Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Щербаков Владимир Иванович - Страница 5

Щербаков В. И.: «Экономику по рукам и ногам связывало исторически сложившееся размещение производительных сил. Многим в стране оно было непонятно и казалось глупостью централизованных решений, оторванных от жизни. Между тем за каждым решением стояли вполне конкретные аргументы, правда, нередко неэкономического свойства. Вот просто один пример. Хлопок выращивали в Средней Азии, но там не было заводов по его переработке. Несмотря на настойчивые просьбы руководства республик, их не строили. Всего фабрик по переработке хлопка было 10 на весь Советский Союз. Хлопок из Узбекистана, Туркмении и Таджикистана отправляли на переработку в Иваново или закрытые города Сибири. Даже не все руководители страны понимали, почему так решено. Между тем для предыдущих условий страны это решение очень обоснованно: основная и лучшая часть хлопка использовалась для производства пороха, а не одежды. Приоритетность в стране, считавшей себя в состоянии холодной или реальной войны практически 70 лет, определялась именно так – порох важнее разнообразия и качества одежды, поэтому хлопкопереработка должна быть приближена к производству патронов, снарядов, взрывчатки и ракетного топлива. Ну и как дополнение – текстильное производство, построенное рядом. Потом текстиль отправлялся в Среднюю Азию, где население возмущалось недостаточным качеством материала, изготовленного в России из их первосортного сырья. Таких примеров можно привести сотни и тысячи, за каждым из таких решений стояло логичное для своего времени объяснение. Но в новых условиях такие решения мало кого устраивали и были очень неудобны, если не сказать неприемлемы для рыночной экономики. Решить задачи подобного рода путём изменения свободы предприятий, конечно, было невозможно. Но и разрушать политико-экономическую систему страны никто не собирался (по крайней мере, никто из руководителей страны и республик таких мыслей вслух не высказывал). Речь шла о “совершенствовании социализма, строительстве социализма с человеческим лицом, с экономикой, направленной на человека”.

Централизованное управление не только межотраслевыми, но и внутриотраслевыми производственными связями серьёзно затрудняло взаимодействие предприятий. Директор завода запросто мог оказаться под следствием за отпуск килограмма фондируемой краски или цемента соседнему заводу, если поставка оказалась не оформленной через Госснаб СССР. И всё это за 70 лет сцементировано и идеологически, и экономически, и организационно абсолютно логично взаимоувязано между собой».

Направления и темпы экономического развития директивно задавала партия. Она же контролировала исполнение планов непосредственно на местах. «Тебя вызывают на партком», вспоминает Владимир Иванович, звучало более грозно, чем «тобой интересовались из дирекции». Цены играли весьма условную роль – оптовые фиксировались правительством на годы вперёд, розничные также назначались сверху и годами удерживались без изменений. Внутренняя конкуренция исключалась самой системой хозяйствования. От внешней защищала монополия государства на внешнюю торговлю и государством же устанавливаемый неизменный валютный курс.

50—60 % промышленных предприятий во многих отраслях страны прямо или косвенно, полностью или частично работало на военно-промышленный комплекс. Финансирование и материальное обеспечение гражданских отраслей осуществлялось по остаточному принципу. Безусловный приоритет ВПК выливался в уже неподъёмный для позднего СССР военный бюджет.

Но не стоит забывать, что за исключением короткого периода союзничества во Второй мировой войне нашу страну то и дело старались (как и сейчас стараются) покарать и изолировать. Мы уже сто лет живём под санкциями, менялся лишь их характер и степень жёсткости. На протяжении почти всего советского периода эта жёсткость многократно превышала те выборочные меры, которые применяются к России сегодня. Автаркия никогда не была идеалом и целью СССР и России. Нас постоянно подталкивали к натуральному хозяйству, вернее сказать, заталкивали в него, подключая к международному разделению труда преимущественно лишь тогда и в той форме, когда и в какой что-то требовалось от нас. Советский Союз доказал, что и в таких условиях успешное и даже опережающее развитие возможно. Но для этого требовались мобилизационная экономика и диктатура, называемая диктатурой пролетариата или модным теперь термином «тоталитаризм».

Щербаков В. И.: «Когда сегодня задумываюсь, какой на пороге перестройки надо было разработать план коренной модернизации народнохозяйственного комплекса, всё чаще ловлю себя на мысли, что вообще не убеждён, что это в принципе можно было сделать. В первой программе правительства Н.И. Рыжкова направления перестройки народнохозяйственного комплекса были раскрыты достаточно подробно и, по-моему, правильно. Другое дело, что под воздействием внешних и внутренних обстоятельств эта программа осуществлялась по принципу “шаг вперёд – два шага назад” и реализовать её сколь-нибудь масштабно не удалось.

Справедливости ради следует отметить, что совершенствование методов управления и на протяжении всей брежневской эпохи фигурировало в качестве одного из узловых вопросов экономической политики. Пятилетку за пятилеткой руководители государства безуспешно пытались разрешить принципиальное противоречие социализма: найти меру сопряжения общественного характера производства с его товарностью. Логика номенклатуры не признавала иных способов управления, кроме выполнения партийных решений и директивных планов социалистического строительства. Повседневная же практика, не говоря уже о зарубежных примерах, убеждала, напротив, в преимуществе экономических, рыночных методов.

Действительно рыночные механизмы необходимы в микроэкономике. Но без прогнозирования и стратегического планирования они не панацея. Рынок близорук. Он не может регулировать большие экономические процессы. Это показала весной 2020 года ситуация с ценами и квотами на нефть. Нельзя заниматься инвестированием, ориентируясь на сиюминутные результаты биржевых торгов. А если говорить о нашей стране с 11 часовыми поясами, то без планирования тем более не обойтись. Даже если во Владивостоке избыток какого-то продукта, то это не значит, что он присутствует в Калининграде».

12 июля 1979 года вышло Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР № 695 «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы». Со следующего, 1980, года, конечные результаты работы советских предприятий стали оцениать не количеством товарной продукции, а с помощью нового показателя – размера произведённой нормативно-чистой продукции (НЧП).

Справочники определяют, что «объём нормативной чистой продукции представляет собой суммарное денежное выражение нормируемых затрат необходимого и прибавочного труда (заработной платы и прибыли) в общей стоимости выполняемых работ (выпускаемой продукции)». Если проще – то это утверждённая Госкомцен СССР трудоёмкость плюс исчисленная в процентах к ней норма прибыли.

Щербаков В. И.: «Были предложены новые показатели работы предприятий и оценки достигнутых результатов. В их числе стоимостной показатель нормативно-чистой продукции, характеризовавший вновь созданную стоимость. Для каждого вида продукции он рассчитывался на основе нормативов зарплаты и прибыли. Я как практик считал этот показатель не очень пригодным в машиностроении, считал, что он будет ориентировать на сохранение выпуска изделий с большой трудоёмкостью, тормозить научно-технический прогресс.

Для автомобильного производства, на котором я работал, эти показатели вообще не подходили. Весь мир борется за научно-технический прогресс, за снижение трудоёмкости, а у нас базовый показатель построен на росте трудоёмкости. Получалось, что вопреки всей экономической логике в СССР предприятия могли увеличивать прибыль за счёт увеличения времени производства единицы продукции. Нормативно-чистая продукция не позволяла правильно оценивать ни объём производства, ни его прирост, ни его качество и соответствие времени».