом из которых красовалась надпись: "Спасибо за дочку, любимая!" Дети наперебой требовали у старшего и самого опытного члена своей маленькой группировки запустить шарики в небо, надеясь, что они смогут справиться со снегопадом и улететь, но Антон был непреклонен:

— Вот снег прекратится и запустим! Ну, вы, как маленькие! Куда они полетят-то? Разве что в сугроб!

Отряхнула мальчишек, от избытка чувств поцеловала в щеку немедленно вытершегося Даню (совсем взрослый стал — не любит нежности!) и запихнула всех в дом, чтобы впустить в холодный коридор следующую порцию родственников.

Бабушка с пакетами продуктов, Сережа с коляской, Павел Петрович с какой-то бумажной коробкой, явно тяжелой, в руках, мама опять с пакетами, Аля с цветами… Целую ее, обнимаю, поздравляю:

— Алечка, а где же наша малышка?

Она резко оборачивается назад и кричит на весь двор:

— Рома, хватит уже любоваться, тащи ее в дом — кормить пора!

Наконец, на крыльце появляется сияющий Роман (подожди, подожди, за четырнадцать-то лет отвык, наверное, от бессонных ночей и детского ора!). Процедура повторятеся — целую, обнимаю, и даже в мыслях не держу рассматривать ребенка на холоде, но он все равно предупреждающе говорит:

— Даже и не думай открывать личико на улице — заболеет!

— Нет-нет, Ромочка, что ты! Неси уже в дом скорее!

Всё. Все зашли. Тишина — дверь-то в дом закрылась. Шум, он там, внутри большого гостеприимного дома, наполненного радостью и счастьем. Дома, где меня любят, где все, кого я люблю. Почти все. А здесь я одна. Подняла вверх лицо, ловя губами снежинки… И вдруг услышала совершенно неожиданное:

— Это что еще такое? В одних тапках на снегу?

Не успела даже пикнуть, как оказалась схвачена, закинута не плечо и занесена в коридор:

— Попалась?

— А сам-то, сам! Почему без шапки?

— Лиза, я кажется, застрял! Тут неподалеку! Зачем только на машине поехал! Пешком было бы проще и быстрее! А улица с нашей стороны не почищена еще! Но так хотел вас сегодня домой забрать… Вот и поехал…

Застрял. Неприятность, вроде бы? Почему тогда он улыбается? Отряхивала его волосы от снега — челка, так любимая мною, отросла… Глаза смеются… Губы холодные (замерз, бедненький!) целуют меня в щеку, в шею…

— А я думала, ты уже про нас и забыл совсем! Неделю, как квартиранты какие-то, тут живем! Вот как хочешь, но чтобы мы сегодня ночевали у себя!

— Тогда, товарищ командир, зови мужиков! Толкать, откапываться, будем! И детей собирай… Если бы ты знала, как я спешил ремонт доделать, как мне без вас там плохо было, не говорила бы так!

Сама поцеловала его, забыв в ту же секунду обо все на свете. Зная только его вкус, его запах… Мой — единственный, неповторимый, любимый, счастье мое…

— Лиза, как же я соскучился, девочка моя, любимая моя, — он шептал на ушко, горячим дыханием заставляя волну мурашек неудержимо нестись вниз по моему, невольно льнущему к Матвею, телу. И очнулась только тогда, когда дверь в коридор распахнулась и нахмуренная бабушка высунула голову из-за двери:

— Лиза!.. Матвей, ну, хоть ты скажи ей, что нельзя в таком виде на холоде стоять! Идите же в дом скорее, иначе Мария Матвеевна всю елку обгрызет!

Конец