Божья коровка 2 (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 50

— Есть бутылки, — сказал он, подойдя к ним ближе. — Пустые, много. Интересует?

— Да! — воскликнули страдальцы почти что в один голос.

— Мешки понадобятся. Найдете?

— Я мигом! — сказал один из алкоголиков. — Живу тут рядом. Подожди, мужик.

Он убежал, но скоро вернулся. В руках нес грязные мешки. Втроем они проследовали к дому. В подъезде на странную компанию хмуро посмотрел вахтер, но промолчал. Борис привел гостей в квартиру.

— Вот стоят, — сказал, ткнув пальцем в батарею.

— Что, все отдашь? — спросил один из алкоголиков, видимо, не поверив свалившемуся счастью. — Или хочешь выпить с нами?

— Забирайте даром, — подтвердил Борис. — Я в завязке.

Повторять не пришлось. Алкоголики распихали пустую тару по мешкам и мигом утащили их, пока чудак не передумал. Бутылки — это же валюта! Их принимают прямо в магазине и выдают взамен другие, наполненные вожделенной влагой. Борис, оставшись в одиночестве, вздохнул и сел пить чай. После перебрался в зал, достал из шкафа томик Пастернака и лег с ним на диван. Про поэта он слышал в прошлой жизни, но как-то не сподобился стихи его прочесть. Благодаря отцу ушедшей от него невесты, в их квартире появилось много книг, в том числе тех авторов, которых в СССР не жаловали. Читать их было модно в творческих кругах столицы, вот и Борис поддался этому влиянию. Хотя, конечно, покупал и прочих авторов. Собирая вещи, Ольга книги забирать не стала, да и зачем ей? У Ковалева дома богатая библиотека… Прежде у Бориса не доходили руки до чтения тех книг, которые купил, — дела мешали, вот теперь займется. Времени навалом… Но не успел он пробежать глазами и пары строчек, как зазвенел дверной звонок. Удивившись, Борис оставил книгу на диване и отправился в прихожую.

За дверью на площадке стоял милиционер. Немолодой, высокий, на кителе — погоны капитана.

— Борис Михайлович Коровка? — спросил сурово гость.

— Я, — сказал Борис. — А вы кто будете?

— Капитан Плещеев, ваш участковый.

— Чему обязан?

— Поступил сигнал, что у вас в квартире притон. Сюда приходят антиобщественные элементы. Пьют, безобразничают, нарушают установленный порядок. Я обязан сигнал проверить.

— Заходите, — Борис посторонился. — Проверяйте.

Плещеев из прихожей прошел в зал, быстрым взглядом оценил порядок в комнате. Заметив книгу на диване, негромко хмыкнул. Затем направился на кухню. Здесь пробежался взглядом по столу и шкафчикам, глянул на помытую посуду, стоявшую у мойки, посмотрел на чистый пол.

— Сигнал не подтвердился, — сообщил хозяину. — Мы могли б поговорить?

— Присаживайтесь, — Борис указал ему на стул. — Хотите чаю?

— Позже, — отказался капитан. Он подождал, пока Борис устроится на стуле, и продолжил. — Не хочу от вас скрывать, Борис Михайлович, что я получил приказ взять вас под особую опеку. При малейшем нарушении порядка обязан принять решительные меры. Признаюсь, это мне не по душе. Я знаю, кто вы. Видел вас по телевизору, уважаю вас за подвиг, совершенный на Даманском. Но человек я подневольный, обязан выполнять приказы. Хочу предупредить вас, будьте осторожны. Не появляйтесь в нетрезвом виде в общественных местах, не приглашайте в дом сомнительных знакомых. Сегодня, например, к вам приходили два бомжа.

— Бутылки им отдал, — Борис смутился. — Скопились.

— А мне мгновенно доложили, что у вас притон, — продолжил участковый. — За вами наблюдают. Догадались, кто?

— Вахтер, — кивнул Борис.

— Если бы я увидел здесь бутылки, а в квартире беспорядок, — сообщил Плещеев, не ставший подтверждать его догадку, — то вынес бы вам официальное предупреждение. Еще одно — и уголовная статья.[81] С учетом обстоятельств могли отправиться в колонию, и Звезда Героя вам бы здесь не слишком помогла. Героев в Москве много.

— Понял, — сказал Борис. — Буду осторожен.

— Теперь второе. Вы, как мне известно, не работаете?

— Уволился. Верней, уволили. Велели написать по собственному, иначе — по статье.

— Давно?

— 12 мая.

— Недавно, — заметил участковый. — Но я обязан вынести предупреждение о необходимости найти работу в месячный срок. Не исполните — направлю материалы в исполком, возможно, в суд. Это как прикажут. На основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 4 мая 1961 года вас отправят в ссылку куда-нибудь на Север на срок от двух до пяти лет. В Москве квартиру заберут.

«Ловко обложили, — оценил Борис. — В этот раз решили сделать по закону. Скоты партийные! Превратят в бомжа…» Что делать? Вернуться в Минск? А где там жить? Квартиру у него забрали. Из исполкома начали звонить ему в Москву, он съездил, выписался, но племянница Алексеевны все же прожила в его полуторке до получения своей квартиры. Зимой семью с маленьким ребенком выселять нельзя. Уезжая, племянница забрала мебель и остальное, что оставил им Борис, заодно квартира улетела. Сменять свою на минскую? Сомнительно, что разрешат, раз взяли под колпак…

— Я не паразит, — сказал Борис Плещееву. — Живу на авторские отчисления, полученные за песни.

— В каком из творческих союзов состоите?

— Ни в каком.

— Значит, не считается, — сообщил Плещеев. — Суд во внимание не примет. Устройтесь на работу, Борис Михайлович!

— Я бы рад, да только не возьмут. Или возьмут, но сразу же уволят. Вам же не случайно велели присмотреть за мной, — вздохнул Борис. — У меня влиятельные недруги. Там, — он указал на потолок. — Как вас зовут, товарищ капитан?

— Кузьма Филиппович.

— Подскажите, Кузьма Филиппович, что делать?

Капитан задумался.

— На какую работу вы согласны? — спросил.

— Любую.

— Дворником пойдете на моем участке? Их не хватает даже летом.

Заметив удивленный взгляд Бориса, Плещеев пояснил:

— Летом дворников в Москве почти по штату — работы мало. Двор подмести, убрать в подъездах, за мусорными баками смотреть. Хотя и этого от многих не дождешься. Работа непрестижная, зарплата 70 рублей, ленятся тунеядцы. Их поругают, только и всего. А осенью бездельники пишут заявления об увольнении — листья начинают падать, и снег не за горами. Убирать дворы становится тяжело. Остаются лишь те, кто получил московскую прописку по лимиту и служебное жилье. Но жилья немного, лимитов тоже не хватает. В ЖЭКе вас с руками оторвут. Уволить дворника довольно сложно. Если он не пьет и справляется с работой, к чему придраться? Факты пьянства на работе, неисполнения обязанностей должна установить комиссия. Но просто так ее не соберут, когда нет жалоб от жильцов. А их не будет, если станете работать, как положено. Попробуют — я разберусь. За чистотой в дворах следит и участковый. Если я скажу, что к дворнику претензий нет, ни одна комиссия не возразит. Ну, что, согласны?

— Да, — кивнул Борис. — Спасибо вам, Кузьма Филиппович.

— Договорились, — участковый встал. — Завтра утром приходите в ЖЭК. Я там буду. Не забудьте паспорт и трудовую книжку.

«Значит, дворник, — сказал себе Борис, когда Плещеев удалился. — Сделал ты в Москве карьеру… Ну и ладно. Грузчиком работал — корона с головы не падала. Участковый прав, к дворнику придраться сложно даже небожителям в Кремле. Рабочий человек…»

Глава 16

— Михаил Андреевич, — сказал помощник Суслова, кладя ему почту на стол. — Вы поручали сообщать новости о Коровке. Он устроился на работу.

— Кем? Где? — поднял бровь секретарь ЦК КПСС.

— Дворником в ЖЭКе.

— Дворником? — удивился Суслов.

— Да, — подтвердил помощник.

Суслов нахмурился — такого он не ожидал. Коровку следовало поставить на место — по примеру зарвавшегося поэта Евтушенко. Тот, после ввода Советской армии в Чехословакию в 1968 году направил Брежневу и Косыгину телеграммы, в которых назвал это решение ошибкой. Еще одну телеграмму со словами поддержки послал в посольство Чехословакии в Москве. Мало этого, сочинил клеветническое стихотворение «Танки идут по Праге», которое тут же подхватили вражеские «голоса». Словом, повел себя возмутительно. Наглецу живо перекрыли кислород: запретили публичные выступления, издательства отказались издавать его книги. Поэта перестали выпускать за границу, куда Евтушенко ездить обожал. Надолго бунтаря не хватило: написал покаянные письма Брежневу и Суслову.[82] Его немного помурыжили, но затем опалу сняли.