Школа на краю империи (СИ) - Бадевский Ян - Страница 16

Ещё попадаются пирокинетики, каббалисты и оружейники.

Наиболее крутыми считаются бесы.

По сути, это долгожители, сумевшие достичь бессмертия и остановить все процессы старения. Никто не знает, существует ли верхняя планка для беса, но известны персонажи, чей возраст перевалил за тысячу лет. Сила бесов заключается в их опыте. Поскольку мозг бессмертного не подвержен увяданию, все знания и навыки сохраняются. Именно бесы — лучшие воины планеты, в совершенстве владеющие холодным оружием.

Среди бесов выделяются мойры.

Говорят, что мойры жили на Земле задолго до появления одарённых. Это вроде как тайное правительство Земли, мировое закулисье. Чуваки умеют редактировать линии судеб. То есть, управлять жизнью людей, выстраивая перед ними цепочку неизбежных событий. Мойры входят в тайное общество Кормчих, у них есть Совет, представители которого поддерживают связь с правительствами разных стран и протоинквизитором. Своё местопребывание мойры не афишируют.

Преступники, которых Совет хочет наказать, умирают быстро. Иногда — мучительно. Известны случаи, когда приговорённые страдали от тяжёлых болезней, потери близких, нищеты или увечья. Неотвратимость кары вселила в людские сердца страх. Никто не хочет идти поперёк воли Кормчих.

Благодаря мойрам возникла инквизиция.

Я так понял, что это структура международная. С представительствами во многих странах. Даже если нет представительств, инквизиторов всё равно пропускают через границу, им оказывают содействие, никто не осмеливается им перечить. Ибо за отцами стоят одарённые, с лёгкостью пускающие судьбы человеческие под откос. А цель у инквизиторов одна — предотвращать разработки оружия, способного навредить одарённым.

Порох в этом мире благополучно забыт.

Нобель не торговал динамитом, ракеты не запускались в космос, самолёты не преодолевали звукового барьера. Нет пистолетов и пулемётов, артиллерии, зениток, авианосцев и боевых кораблей. Подлодки используются только в разведывательных целях и в качестве средства передвижения для богатых чудиков. Не было Оппенгеймера, Хиросимы и Нагасаки, Чернобыля и Фукусимы. Насколько я понял, случались масштабные замесы на полях сражений, но там своя атмосфера. Рубилово, как в средневековье. С участием големов, сконструированных каббалистами, и механикусов — дизельных шагателей, пилотируемых человеком. Собственно, мехи и были основной ударной силой в ходе боевых столкновений.

У меня возник закономерный вопрос.

Если мойры против любых технологий, способных навредить одарённым, то как они пропустили вспышку в виде мехов и големов? Оказывается, не пропустили. Дизельными гвардиями владели исключительно кланы, а управление мехом не доверят никому, кроме одарённого. Часть блоков шагателей имеет каббалистическое происхождение. Поэтому гигантского робота не сдвинет с места никто, кроме телепата или кинетика. Пилот должен пройти соответствующую подготовку.

В общем, пока мы шли к рынку, у меня уже голова пухла от новых фактов.

Настало время подумать о хлебе насущном.

— Тут несколько рынков, — объясняла Джан, пока мы шагали в тени строящегося многоквартирного дома. Кран перетаскивал арматуру прямо над нашими головами, игнорируя все известные нормы безопасности. — Рыбный, возле порта. Гранд Базар, он в центре. И несколько помельче, вроде Хобы.

— Хоба? — название показалось мне смутно знакомым.

— Да, — кивнула девушка. — Мы туда идём.

Честно говоря, я не дорубал, почему мы прёмся на Хобу. Лотки с фруктами и крохотные лавочки попадались на каждом углу. Правда, в большинстве из них я не видел цен. Не люблю такое, если честно. Торговцы юга любят назначать цену, глядя на покупателя. Местный — заплатишь мало. Славянское лицо — обязательно накрутят ценник, да ещё обвесят и обсчитают. Это уже традиция. Плавали, знаем.

Вообще, славян на улицах хватало. Как и турок, кавказцев, цыган, а также людей, национальность которых я не брался определить. Встречались даже негры и азиаты.

На подходе к рынку стали чаще мелькать обменники.

А ещё — лавочки, торгующие разной мелочёвкой. Носками, нижним бельём, поношенными тряпками, орехами и специями, табаком и чем-то, подозрительно напоминающим марихуану.

— Фрукты и овощи можно пробовать, — сообщила мне Джан. — Ходишь с умным видом, словно купить собираешься. Делай, как я, в общем.

Рынок внезапно вырос по левую сторону от нас.

Вдоль улицы потянулись вереницы ларьков, и нам пришлось перейти через двухполоску, по которой неспешно маневрировали грузовички торговцев. Джан юркнула в невысокую арку с распахнутыми настежь металлическими воротами, и мы окунулись в атмосферу восточных базаров. Толкотня, куча народа, бесконечные ряды со всякой всячиной, тенты в бело-голубую полоску, крытые павильоны, шум и гам.

Джан словно погрузилась в родную стихию.

Я с трудом поспевал за девчонкой, пока та маневрировала среди палаток с мёдом, орехами, свисающей с верёвок чурчхелой, различными грибами и сушёными кореньями, закатками, бочками с квашеной капустой, огурцами и перцами. Чего здесь только не было! Крупы и макароны, домашний сыр и масло, бутылочки с мацони, чачей и вином, сувениры, безделушки, горы специй, кофе на развес, короба с орехами, сушёная рыба, цветы, подарочные открытки, сигареты поштучно, забегаловки с шаурмой и курицами гриль на вертелах, пирожки и чебуреки...

Время от времени Джан останавливалась под каким-нибудь навесом, пробовала персик или сливу, отрывала с гроздей виноградины, перебрасывалась с продавцами на непонятном мне языке. Видимо, уточняла цену. Затем качала головой и уходила. Иногда пробовала что-то другое. Вскоре я приноровился к этому ритму и тоже стал корчить из себя покупателя. Некоторые продавцы бросали на нас суровые взгляды, но не прогоняли.

Язык, на котором Джан общалась с местными, показался мне дикой смесью грузинского, турецкого и русского. Эдакий диалект, зародившийся на культурном перекрёстке.

Особый упор мы делали на орехи.

До меня быстро дошло: если пробовать по одному грецкому ореху в каждой точке, можно быстро насытиться. Вкусная и полезная еда.

Впрочем, у Джан была конкретная цель.

Это я понял, когда мы свернули в узкий переход между рядами, миновали продавца рыболовных снастей и поднялись по ступенькам крытого рынка.

Под остеклённым куполом, на довольно обширной территории, громоздились очередные ряды. Здесь уже доминировали колбасы, разделанное мясо, рыба и молочка. Жара отступила, мы очутились в царстве прохлады. Все скоропортящиеся продукты были упакованы под стекло, рыба, креветки и крабы загружены в ледяную крошку. Встречались и живые рыбёхи, плавающие в аквариумах. Продавцы доставали этот свежак сачками, взвешивали, а если надо, то и разделывали. Уверен, неподалёку отыщется заведение, где всю эту красоту можно приготовить.

Я уже был сыт, но Джан уверенно продвигалась в глубину зала.

Один из продавцов окликнул девушку по-русски:

— Эй! Я видел тебя во сне!

Джан улыбнулась и что-то ответила на местном диалекте.

Завязался диалог.

Мужик торговал фруктами, зеленью, чурчхелой, орехами и баночками, смахивающими то ли на аджику, то ли на острый соус чили. Зелёная хрень в бутылочках — это, вне всяких сомнений, ткемали.

Беседа привела к неожиданному результату. Чувак стал поспешно накладывать в бумажные пакеты всего понемногу и совать Джан. Девушка передавала добычу мне, а я упаковывал всё это дело в рюкзак. Мы получили груши, яблоки, кукурузу, пакетик фундука, две чурчхелы, несколько гроздей зелёного винограда, дыню, огурцы, помидоры и зелень. Распихав всё это по двум рюкзакам, направились к выходу.

— А платить не нужно? — охренел я.

— Нет, — бросила через плечо Джан.

— Почему?

— Потому. Много будешь знать, скоро состаришься.

Что ж, полезность моей новой подруги просто зашкаливает. Вынужден признать, что лучшего гида по Фазису не сыскать, но сдаваться так просто я не собирался.