Другие (СИ) - "Casperdog" - Страница 66

Снять ХРАНИТЕЛЯ с места, с Круга, где он был полновластным хозяином, могли только или общий Совет ХРАНИТЕЛЕЙ или СУДЬЯ, которого у них, к сожалению, не было уже много лет.

Белого бросило в дрожь от этой мысли. А если Совет призовёт Катю, как претендента для решения этого вопроса? Сможет ли она вынести тот приговор, который будет истиным? Или её чувства будут преобладать над разумом. Ведь возрастного ценза у СУДЕЙ не бывает для вступления в свои обязанности. А насколько Олег помнил из истории, самым юным был Всеволод, который стал СУДЬЁЙ в семь лет. Правда, и прожил на свете всего двадцать…

- -

Бросив на траву смартфон и планшет, Олег встал со стула и пошёл на берег. Начал нервно ходить, размышляя, как следует поступить дальше. Ведь от того, насколько будут верными его действия, будет зависеть жизнь многих людей, да и не только людей, на окружающей его земле.

- -

Взглянув на небо, заметил, что весь горизон затянут тучами и на остров накатывается первая в этом году гроза. И, судя по зарницам, та будет мощной.

Отбросив все мысли, побежал убирать в палатку все вещи и то, что может намокнуть. Поленицу с дровами закрыл толстой плёнкой, набрал в два складных ведра воды из озера. Закрыл тентом лодку и еле успел забежать в палатку, как по ней застучали первые крупные капли дождя.

— Ну вот. Теперь всё, что остаётся, то это спать и есть, есть и спать, — хмыкнул Белый и, открыв свой спальный отсек, завалился на кровать под первые раскаты грома от накатившей на остров грозы.

— Благо, что еды много, что почитать тоже есть, да и с процессом обучения Кати надо разобраться в спокойной обстановке, не бегая по острову как сумасшедший. Да и вообще. У меня какая цель? Восстановиться и прийти в себя. Этим и займусь.

И Белый, совершенно не заметив, провалился в глубокий сон под шум ливня, раскаты грома и расчерки молний в потемневшем небе.

* * *

— Мам, давай позвоним дяде Белому… Мам, а когда мы позвоним?… Мама, а ещё не вечер?.. Мамочка, я волнуюсь. Давай позвоним?… Мама. Посмотри, что на улице делается. Ветер сильный, гром гремит. А дядя Белый там, в маленьком домике, совсем один. Давай ему позвоним… Мама, уже вечер скоро. Смотри — на улице уже темно. Давай позвоним?…

Буквально с самого утра Катя ходила за мамой «хвостиком» и канючила весь день одно и тоже. Даже когда они поехали в больницу делать сначала УЗИ, а потом МРТ, она через каждые полчаса дёргала её за рукав, прося позвонить дяде Белому. Сначала мама с улыбкой отнекивалась, а ближе к вечеру Катино состояние нервозности передалось и ей.

В самом деле. Здесь, в городе, в капитальном доме, и то было страшно от близкого сверкания молний и громыхания, от которого даже стёкла дрожали. А как там он? В маленькой палатке, вдали от людей на крохотном клочке земли, вокруг которого на километры вода?

- -

Они сегодня прошли много врачей, от хирурга до гинеколога. Все разводили руками, показывая маме снимки, на которых не было и следа от страшной опухоли. Виктория сама себе не хотела сознаться, что шла к врачам с чувством страха. Позже, после первых снимков, когда уже сами медики тщательно крутили девочку и пытались найти хоть какие-то следы от операционного вмешательства, потом садились в свои кресла и удивлённо замолкали, она и поверила в чудо.

Собрав целую папку заключений и снимков, Виктория с уставшей Катей вернулись домой. Пообедали и… дочь снова стала приставать к маме с просьбой позвонить.

Вика смотрела на своего ребёнка и в голове у неё появилась мысль, что Катя просто-напросто влюбилась. Но ей же не пятнадцать лет, а всего-то чуть более пяти. Как ей тихонько шепнул психолог — «так бывает, когда пациенты влюбляются в своих лечащих врачей. Потом, правда, это быстро проходит. Буквально через неделю».

Но у Кати, а мама это чувствовала, была не просто влюблённость, а какой-то фанатизм в глазах. Немного понаблюдав за дочерью, она всё же отмела эту мысль и поняла, что Катя просто-напросто очень скучает по Белому, а когда началась гроза — стала за того беспокоиться, а в последний час у неё вообще началась тихая паника.

Виктория даже немного приревновала Белого. Ведь её дочурка никогда так не беспокоилась ни о ком в семье. Что странно в её годы, но девочка ни разу не попросила подарить ей никакого животного. Ни кошку, ни собаку, ни кролика. Она была абсолютно равнодушна в этом вопросе. Да, когда они приходили в гости к подруге Виктории, у которой была кошка, Катя гладила ту, играла, но особых чувств никогда не проявляла. Это замечали и все другие члены семьи. Дима, правда, был похож в отношении к животным на Катю. Зато её папа часто рассказывал, что у него в детстве были и кошки и собаки и аквариум с рыбками. Это позже, когда стало меньше времени для домашних забот, он не стал заводить новых любимцев.

И тут вдруг такая привязанность. Странно. Как будто этот Белый приворожил ребёнка к себе.

- -

Виктория, глянув на часы, не выдержала и набрала Белого, номер которого у неё остался в телефоне после вчерашнего звонка. Не успела открыть рот, как её опередили.

— Добрый вечер, Виктория. Что, Солнышонок не даёт покоя?

— Здравствуйте, Белый. Да, измучала меня сегодня своими просьбами. Позвони да позвони. Почти как проснулась, так и пристала как репей.

— Так и позвонили бы, зачем мучать ребёнка? — и Виктория услышала смех в трубке.

— Белый. Вы что, приворожили её?

В трубке раздался вместо ответа откровенный хохот и Вика поняла, что ляпнула что-то совсем не то, и тоже улыбнулась.

— Нет, Виктория, Вы ошиблись. Просто девочка за эти дни очень привыкла ко мне. Да и я, честно говоря, тоже привык. Она такая чУдная. Сегодня утром проснулся и первым делом заглянул в её спальный отсек, где она жила. И только потом до меня дошло, что она уже рядом с Вами и спит дома в привычной ей кроватке.

— Катя рассказала немного, что Вы относились к ней, как к своей дочери.

— Вика. Я, к своему стыду, признаюсь, что к Кате я относился намного лучше.

— Но так не может быть. Ваша родная дочь и чужой ребёнок?

— А почему Вы думаете, что она мне чужая?

Виктория впала в ступор и даже не смогла сразу возразить.

— Какая родная? Простите, но я знаю точно, кто у Кати является отцом.

На эту фразу из телефона опять донёсся весёлый хохот Белого.

— Вика. Простите меня за такие слова, которые Вы поняли дословно. Я не являюсь биологическим отцом Кати. И в этом нет ни малейших сомнений. Выдохните. И успокойтесь. Я к вам прикоснулся всего один раз и то, впервые, шесть дней назад. От этого дети, как Вы знаете, не появляются. Тем более, сразу в таком возрасте, — и Олег снова захохотал.

Через некоторое время, чуть успокоившись, спросил у улыбающейся Вики.

— Вы сейчас улыбаетесь и это хорошо.

— Белый, у меня такое чувство, что Вы наблюдаете за мной. Видите меня, ощущаете. Ведь такого не может быть. Мы же с Вами практически незнакомы. Виделись однажды и то, буквально десять минут.

— Спасибо за добрые слова, но пробыв пять дней постоянно рядом с Катей, я понял, что её мама такая же добрая, отзывчивая, как и она сама. А «читать» Вас на расстоянии в двести с лишним километров, я, увы, не в силах.

— А если бы Вы были рядом? Смогли бы?

— Вероятней всего да, чем нет.

— И Вам не страшно так жить? Чувствовать всех и понимать их?

— А я всех и не чувствую. Ставлю перед собой стенку и живу, если можно так сказать, «за высоким забором», совершенно спокойно. Я не вторгаюсь в чужую жизнь, и ко мне все не лезут. Да. Простите меня за пару нетактичных вопросов. Хотя, за один. То, что Вы сегодня с утра по настоянию Вашего отца обошли всех врачей, начиная от генеколога и до психиатра, уж не упоминая хирургов, я понимаю. Чужой человек, которому Вы вправе могли не доверять, заявляет, что сделал то, за что не брались самые опытные хирурги. Вы хотели убедиться в правдивости моих слов и убедились. ТАК?