Мартовскіе дни 1917 года - Мельгунов Сергей Петрович - Страница 95

Св?д?ній о том, как реагировало Правительство на доклад Ставки, в опубликованных матеріалах н?т[391]. Оно ц?ликом находилось под гипнозом настроеній центра — см?лости дерзанія у него не было. Возможное единство настроеній еще раз было нарушено т?м же министром ин. д. в упомянутом интервью с журналистами, 22-го марта. Гиппіус записала 25-го: "Правительство о войн? (о ц?лях войны) — молчит. А Милюков на днях вс?м корреспондентам заявил опять прежним голосом (курсив автора), что Россіи нужны проливы и Константинополь. "Правдисты", естественно, взб?сились. Я и секунды не останавливаюсь на том, нужны ли эти чертовы проливы нам или не нужны. Если они во сто раз нужн?е, ч?м это кажется Милюкову — во сто раз непростим?е его фатальная безтактность . Почти хочется разорвать на себ? одежды. Роковое непониманіе момента на свою же голову!.. Керенскій должен был офиціально заявить, что это личное мн?ніе Милюкова, а не пр-ва". То же заявил и Некрасов... Хорошая дорога к "укр?пленію пр-ва, к поднятію престижа власти..."[392].

Трудно предположить, что со стороны Милюкова проявилась только "фатальная безтактность", скор?е надо зд?сь, как и в фатальной р?чи 2-го, вид?ть надуманный политическій маневр, плохо разсчитанный, без учета настроеній и того резонанса, который может дать выпущенный пробный шар для оправданія вн?шней политики революціоннаго министра ин. д. Сов?тская демократія, д?йствительно, взволновалась и не только "правдисты"[393]. "Циммервальдскій блок", т. е. "л?вые" Исп. Ком. потребовали от Сов?та организаціи широкой кампаніи в пользу мира — "мобилизовать, под лозунгом мира, пролетаріат и гарнизон столицы", так как "сложившаяся конъюнктура угрожает революціи величайшей опасностью, увлекая ее в войну без конца". "Правые" р?шительно возражали, считая опасным для фронта "борьбу за мир внутри революціонной Россіи". Начались долгія, бурныя пренія. Протоколов зас?даній Исп. Ком. (в?рн?е лишь "черновых" набросков) за эти дни мы не им?ем — приходится полагаться на тенденціозную временами память Суханова. Значительное большинство высказалось за компромиссное предложеніе Церетелли (впервые присутствовавшаго на зас?даніи), через Контактную Комиссію потребовать от Правительства "офиціальнаго заявленія" об отказ? от завоеваній.

Представители соціалистических партій в Сов?т?, — пишет Милюков в своей "Исторіи", — требовали от Правительства немедленнаго публичнаго заявленія о ц?лях войны, в соотв?тствіи c формулой: "мир без анексій и контрибуцій". Тщетно П. Н. Милюков убеждал их, что самая основа их разсчета — возможность, сговориться с соціалистами вс?х стран на почв? циммервальдской формулы, — не существует, ибо подавляющее большинство соціалистов об?их воюющих сторон стали на точку зр?нія національную и с нея не сойдут. Отчасти незнакомство с европейскими отношеніями, отчасти в?ра в творческую силу русской революціи[394], наконец, и прямая зависимость от большевицкой (?) идеологіи, не позволили соціалистам согласиться с П. Н. Милюковым в этом коренном вопрос? интернаціональнаго міросозерцанія[395]. Но не поддержали его и его товарищи — не-соціалиcты... П. Н. Милюков, уступая большинству, согласился на опубликованіе заявленія о ц?лях войны, но не в вид? дипломатической ноты, а в вид? воззванія к гражданам и при том в таких выраженіях, которыя не исключали возможности его прежняго пониманія задач вн?шней политики и не требовали от него никакой перем?ны в курс? этой политики. "Заявленіе Врем. Правит. о ц?лях войны" было, д?йствительно, опубликовано 28 марта и вставлено в обращеніе к гражданам с указаніем, что "государство в опасности", и что "нужно напрячь вс? силы для его спасенія": такая форма была придана документу А. Ф. Керенским. Основное м?сто выражено сл?дующим образом: "предоставляя вол? народа (т. е. Учр. Собр.) в т?сном единеніи с союзниками окончательно разр?шить вс? вопросы, связанные с міровой войной и ея окончаніем, Вр. Пр. считает своим правом и долгом нын? же заявить, что ц?ль свободной Россіи — не господство над другими народами, не отнятіе у них их національнаго достоянія, не насильственный захват чужих территорій, но утвержденіе прочнаго мира на основ? самоопред?ленія народов. Русскій народ не добивается усиленія вн?шней мощи своей за счет других народов, как не ставит своей ц?лью ничьего порабощенія и униженія. Во имя высших начал справедливости им сняты оковы, лежавшія на польском народ?, и русскій народ не допустит, чтобы родина его вышла из великой борьбы униженной, подорванной в житейских своих силах. Эти начала будут положены в основаніе вн?шней политики Вр. Пр., неизм?нно проводящаго волю народную и ограждающаго права нашей родины при полном соблюденіи обязательств, принятых в отношеніи наших союзников".

Поистин? изумительное поясненіе дает дальше Милюков: "Естественно" представители Сов?та не удовлетворились "двусмысленными и уклончивыми" выраженіями правительственнаго акта. Тогда Некрасов — это было уже на сл?дующій день — указал им, что для них выгодн?е истолковать уклончивыя выраженія акта в своем смысл?, как уступку Правительства, и на этом основаніи поддержать "заявленіе". Эта тактика и была принята соціалистической печатью. П. Н. Милюков заран?е выговорил себ? право, в случа?, если заключенный компромисс будет толковаться односторонне, толковать его в своем смысл? и раскрывать неопред?ленныя выраженія в направленіи прежней своей политики, "согласной с политикой союзников и с національными интересами Россіи"...

Подобно тому, как в знаменательную ночь, с 1-го на 2-ое, соглашавшіеся предпочли форму умолчанія, как начало примиряющее, так и теперь формально предпочли "уклончивыя выраженія", которыя каждая из договаривающихся сторон будет толковать в "своем смысл?". Милюков в "Исторіи", однако, забыл добавить, что под вліяніем критики сов?тских представителей в правительственный документ были введены такія, напр., уточненія, как отказ от "насильственнаго захвата чужих территорій", ч?м в корн? изм?нялась "прежняя министерская программа[396], и что дало повод "Русским В?домостям" зам?тить, что в правительственной деклараціи 28-го н?т и намека "на "имперіализм". По существу в правительственном акт? ничего уклончиваго не было, уклончивость была только во взаимных обязательствах и во введеніи в н?который обман союзнических дипломатов, так как документ, странным образом, предназначался только для внутренняго употребленія. В эти дни, конечно, это стояло на первом план?. Однако, гутаперчивая политика неизб?жно должна была привести к острому конфликту, что и произошло через м?сяц и завершилось запоздалым уходом лидера "цензовой общественности" из состава революціоннаго правительства. Межсоюзническая дипломатія вовсе не была склонна, считаться с "домашними затрудненіями" Россіи и разсматривать декларацію 28-го марта, как документ, не предназначенный для "экспорта". Кон. Набоков доносил в Петербург (4 апр?ля), что в Лондон? правительственное заявленіе разсматривают, как отказ Россіи от "права на Константинополь и иныя территоріальныя пріобр?тенія", выговоренный предшествующими соглашеніями. Набоков настаивал на необходимости офиціально "разъяснить", что принцип "мира без анексій" принимается революціонной Россіей "не безусловно", а постольку, поскольку он не противор?чит "жизненным интересам" страны. Милюков, считавшій только свою позицію в международных вопросах реалистической, а вс? остальные разговоры о войн? "младенческими бреднями", как откровенно выразился он посл? своего ухода из правительства на казачьем съ?зд? 9-го іюля, посп?шил истолковать в "своем смысл?" мартовскую декларацію в той "разъяснительной" нот? 18-го апр?ля, которая и положила начало правительственнаго кризиса, ибо она была сд?лана наперекор явно выраженным пожеланіям со стороны демократіи.