Маленькие женщины, или Детство четырех сестер - Олкотт Луиза Мэй - Страница 17

— Передайте же мое предложение вашим дочерям, — прибавил он, — а если они не захотят воспользоваться им, то пускай не стесняются.

В эту минуту в его руку проскользнула маленькая ручка и нежный голос робко произнес:

— О, сэр, они будут очень, очень благодарны вам.

— А! Это вы — музыкантша? — спросил старик, удержавшись от своего обычного «гм!» и ласково взглянув на девочку.

— Я Бетси. Я ужасно люблю музыку и непременно буду приходить к вам играть, если вы уверены, что меня никто не услышит, то есть, если я никого не обеспокою, — поправилась она, сама дивясь своей храбрости.

— Никого, дитя мое. Вы можете бренчать, сколько хотите; я буду очень благодарен вам за это.

— Как вы добры, сэр, — сказала Бетси, раскрасневшаяся, как роза, и пожала руку старика, не находя слов, чтоб выразить ему свою признательность. Он так дружески глядел на нее, что она не боялась его более. Мистер Лоренц отвел волосы от ее лба и, посмотрев на нее с минуту, с чувством сказал:

— И у меня была когда-то такая же девочка; и у нее были такие же глаза! Благослови вас Бог, дитя мое. Прощайте, миссис Марч.

С этими словами он торопливо вышел из комнаты, а Бетси в восторге бросилась на шею к матери и потом побежала поделиться радостью с семейством Гуммель, так как сестер ее не было дома. Весь тот вечер она весело распевала, а ночью насмешила своих сестер, забарабанив во сне какие-то варьяции по носу Эмми.

На следующий день, заметив, что оба Лоренцы ушли со двора, Бетси, после некоторого колебания, решилась отправиться в соседний дом и тихо, как мышка, прокралась в гостиную, где стоял ее кумир.

Случайно или нет, на фортепиано лежало несколько хорошеньких легких музыкальных пьес, и Бетси, прислушавшись и осмотревшись вокруг, коснулась дрожащими руками инструмента. Через минуту она забыла и свой страх, и все на свете, и вся предалась наслаждению, которое доставляла ей музыка, звучавшая для нее как голос дорогого друга.

Она играла до тех пор, пока за ней не прислали Анну, чтобы звать обедать; но у Бетси не было в этот день никакого аппетита; она только улыбалась и посматривала на всех с выражением полного блаженства.

С этого дня маленькая девочка в темном бурнусе с накинутым на голову капюшоном каждый день пробиралась за плетень, и в большой гостиной соседнего дома начал появляться и исчезать какой-то невидимый дух, который оглашал музыкой безмолвный дом Лоренцов. Бетси не подозревала, что мистер Лоренц зачастую отворял дверь своего кабинета, чтобы послушать старые мелодии, которые он очень любил. Она не подозревала и того, что Лори часто сторожил в передней, чтобы в гостиную не входили слуги и не смущали ее спокойствия, и ей и в голову не приходило, что тетрадь с этюдами и новые пьесы, которые она находила на пюпитре, предназначались собственно для нее.

Лори, бывая у Марчей, нередко беседовал с Бетси о музыке, и беседы эти были ей полезны, потому что в них объяснялось для нее многое, что затрудняло её в музыкальных упражнениях. Она была очень благодарна за это Лори. Словом, Бетси была счастлива и — что не часто случается — находила, что ей ничего более не остается желать. Но ей было послано новое счастье, которого она, во всяком случае, заслуживала.

Спустя несколько дней после того, как начались, музыкальные упражнения в доме Лоренцов, Бетси сказала своей матери:

— Мама, я хочу вышить туфли мистеру Лоренцу. Он так добр ко мне, что мне очень хотелось бы отблагодарить его чем-нибудь за это.

— Что же, прекрасно! Вышей ему туфли, а я отдам их потом отделать. Сестры помогут тебе, и мистер Лоренц, конечно, останется доволен, — отвечала миссис Марч, которая всегда с особенным удовольствием исполняла маленькие желания Бетси, редко просившей чего-нибудь для себя.

После долгих совещаний с Мегги и Джо для туфлей был выбран букет анютиных глазок, Бетси прилежно работала, она была искусная и проворная рукодельница, и туфли были окончены прежде, чем успели надоесть. Тогда Бетси написала короткую записку и, положив с помощью Лори туфли и записку на письменный стол мистера Лоренца, когда он еще спал, стала с волнением дожидаться ответа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но прошел целый день и часть следующего дня, а ответа не было, и Бетси начала уже опасаться, не рассердила ли она своего капризного старого друга. Наконец, однажды после обеда, когда она возвращалась домой с своей бедной куклой Жанной, которую водила гулять, она увидела три головы, торчавшие из окна гостиной, а затем и три пары рук, высунувшихся из того же окна. Головы закивали, руки замахали, и три голоса дружно закричали:

— Бетси, иди скорее! К тебе есть письмо!

— Бетси, что он прислал тебе! — крикнула Эмми, делая энергические жесты, но Джо не дала ей кончить и поспешно захлопнула окно.

Бетси опрометью побежала домой. Сестры встретили ее на пороге и, подхватив под руки, с торжеством повели в гостиную. При входе туда они остановились и все разом заговорили, перебивая друг друга.

— Посмотри, что он тебе прислал! Посмотри!

Бетси взглянула и побледнела от неожиданной радости: в гостиной стояло маленькое пианино, на крышке которого лежало письмо, адресованное на имя «Мисс Елизаветы Марч».

— Неужели это мне? — обратилась она к Джо, едва держась на ногах от волнения.

— Тебе, душа моя, тебе! Каков подарок? Какой добрый этот мистер Лоренц! Добрее его, я думаю, и на свете никого нет. В письме вложен ключ. Мы не распечатывали без тебя, но нам ужасно хочется знать, что он пишет, — тарантила Джо, обнимая сестру и подавая ей записку.

— Прочти ты, Джо; я совсем не могу. Мне хочется прыгать. О, какая радость!

И Бетси уткнула свое лицо в фартук Джо, не зная, что делать от избытка счастья. Джо распечатала письмо и расхохоталась, потому что письмо начиналось следующими словами:

— Как это хорошо! Если б мне кто-нибудь так написал! — вскричала Эмми, которой чрезвычайно понравилось такое почтительное обращение.

Джо продолжала читать:

— Ну, Бетси, ты должна гордиться такою честью. Лори рассказывал мне, как любил мистер Лоренц свою внучку и как он дорожит всеми ее вещами. Верно, он очень расположен к тебе, если дарит тебе ее пианино.

— Вот что значит иметь добрые глаза и любить музыку, — сказала Джо, стараясь успокоить Бетси, которая все еще дрожала от радости.

— Посмотри, и канделябры, и пюпитр, и табуретка — все тут есть, — прибавила Мегги, открыв инструмент и рассматривая все его принадлежности.

— И как он мило пишет: «ваш покорнейший слуга Джемс Лоренц!» Я расскажу это девочкам в школе; я уверена, что все они придут в восторг от мистера Лоренца, — сказала Эмми, у которой это почтительное письмо не выходило из головы.

— Покажи-ка, Бетси, как играют на этой музыке, — вмешалась Анна, принимавшая участие во всех семейных радостях и горестях.

Бетси заиграла, и все нашли, что лучше этого инструмента ничего и быть не может. Пианино было только что настроено и приведено в наилучший порядок; но, как оно ни было красиво, а все же лучшим украшением его было счастливое личико сидевшей за ним Бетси, которая мягко прикасалась к клавишам, слегка нажимая педаль.

— Ты должна пойти поблагодарить мистера Лоренца, — лукаво сказала Джо, никак не ожидая, что ее застенчивая сестра тотчас же решится на это.

— Да, я сама об этом думала. Надо сделать это теперь же, а не то, если я буду долго раздумывать, то мне сделается страшно и я ни за что не пойду.