Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Щербаков Владимир Иванович - Страница 3

Щербаков В. И.: «Непрерывность этого воспроизводства, его нормальное функционирование обеспечивается через финансовый оборот, именно деньги потребителей через их спрос формируют товарные потоки и направляют их в нужные точки, заставляют воспроизводственный процесс двигаться и изменяться в правильных направлениях. Это и называется экономикой. Не посчитав и не спланировав свои ресурсы, не определив приоритетность различных потребностей, нельзя вести даже семейный бюджет.

Отойдя от непосредственного руководства производственным процессом, я стал много ездить по миру. То, что увидел в Японии, в Южной Корее, Германии, во Франции (о Китае даже не буду говорить), с точки зрения регулирования экономики не сильно отличалось от того, что происходило в последние годы существования СССР.

Если кто-то думает, что любой хозяйствующий субъект может делать всё, что ему вздумается, без согласования с другими агентами и регуляторами рынка, то он наивен. Таких среди серьёзных советских или западных экономистов никогда не было.

Так что планирование экономики было, есть и будет. Именно такая экономика и называется “плановой”. И разговоры о воссоздании Госплана, конечно, работающим на новом уровне, правомерны.

Спорить можно о том, в каком виде он будет функционировать, какой уровень диктата ему будет позволен. Этот вопрос и пробовали решить в процессе перестройки. По институтскому образованию с 1970 года я инженер-технолог машиностроения, диссертацию на степень кандидата экономических наук я защитил в 1976 году, на степень доктора экономических наук через 10 лет – в 1986 году. В обоих случаях специализацией была экономика, организация и управление промышленностью. Мне довелось получить большой опыт по обеим специальностям. Реально с нуля, с разметки границ корпусов Волжского автозавода и улиц и домов нового города Тольятти начинал осваивать профессию, работал мастером, инженером, проектантом-сметчиком, экономистом. Учил теорию в Академии народного хозяйства, пять лет работал начальником планового управления АвтоВАЗа, планировал экономику 68 заводов разного профиля от пищевой промышленности до высокоточной обработки продукции собственного литья, производства автомобилей и примерно 20000 наименований комплектующих изделий и 8 совхозов, производящих зерновые, корма, овощи, картофель, молоко, мясо и т. д.

В объединении работало около 230 тыс. человек. На КамАЗе проработал 4,5 года. Итого стаж на строительстве и двух заводах около 15 лет. Прошёл путь от хождения за асфальтоукладчиком до директора объединения в 450 тыс. работающих. Потом в роли директора по экономике работал на КамАЗе, где цифры АвтоВАЗа нужно увеличить в два раза, включая численность работающих, которая составляла в 1985 году почти 450 тыс. человек. Приходилось постигать теорию и практику организации экономики самых разных строительных объектов, ЖКХ, почти всех отраслей гражданской промышленности и сельского хозяйства. Практику я знал хорошо и продвижение по службе в своём коллективе свидетельствует, что и окружающие коллеги, и руководители воспринимали меня как профессионала, справляющегося с порученным делом. Но чем больше углублялся в осмысление проблем и причин их появления, тем больше портилось настроение. Может быть, и по причине не очень глубокого экономического образования и знаний в области теории политэкономии понимание ситуации у меня формировалось кусками, растянуто во времени. Созревание шло не быстро, поскольку приходилось буквально “проламывать стены догм”, впитанных в процессе образования и воспитания. Уже только работая министром СССР, я пришёл к выводу, что нельзя ничего добиться, изменяя только систему управления. Нужно менять МОДЕЛЬ экономики.

Советская система управления экономикой, созданная во времена сталинского “великого перелома” для мобилизации трудовых и материальных ресурсов и скорейшего достижения вполне конкретных хозяйственных и геостратегических целей (как их понимало руководство страны), к началу 1980-х годов по всем основным направлениям зашла в тупик. Дальше она развиваться не могла. Но это были не “застойные явления”, о которых говорил Горбачёв, а системный, генетический порок модели. Суть наших бед, на мой взгляд, в то время заключалась в исчерпании потенциала действующей модели экономики. Постепенно пришёл к пониманию, в чём состоит врождённый, генетический дефект этой модели, делающий её непригодной для современного научно-технического, производственно-технологического, организационно-экономического и даже социально-политического и личностного этапов развития советского общества. Модель основана на устаревшей и непригодной для дальнейшего развития жизни общества теории “дешёвой рабочей силы”. Корень зла, на мой взгляд, тогда был именно в этом. Отсюда – полная индифферентность хозяйствующих субъектов в научно-техническом прогрессе, автоматизации и улучшения организации труда, проявлении инициативы и т. д. В такой системе невозможно “заработать”, но можно “заслужить”, “достать”, “получить”…

Вся модель построена на поощрении только таких “обходных” путей.

Если говорить упрощённо и в привязке к модели экономики, то суть в следующем.

На мой взгляд, всё дело в том, что в основе построения модели лежит теоретически малообоснованный и весьма спорный тезис К. Маркса, подкорректированный В. И. Лениным, о праве коммунистического (социалистического) общества на полное (100 %) присвоение при коммунизме (у К. Маркса) и социализме (у В. И. Ленина) прибавочного труда. При социализме, стремление к которому стало безальтернативной целью и принудительное движение к ней единственно актуальным в результате революции, общество отождествляется с государством. Поэтому государство от имени всего общества, а на ранней стадии от имени и в интересах революционного гегемона изымает некоторое время в свои закрома практически 100 % всей продукции, а затем нормализует свою политику до изъятия практически 100 % не всего, а лишь прибавочного продукта. Сначала была продразвёрстка, которая в равной мере касалась всех производителей, а не только крестьян и продовольствия. Затем в более стабильном государстве эту роль стали выполнять Госплан СССР, Госснаб СССР и Минфин СССР, устанавливая директивные показатели и выделяя для их исполнения материальные ресурсы. Всё подсчитано. Реальность и обстоятельства позволят отклониться отдельным предприятиям ±1–3%, что в целом по стране в пределах статистической ошибки. Прибавочный продукт, а с ним и прибавочная стоимость и труд изъяты на стадии формирования и исполнения плана.

Проще говоря, тезис “От каждого по способности – каждому по потребности” в сфере управления экономикой развивается в простую и логически очень взаимосвязанную конструкцию. Логически выстраиваются опорные основы модели: нужно определить уровень “работы по способности”, установить директивный план по производству индивидуально для каждого из десятков миллионов хозяйствующих субъектов в СССР, нормы труда для каждой профессии, вида работ и квалификационного разряда для каждого из примерно 100 млн работающих. Эти показатели в основе своей отражают понимание государственным органом управления уровня способности к труду каждого человека и предприятия с учётом технологического оснащения и одновременно формируют основу для определения уровня его потребления.

При социализме каждый, кто хочет потреблять, должен работать – “Кто не работает – тот не ест!”. Выполнение директивного плана и установленных норм труда и закрепляет эту позицию. Если работаешь, имеешь денежный доход в форме тарифной ставки, установленной в соответствии с присвоенной тебе профессией, квалификацией и видом выполняемых работ. Не работаешь – тунеядец, который со временем отправляется на принудительный, а нередко реально бесплатный труд. А вот если выполняешь и перевыполняешь производственные задания, то имеешь право на потребление из общественных фондов. Передовики получают путёвки в пансионаты и санатории, при получении квартир или дачных участков первый вопрос – как с трудовыми показателями… На первом этапе потребление – “по труду”, который имеет для общества разную ценность, поэтому тарифы оплаты труда дифференцируются с учётом условий, характера, квалификации труда и политики государства. Здесь тоже полно практически очень труднорешаемых проблем. Самое непонятное для обычного человека: почему на одинаковых работах в гражданском и оборонном машиностроении тарифы разные? Почему рыбаки, моряки и т. д. в рыбном, морском, речном и военно-морском флоте имеют разные тарифные сетки оплаты труда, формирующие в конечном счёте разницу в зарплате в 1,5–2 раза?