Золотой характер - Ардов Виктор Ефимович - Страница 29

Затем пошла к председателю месткома и редактору стенгазеты, подробно рассказала обо всем. План Курашевой одобрили.

Лена вложила оба материала в конверт и сделала приписку: «Прошу прислать корреспондента и проверить факты»…

Спустя неделю из соседней области вернулся директор. В этот же день в районной газете появилось письмо машинистки с подробными комментариями. В самом конце говорилось, что редакция допустила ошибку, опубликовав ранее две статьи Сапунова, и просит извинения у читателей.

Директор помылся, поспал и к концу рабочего дня заглянул в свой кабинет…

На столе лежали письма и газеты. Развернул газету и грузно сел на стул: взор его стал болезненно-растерянным, на висках выступила испарина, уши налились иссиня-темной краской… «В чем дело?.. Не может быть… Наверное, что-то перепутали». И тут же вызвал машинистку.

— Кто писал?

— Ты?.. А мою перепечатала, отправила?

— Вот копия. Все нормально, — девушка протянула директору статью. И только сейчас он заметил на столе пакет из редакции. Конверт был тщательно заклеен — порвал и вынул маленькую бумажку. Прочитал вслух: «Ваш материал не использовали, так как он необъективный, а местами попросту искажает действительное положение в райпищекомбинате».

Сапунов поднялся и с высоты своего завидного роста взглянул на маленькую, щуплую машинистку. Но Лена смотрела прямо в глаза директору, и он почему-то снова осторожно опустился на стул…

И. Костюков

ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ ПОДХОД

Заседание правления артели «Красный бондарь» близилось к концу, когда на пороге показался артельный сторож Матвей Горохов. Он держал в руках шапку, а в шапке покоились овчинные рукавицы.

— Товарищи правление! — сказал Матвей с поклоном. — Вот вы все здесь. Можно сказать, вся головка. И председатель Семен Никитич тоже. Или увольте, иди что хотите делайте… От сторожевки я отказываюсь… Не то в газету напишу… Иначе нельзя…

— Дядя Матвей! — обратился к нему председатель Семен Никитич Мелешкин. — У нас тут заседание, важные дела решаем, а ты… Ну, что ты хочешь?

— Хочу, чтобы склад готовой продукции отремонтировали, вот что! — сердито ответил Матвей. — Три раза писал вам, и все напрасно! Ну мыслимо ли готовую продукцию так держать? А? Нешто это по-хозяйски? Продукция денег стоит, а в склад хоть на тракторе въезжай! А спрашивать потом с кого будете? С Матвея? Нет уж, благодарю за милость!..

Сперва Мелешкин пытался просто выдворить назойливого старика, но, вспомнив про его угрозу написать в газету, быстро смирился и даже предложил Матвею стул.

— Действительно, товарищи! — заявил Мелешкин. — В склад готовой продукции может проникнуть любой и каждый. Стены давно требуют ремонта. Но… Но ведь для ремонта деньги нужны. Выходит, опять непредвиденные расходы!

— Да, рублей, пожалуй, тысячу надо, не меньше, — сказал бухгалтер, скосив глаза на матовый шар потолочной лампы.

— Вот видите! — живо подхватил Мелешкин. — Мы говорим, что надо каждую копейку экономить, а тут целая тысяча рублей! Сто тысяч копеек! Нет, товарищи, это не по-хозяйски. Надо придумать что-то другое.

Но присутствующие ничего другого выдумать не могли. Все сходились на одном: склад нужно ремонтировать, и как можно скорей.

— А что если купить собаку, а? — предложил Мелешкин и вопрошающе посмотрел на правленцев. — Затраты грошовые, зато польза какая! Никто щепки не унесет. Да и Матвею большая подмога. Как ты думаешь, дядя Матвей, а?

— У меня же есть песик! — ответил Матвей. — Шустрый такой, звереныш! Шариком кличут.

— Тоже, нашел собаку, — усмехнулся Мелешкин. — Она у тебя и брехать-то как следует не умеет, а так, тявкает не поймешь что. И облик у нее не собачий. На кошку смахивает. В хвосте — репья, уши болтаются. Наверно, извините, и блохи есть. Ну разве можно такой дворняжке артель доверить? Ни за что! Уж если иметь собаку, так порядочную, чтоб она одним видом уважение к себе внушала…

Говорил Мелешкин горячо, убедительно. Вдохновленные его вескими доводами, заместитель и бухгалтер стали даже называть наилучшие, по их мнению, породы собак. Бухгалтер Николай Прокофьевич предлагал завести куцего эрдельтерьера. Заместитель отстаивал ум и неподкупность немецкой овчарки. Иного мнения был Семен Никитич.

— Не выношу сенбернаров, эрдельтерьеров и прочих догов-бульдогов! — горячился он. — Я предлагаю остановиться, ну, скажем, на волкодаве. Видели когда-нибудь? Нет? А спорите! Это не собака, а лев с собачьей мордой. Его не только жулики — честные люди будут за версту обходить!

Доводы и авторитет председателя возымели полный успех. Через день агент по заготовкам Стучалов, снабженный командировкой, инструкцией, на всякий случай пятьюстами рублями, выехал в отдаленное Омутнинское лесничество, где, по утверждению Мелешкина, держали волкодавов.

Десять дней не было вестей от Стучалова. Наконец пришла телеграмма:

Спустя три дня Мелешкин получил вторую телеграмму:

А еще через неделю, гремя цепями, во двор артели въехала крытая трехтонка, в которой помещались будка с собакой и проводник. Стучалов торжественно восседал рядом с шофером.

Посмотреть на покупку собралось все правление. Тут же ходил и сторож Матвей. Он косо поглядывал на сарай, откуда временами слышался то басовитый лай, то рычание.

— Вишь, рычит, как трактор какой! — кивал он. — Поди рублей пятьдесят за него бухнули! Ну что ж! Посмотрим на деле, чего он стоит. Тут ведь не волков давить, а службу служить!

Агент Стучалов, поправившийся, немного обветренный, чувствовал себя именинником. Щуря заплывшее глазки, он шепотом предупреждал:

— Ох, и лют! Зверь в собачьей шкуре! Никого не признает! Самому проводнику пальто в клочья исполосовал. Пришлось за четыреста рублей новое покупать…

— А как звать-то этого барбоса? — поинтересовался Семен Никитич, заглядывая в щель.

— Какая-то мудреная кличка, уж и не помню. Сейчас я проводника спрошу. Эй, хозяин! — обратился Стучалов к сидящему на дровах человеку. — Слышь, хозяин? Как кобеля-то звать?

Проводник сердито произнес что-то длинное и непонятное.

— Вот и я говорю, мудреная кличка, — оправдывался Стучалов. — В два приема не выговоришь.

— Ну и пес с ней, с кличкой! — махнул рукой Семен Никитич. — Будем Полканом звать. У моего тестя тоже Полкан был. Поменьше этого, но поголовастей. Убили его. Кур воровал… Так сколько, говоришь, отдал-то?

— Триста пятьдесят рублей, не считая всяких других расходов. Дешевле не отдавали.

— Немного дороговато, — почесал скулу Мелешкин.

— Зато собака-то! Кататься на ней можно!

— За такие деньги небось нас самих прокатят, — сухо заметил бухгалтер. — Еще машину нанял, проводника зачем-то взял. Ему и суточные выплачивать и обратный проезд потребуется. Это, брат, тоже в копеечку влетит.

— А что я один стал бы с ней делать? Вас бы туда, так узнали бы! — обиделся Стучалов.

— Ну, ладно, ладно, — замахал на них Мелешкин. — Будет вам. В два счета окупится. Ты, Стучалов, займись-ка проводником. Покорми его… А вечером — к поезду. Без проводника управимся. И машину отпусти…

На следующее утро, придя на работу, члены артели были удивлены открывшейся перед ними картиной: дорожки не расхищены, снег лежит сугробами, ворота заперты, во дворе горит большой ночной фонарь…

— Проспал, старый кочан! — сказал Мелешкин. — Небось обрадовался, что за него животное службу несет.

Председатель хотел постучать, но в ту же секунду отскочил от ворот на почтительное расстояние.

— За… за руку чуть не тяпнула! — произнес он тоном человека, который чудом вывернулся из-под трамвая.

— Вот это да! — послышалось из толпы. — Что же теперь делать? Ведь работать пора.