Сама Невинность (СИ) - Райская Ольга - Страница 25

Этикету меня учили хотя бы потому, что должны были представить ко двору. Но то время прошло давно, и многие хитрости просто могли стереться из памяти. Я не знала моды на платья, прически, вышивку, украшения, наконец. Более того, думала, что наши выходы в свет начнутся не в родной Тенессии, а в Летиции, где бастарда Ягеллонов точно никто не сможет узнать. А вышло, как вышло…

Остановившись у большого окна, я посмотрела на парк и вдруг отчетливо поняла, что именно меня пугает. Бал? Фи! Мода? Какое дело настоящему боевику и патриоту до каких-то там женских штучек? Врагов неоксина? Дамочку ждет большой сюрприз. О, нет, ничто из этого меня не беспокоило по настоящему.

Если прием у Манфреда официальный, а так оно и было, раз он соизволил пригласить гостей столицы из иных государств на пороге войны с Летицией, то во дворце вполне может оказаться он… Тот, чье предложение меня тяготило. Тот, кто проклятьем висел над остатками моего рода. Тот, в чью жизнь и постель я уже никогда не смогу прийти чистой. Герцог Сумеранг занимал все мои мысли, рождая предположения, беспокойство и даже страхи.

Вряд ли ему сообщили, что его невеста в ближайший лунный цикл будет жить и делить постель с другим мужчиной. Никто не потерпел бы подобного оскорбления. А он не отказался от своих намерений. Значит, ему озвучили ровно то, что он готов был услышать не оскорбившись. К примеру, адепт отбыла для выполнения важного государственного задания. Да, вот так просто, скупо и без подробностей. Вряд ли короли перед кем-то отчитываются.

Что ж, раз иного пути нет, то, по крайней мере, встречу его во всеоружии.

- Пригласите ко мне Субиру! – приказала я девушкам-служанкам, скользящим за мной словно тени.

Тинаш поклонилась и выбежала из зала. Оставалась Унати. Она, конечно, вела себя тихо и почти незаметно, но сейчас я желала остаться одна хоть на минуту.

- Пойди, скажи повару, что я желаю легкий завтрак, - велела ей.

- Да, моя госпожа, - поклонилась служанка.

- И, Унати, легкий – это означает не обильный, не жирный и вкусный.

- Унати все исполнит, моя госпожа, - еще раз поклонилась девушка и выбежала вслед за подругой.

Я сделала дыхательную гимнастику, которой научил меня Фрич, и мысли выстроились в ровную линию, а опасения и тревоги остались где-то в стороне.

- Завтрак накрыт на террасе, моя госпожа, - сообщила Субира. – Мне передали, что вы хотели меня видеть.

- Очень, - кивнула я. – У меня бал!

- У вас?

- Не у меня. У короля, разумеется, но он сегодня!

- Разумеется, госпожа, - кивнула распорядительница. – Служанки уже готовят все необходимое на выбор. Пройдемте за мной. Еда не так вкусна, когда остынет.

Повар понял мою просьбу буквально. И кормили меня сегодня скромно. Сладкие красные ягоды с орешком вместо косточки, густой взбитый молочный крем с кусочками фруктов и терпкий напиток, который мне так понравился за ужином.

- Дамы неоксинов начинают готовиться к балу с рассвета, не упуская ни единой детали, - наставляла меня Субира, пока я с аппетитом расправлялась с едой.

- С рассвета я не могу, он уже прошел, - напомнила ей.

- Нам следует поторопиться, асса. Ведь спутница нашего господина должна быть самой прекрасной из женщин Альвара.

Субира на меня не смотрела, а я старалась не подавать вида, насколько меня задели ее слова. Конечно, Нео, он такой… В общем, он действительно достоин самой лучшей, а я всего лишь боевичка, бастард и вообще во мне мужского начала гораздо больше чем женского, если не принимать во внимание грудь. Бедра, волосы, талию и что там еще? А, да! Глаза! Но разве этого достаточно, чтобы стать самой прекрасной? Увы.

- Госпожа моя, что с вами? – Субира не на шутку испугалась. – Вы бледны! Позвать лекаря? Как вы себя чувствуете? О, светлые боги! Не молчите! Скажите же хоть что-нибудь бедной Субире!

- Все хорошо. Я внимательно слушаю, - растерянно ответила я, совершенно не ожидая такой реакции.

- Что-то в моих словах вас расстроило, асса, ведь так? – распорядительница прищурилась. – Скажите мне что, и больше этого не повторится.

- Все хорошо, правда, - с улыбкой соврала я. Ведь обещание не лгать получил лишь неоксин.

- Я должна это знать, моя госпожа. Все, что касается вашего здоровья, настроения, состояния духа важно для всех. Вы не понимаете, но очень скоро поймете. Накажите меня! Прикажите забить палками или отрезать руки! Только молю, на принимайте мои слова близко к сердцу…

Договорить она не успела, потому что я вскочила с мягкого пуфа, на котором сидела, когда завтракала. Посуду убрать не успели, и она жалобно звякнула.

- Забить палками? Отрезать руки? – прошипела я. – Что за дикость? Во имя светлых богов! Что за зверь может приказать такое?!

- Госпожу Эймеку успокаивали чужие страдания, и она сразу приходила в хорошее расположение духа. Так мне рассказывали те, кто служил ей вместе с моей матерью, - почти шепотом произнесла Субира.

- А… Что… - я никак не решалась спросить. – Что случилось с твоей матерью?

- Госпожа приказала маме держать на вытянутых руках поднос с фруктами, стоя на коленях у своего ложа. К утру руки так ослабли, что поднос выпал, и фрукты рассыпались. Я не знаю, что с ней стало, но с того дня, мою мать больше никто никогда не видел.

Даже темная кожа не скрывала бледности Субиры. И я, поддавшись внезапному порыву, подошла и обняла девушку.

- Чужие страдания могут принести успокоение или радость только порочному или душевно больному человеку. Прошу тебя, Субира, никогда не сравнивай меня с Эймекой.

Распорядительница вздрогнула, отстранилась и принялась извиняться. Она клялась, что и в мыслях не держала сравнения, но положение ассы обязывает повелевать, а положение остальных обязывает их подчиняться, ибо таков порядок, а нет порядка – нет и гармонии…

- Я поняла! – остановила поток ее сумбурной речи. – Субира, меня расстроили вовсе не твои слова, слышишь? Меня расстроили свои собственные мысли, потому что я не считаю себя самой прекрасной женщиной Альвара.

Девушка в момент успокоилась, хлопнула темными ресницами и заявила:

- Внешняя красота не имеет никакого значения. Если умеешь, то из любой дурнушки можно сделать красавицу. Главная красота в душе и в сердце. У истинной ассы самая чистая душа, моя госпожа, ибо сердце неоксина не врет. Так было, так будет, ибо таков порядок!

Я закатила глаза. Дикари! Что с них взять.

- Идемте, у нас мало времени, - позвала Субира.

Глава 12

Двух служанок оказалось недостаточно. Субира пригласила еще… четырех, и уж они-то заставили меня ощутить себя по-настоящему грязной.

Сначала я отмокала в бурлящей от магических артефактов ванне, куда добавили отвары трав, чтобы придать коже сияние и шелковистость. Потом меня мыли. Только волосы намазывали разными составами и смывали раз пять – не меньше. Затем, уложив на мраморную скамью, меня терли, скребли, снова терли так, словно я последний раз мылась в прошлой жизни.

В конце издевательств кожа скрипела от чистоты, и тогда наступила очередь кремов и ароматических масел. Каждое мне предлагалось понюхать, о свойствах каждого рассказывали. Причем, с упоением и знанием дела. Не знала, что женская красота – это не дар богов, а тяжелый труд, наука, которая учит побеждать без оружия, ибо сильные мира сего всего лишь мужчины. К прискорбию, я могла часами говорить об оружии, перечислять достоинства и недостатки любого вида, и совсем упускала нечто важное в жизни женщины, то, что не успела постичь из-за раннего ухода матушки.

- Возможно, вам понравится этот тонкий аромат ночной нарры, моя госпожа! – Субира протянула небольшой флакончик. – Масло из лепестков этого цветка довольно редкое из-за трудностей, связанных с его добычей. Господин лично передал из своих запасов в надежде, что он придется вам по вкусу.

От обилия запахов глаза почти слезились, а нос уже мало что чуял в какофонии ароматов, но нарру я пропустить не могла. И именно он показался мне тем самым, подходящим. Возможно, потому что аромат цветка и сам цветок, бутон которого только собирался раскрыться во мне, были одним неделимым целым. И то, что Нео понял это, позаботился и лично передал флакон Субире, рождало странную теплоту внутри. Конечно, мне был приятен знак его внимания, но тронул совсем не он, а нечто неуловимо интимное, что было в поступке неоксина, что знали только я и он, общая тайна, окутанная невообразимо прекрасным ароматом.