Любовь — первая и единственная - Джордан Пенни - Страница 7

Она умолкла, покачав головой. Как она сможет рассказать Рэну или кому бы то ни было о своих побудительных мотивах, о своих воспоминаниях и страхах? В переходном возрасте она совершила слишком много глупостей, доставила неприятности самым близким людям, а о своей связи с Уэйном ей придется сожалеть до конца жизни.

В то время Сильвия, конечно, не представляла, что он за человек. В своей наивности она даже не догадывалась, что он не просто рубаха-парень, покупающий горсть наркотических таблеток и раздающий их своим друзьям на дискотеке.

Когда она бросила университет и прибилась к Уэйну и его компании, то очень быстро поняла свою ошибку. Сильвия знала, что будет вечно благодарна Алексу и Молли не только за то, что они помогли ей выпутаться из опасной ситуации, но и за то, что они поддержали ее, поверили в ее раскаяние и помогли вернуться к нормальной жизни.

Они с Уэйном не были любовниками, хотя многие из ее знакомых не могли в это поверить, как и в то, что Сильвия не употребляла наркотики. Но общение с ним наложило на нее отпечаток, она узнала о многих грязных сторонах жизни. После того, как Алекс, уладивший ее отношения с матерью и с университетскими преподавателями, помог ей восстановиться в университете, она поклялась себе, что отплатит ему и Молли за их любовь и поддержку, доказав, что все их усилия были не напрасны.

Вернувшись к учебе, она заработала репутацию затворницы и зубрилы; с вечеринками и свиданиями было покончено, а наградой за подобное отношение послужили отличные оценки на экзаменах.

А теперь, как и в случае с Алексом и Молли, Сильвия старалась оправдать доверие Ллойда. Это правда, что иногда она доводит себя до переутомления… но от этого слова Рэна почему-то не кажутся менее обидными.

Если Сильвия так уж старалась проявить свою энергию и деловитость, зачем ей желать, чтобы Рэн обращался с ней более мягко, заботливо или даже нежно…

— Какого черта ты не сказала, что тебе плохо?

Резкое замечание Рэна нарушило ход ее мыслей, высветив всю их глупость и наивность.

— Это еще зачем? Вряд ли акционерам Траста понравилось бы, если бы я принялась растрачивать время, а следовательно и деньги, на болтовню о своем здоровье. Мы с тобой давно знакомы, Рэн, но насколько я понимаю, сейчас нас связывает только дело.

Прошло несколько секунд, прежде чем Рэн удостоил ответом ее выразительную речь. Сильвия уже решила, что он и вовсе ее не слушал, как вдруг он обернулся и произнес:

— То есть, между нами теперь чистый бизнес и только?

Сильвии потребовалось все ее мужество, чтобы встретиться с ним взглядом, но каким-то образом ей это удалось, хотя дыхание у нее замерло, а сердце заныло почти так же, как и голова.

— Да.

Рэн первым отвел взгляд, его лицо окаменело.

— Что ж, как хочешь, — резко ответил он.

Его ответ вместо чувства облегчения вызвал в ней… что? Разочарование из-за того, что Рэн не стал возражать, не дал ей возможность вступить в спор. Но зачем? Что она хочет ему доказать?

Разозлившись на себя, Сильвия покачала головой. Естественно, ей нечего доказывать. Она высказала все, что хотела, и теперь Рэн понял, какими она видит их будущие взаимоотношения. Теперь он твердо знает, что если бы не его сделка с Трастом, у Сильвии не было бы ни причин, ни особого желания иметь с ним дело.

Впереди мелькнула небольшая рощица. Рэн свернул и, промчавшись мимо красной кирпичной стены, въехал в распахнутые ворота.

От показавшегося за воротами дома у Сильвии перехватило дыхание.

Она привыкла к величественным и красивым зданиям, к изысканной архитектуре, к такому великолепному пейзажу и внутреннему убранству, что глаз нельзя было отвести. Но это было нечто иное.

Этот дом казался ей настолько знакомым, как будто она уже ходила по его коридорам, исследовала каждую комнату, каждый уголок. Это был дом, который она рисовала себе в своих детских фантазиях. Дом, предназначенный для семьи, о которой она так долго мечтала.

Сильвия, как зачарованная, смотрела на стены из красного кирпича, отмечая взглядом профессионала идеальную симметрию окон. Старая глициния заплетала всю стену фасада, ее ствол и ветви казались серебристо-серыми на теплом оттенке камня; время ее цветения уже прошло, но густая зелень листвы продолжала радовать глаз.

Перед тем, как мать Сильвии вышла замуж во второй раз, они жили в маленькой лондонской квартирке. Мама была очень общительным человеком и постоянно участвовала во всяких благотворительных делах, но Сильвия никогда не чувствовала себя уютно в изысканно обставленных комнатах. До папиной смерти у них был большой дом в окрестностях Лондона, и Сильвия скучала по той свободе, которую давала ей сельская жизнь.

Чтобы утешить себя, она выдумывала свой идеальный дом и, соответственно, идеальную семью: маму, папу, дочку — то есть, себя, еще одну сестру, чтобы было с кем играть, и брата тоже, а также бабушек, дедушек, теть, дядь и двоюродных братьев и сестер. Всю свою творческую энергию, всю фантазию она отдавала мечтам об этом доме. Дом, предназначенный для большой семьи, дом, в котором будут жить любовь и забота… дом, вокруг которого достаточно земли, чтобы завести пони. Дом… дом… Этот дом!

Рэн остановил свой «лендровер». Сильвия, дрожа, вылезла наружу, не сводя глаз с дома, не замечая странного взгляда Рэна.

На секунду, увидев на ее лице это просветленное выражение, Рэн как будто перенесся в прошлое… в те дни, когда она смотрела на него такими же сияющими глазами, в те дни, когда…

Он мрачно напомнил себе недавние слова Сильвии, установленные ею границы. Она ясно дала понять, что вернулась в его жизнь исключительно из-за дела и, будь у нее выбор, предпочла бы работать в другом месте и с другим человеком…

Под подошвами Сильвии заскрипел гравий, когда она, словно во сне, побрела к входной двери Дома священника.

Сильвия знала, что скрывается за этой дверью. Светлые стены прихожей и полированная антикварная мебель, блестящие паркетные полы, ковры и вазы с полевыми цветами. Картина, созданная ее воображением предстала перед ней, как наяву — она даже чувствовала запах цветов… видела довольный взгляд кошки, привольно разлегшейся на ковре, хотя ее законное место было не здесь, а на кухне.

Машинально потянувшись к дверной ручке, Сильвия неожиданно опомнилась. Смутившись, она шагнула в сторону, стараясь не глядеть на Рэна, поворачивающего ключ в замке.

Как жаль, что именно Рэн владеет этим домом, воплотившим в себе ее детские мечты и чаяния.

Дверь распахнулась. Рэн пропустил Сильвию вперед, но сделав шаг, она резко остановилась. Перед ее ошеломленным взглядом предстали выгоревшие обои и облупившаяся темная краска. На месте блестящего паркетного пола оказалась ковровая дорожка, такая старая и изношенная, что ее первоначальный цвет почти невозможно было различить.

Конечно, здесь имелась мебель, не антикварная, а просто старая и запыленная, но не было цветов, не было приятного аромата и, что вовсе не удивительно, не было кошки.

— В чем дело? — спросил Рэн.

Приступ острой зависти, испытанный Сильвией при виде дома, сменился глубокой грустью. Здесь было довольно чисто, если не считать резкого, химического запаха, вызывающего желание чихнуть, но изнутри это здание вовсе не напоминало дом ее мечты.

Она услышала позади шаги Рэна.

— Я отведу тебя в твою спальню, — сказал он. — У тебя есть что-нибудь от головной боли?

— Да, но в сумке, которая осталась в арендованной машине.

Пару минут назад, восхищаясь внешним обликом Дома священника, Сильвия и про головную боль забыла, но теперь, от сильного запаха в коридоре, боль нахлынула с новой силой. Нужно было побыстрее прилечь в какой-нибудь темной и тихой комнатке.

— Сюда, — зачем-то пояснил Рэн, направляясь вверх по лестнице.

Когда-то эта лестница была довольно изящной; оригинальные перила давно исчезли, а вместо них стояло такое уродство, что Сильвия вздрогнула от отвращения.

Здесь совсем грустно и неухожено, — решила Сильвия, поднявшись на просторную лестничную площадку, покрытую таким же отталкивающим темно-коричневым ковром, как и в прихожей на первом этаже.