Nautilus Pompilius - Порохня Леонид Иванович - Страница 25

Хождение по мукам

Апофеоз наутилусовского “расцвета упадка” произошел весной 1993 года на концерте в Вильнюсе, когда песню “Тихие игры” группа пыталась начать шесть (!) раз. Шесть раз три человека либо начинали играть в разных тональностях, либо Бутусов забывал первый куплет им же написанного текста. Это было сильное зрелище.

В паузах между концертами “Наутилус” напоминал банду анархистов, возглавляемую вечно пьяными гитаристами. Всеобщая озлобленность и истерические демонстрации протеста постепенно становились нормой. В конце концов Кормильцев не выдержал подобного стиля жизни и напрямую спросил Бутусова: “Слава! Ты еще не устал от этого?”

Причиной резкого ухудшения отношений между музыкантами были бесконечные гастроли, следствием которых оказались накопившаяся усталость и раздражение. Основное место в этой нервной обстановке занимал Егор Белкин – с характерной для него прямолинейностью, повышенным чувством справедливости и постоянной нацеленностью на “выяснение отношений”. К тому, что пил он просто ведрами, добавлялись его непрерывные финансовые подозрения на тему того, что “папики нас обманывают”.

Феномен нервозности Белкина и особенности его тогдашней психологии уходили корнями в почти что сказочные времена создания “Урфина Джюса”. Даже в те беззаботные дни он умудрялся найти повод для политических интриг.

Спустя шесть лет история с защитой угнетенных от угнетателей повторилась почти без изменений – правда, уже в “Наутилусе”. По крайней мере, в версии Белкина причины его появления в группе в 1988 году выглядели следующим образом:

В “Наутилусе” последнего созыва у Белкина почти сразу же резко обострились отношения с Джавадом.

После ухода Джавада всю мощь своей деструктивной энергии Белкин обрушил на Беляева. Саша Беляев, автор очень многих гитарных находок, смузучилищем по классу акустической гитары за спиной и солидным опытом европейских гастролей в составе “Телевизора”, периодически пытался создать в музыке какие-то стилевые рамки – мол, “давайте определимся”. В свою очередь, Белкин, зациклившийся на традиционной рок-формуле “Come on, everybody!”, на все предложения Беляева реагировал с поразительной однозначностью: “А на х.. это надо?”

Единственное, что на тот момент объединяло Белкина и Беляева, – это, как ни странно, пассивное неприятие Бутусова. Возможно, это была зависть, возможно, что-то еще. Дело в том, что для любого вымуштрованного рок-музыканта с амбициями непрофессионализм Бутусова был немалым раздражителем. Первоначально все это переводилось в шутки, которые со временем превратились в зависть (“у него почти все песни написаны в двух тональностях”), а затем – в классический невроз из серии “Моцарт и Сальери”. Дров в огонь подбрасывали ночные разговоры и осознание разрыва в общественном статусе – между музыкантами, которые все умеют, и самим Бутусовым, который вечно забывал слова, не всегда правильно брал ноты или держал ритм, но при этом был талантлив.

Полностью или частично Бутусов чувствовал подобные настроения и не мог не видеть того, что происходит вокруг. В этот период он много пил, хотя прекрасно знал особенность своего организма – если выпивал сверхдозу алкоголя, три последующих дня депрессии ему были гарантированы. Неудивительно, что в подобной психологической ситуации группа выходила на сцену в дискомфортном состоянии. Фотографы жаловались, что “Наутилус” на концертах стало очень сложно снимать – “какие-то они вялые, и глаза у всех как у зомби...”. Другими словами, к маю 1993 года “Наутилус” удерживала на плаву только необходимость отыграть юбилейные концерты и поездка в Израиль.

Перед отъездом на землю обетованную “Наутилус” дал юбилейные концерты в Питере и Москве. Специально, чтобы поздравить группу с десятилетием, в обе столицы приехали ведущие екатеринбуржские команды – “Агата Кристи”, “ЧайФ”, Настя Полева, “Апрельский марш”, “Отражение”, “Ассоциация” и ставший к тому времени живой легендой Александр Пантыкин.

Первоначально на юбилейные концерты планировалось пригласить только шесть групп, но на квартире Воеводина беспрерывно раздавались телефонные звонки от других команд с просьбой принять участие в этой акции. Смета концертов начинала разрастаться до астрономических размеров, и осунувшийся Воеводин носился по Москве лишь с одной мыслью: где достать деньги? В конце концов все финансовые проблемы были решены и три планировавшихся питерско-московских концерта все-таки состоялись. Помимо свердловских групп в них приняли участие Шевчук и Кинчев. Очень сильно сыграла в Москве “Машина времени”, показавшая несколько номеров из своей новой блюзовой программы. Большинство проверенных жизнью хитов продемонстрировал и “Наутилус”. Все юбилейные концерты, состоявшиеся в начале мая во Дворце молодежи в Питере и в ДК Горбунова в Москве, завершались совместным исполнением “Прощального письма”. Со стороны все это выглядело достаточно пристойно, но мысленно “Наутилус” уже находился на пути в Израиль.

Израильский тур “Наутилусу” устраивала местная фирма “Вольф энд Макс Интертеймент”, возглавляемая Владимиром Месхи и Максимом Лейкиным. Об их легендарном коммерческом прошлом можно было бы создать стопроцентный бестселлер. Еще зимой 1987 года Месхи организовал в Киеве четыре аншлаговых выступления “Наутилуса”, которые фактически явились первыми кооперативными рок-акциями, проведенными на территории Украины. Позднее он значительно расширил рамки деятельности, принимая участие в проведении концертов уникального стилевого диапазона – от “Ласкового мая” и Талькова до международных фестивалей “Мисс Рок” и совместных выступлений “Sonic Youth” с “Воплями Видоплясова”, которые британский еженедельник “Sound” назвал “лучшим шоу „Sonic Youth“ в Восточной Европе”. Философским кредо Месхи и Лейкина был тезис “делать всю жизнь то, что хотим”, в результате чего на определенном этапе они увлеклись импортом в Израиль российских рок-групп. “Наутилус” оказался в этой обойме аккурат между визитами “Браво” и “Аквариума”.

В Израиле группу ждал супервосторженный прием. На пяти концертах в Иерусалиме, Тель-Авиве и Хайфе публика рубилась так, словно “Наутилус” выступает последний раз в жизни. Несмотря на то что советские репатрианты к тому моменту были воспитаны исключительно на “сидячих” концертах, к финалу выступления в Хайфе забитый под завязку 700-местный зал в полном составе стоял на стульях. Музыканты, окрыленные такой реакцией, впоследствии шутили: “Теперь мы знаем, куда делась вся та публика, которая слушала нас в 1988 году”.