Зимних Дел Мастер - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 44

Мисс Тик как-то заметила, что из Люси получится хорошая ведьмознатка, и поэтому она начала тренироваться.

— Не понимаю, почему мы должны помогать Аннаграмме. — сказала она, пока Тиффани помогала ей вытираться. — Она любит унижать людей своим сарказмом. И вообще, тебе то что за дело? Она тебя недолюбливает.

— Я думала, что мы всегда ладили… более или менее. — сказала Тиффани.

— Неужели? Ты способна сделать такое, о чем она даже мечтать не смеет! Например, стать невидимой… Ты это делаешь с такой легкостью! Но ты ходишь вместе со всеми на собрания, ведешь себя, как все остальные, помогаешь убираться после собрания и это сводит ее с ума!

— Слушай, я не понимаю, о чем ты.

Люси взяла сухое полотенце. — Она не может перенести мысль, что кто-то лучше ее и не кукарекает об этом.

— Зачем бы я стала это делать? — спросила озадаченная Тиффани.

— Потому что будь она тобой, она так бы и поступила. — ответила Люси, старательно закрепляя вилку и нож в уложенных на голове волосах.[8] — Она считает, что ты смеешься над ней. И подумать только, теперь она зависит от тебя. Ты с таким же успехом могла бы втыкать булавки ей в нос.

Но Петулия дала согласие, поэтому Люси и все остальные тоже присоединились. Петулия прославилась после победы пару лет назад на Ведьминских Пробах со своей знаменитой Поросячей Проделкой. Над ней посмеивались — Аннаграмма, конечно же, а все остальные неловко улыбались — но она упорно развивала свои способности и люди стали говорить, что в обращении с животными она превзошла даже Матушку Ветровоск. Ее начали уважать. Мало кто разбирается в делах ведьм, но того, кто может поднять на ноги больную корову… да, такого человека нельзя не уважать. И поэтому после Страшдества для всего ковена наступит время, Полностью Посвященное Аннаграмме.

Когда Тиффани возвращалась в Тир Нанни Огг, голова у нее шла кругом. Она никогда не думала, что кто-то может ей завидовать. Ну допустим, она выучила пару фокусов, но их и любой мог сделать. Надо всего лишь отключить себя.

Она сидела на песке за Дверью, она взглянула в глаза псам со стальными клыками… нет, это не то, что ей хотелось бы помнить. И в довершении всего, Зимовой.

Все были уверены, что он не сможет найти ее без лошадки. Она слышала его голос у себя в голове и могла овтечать ему, но это была какая то разновидность магии и к картам никакого отношения не имело.

Сейчас он затих. Быть может, делает айсберги.

Она приземлила метлу на открытом пригорке среди деревьев. Коттеджей отсюда было не видать.

Тиффани слезла с метлы, но на всякий случай держала ее в руках.

На небе появились звезды. Зимовой любил ясные ночи. Они были холоднее.

И пришли слова. Это были ее слова, сказанные ее голосом, и она понимала их значение, но у них был какой-то отголосок.

— Зимовой! Я приказываю тебе!

Пока она удивилась возвышенному звучанию своих слов, раздался ответ.

Кто приказывает Зимних Дел Мастеру?

— Я, Госпожа Лето! — Ну, подумала она, меня можно назвать заместителем.

Почему же ты прячешься от меня?

— Я боюсь твоего льда. Меня страшит твой холод. Я спасаюсь от твоих снегов. Я прячусь от твоих бурь. — Ага, верно, вот так разговаривают боги.

— Будь со мной в моем ледяном мире!

— Как ты смеешь указывать мне! Не смей мне указывать!

Но ты сама решила остаться в моей зиме… — неуверенно ответил Зимовой.

— Я иду, где хочу! Я сама выбираю свои дороги! Мне не нужно разрешения от мужчин! Ты будешь почитать меня в своей зиме или придется расплачиваться! — А это уже как я говорю, подумала Тиффани, довольная, что вставила словечко от себя.

Последовала долгая тишина, заполненная неуверенностью и озадаченностью. Затем Зимовой ответил: Чем я могу услужить тебе, моя госпожа?

— Перестань делать айсберги, похожие на меня. Я не хочу быть лицом, о котрое разбиваются корабли.

А изморозь на окнах? Могу я подарить тебе иней? И снежинки?

— Никакого инея. Не надо писать мое имя на окнах. Это только беду навлечет.

Позволь мне чествовать тебя снежинками?

— Эээ… — Тиффани запнулась. Она была уверена, что богиням не стоит говорить „Эээ“. — Снежики… подойдут. — ответила она. В конце то концов, подумала она, на них мое имя не написано. Люди все равно ничего не замечают, а если кто и заметит, то не догадается, что это я.

Снежинки будут, моя госпожа, будут до тех пор, пока мы не станцуем снова. А мы станцуем непременно, потому что я делаю из себя человека!

Голос Зимового… пропал.

Тиффани осталась одна среди деревьев.

Не считая того, что… не совсем одна.

— Я знаю, ты все еще здесь. — сказала она, пары дыхания клубились на морозе. — Ты здесь, ведь так? Я чувствую тебя. Ты не мои помыслы. Ты не мое воображение. Зимовой ушел. Ты можешь говорить моим ртом. Кто ты?

Порыв ветра стряхнул снег с ближайших деревьев. На головой замигали звезды. Все остальное застыло в неподвижности.

— Ты здесь. — сказала Тиффани. — Ты вкладываешь мысли в мою голову. Ты даже заставила мой собственный голос заговорить со мной. Но этого больше не повторится. Теперь, когда я узнала это ощущение, я смогу не впускать тебя. Если тебе есть что сказать мне, скажи сейчас. Когда я уйду отсюда, я закрою свой ум от тебя. Я не позволю…

Как тебе нравится быть такой беспомощной, пастушка?

— Ты Лето, да? — спросила Тиффани.

Ты как та маленькая девочка, что надевает материнские одежды. Маленькие ножки в больших туфлях, платье волочится по грязи. Целый мир обледенеет из-за какого-то глупого ребенка…

Тиффани что-то такое сделала, что она и сама бы не смогла описать, но голос затих вдали, как пролетевшее мимо насекомое.

Ей было холодно и одиноко. Все, что она могла сделать, это продолжать жить. Можно кричать, плакать, топать ногами, но толку от этого — только согреться. Можно заявлять, что так нечестно и это будет чистой правдой, но вселенную это мало волнует, поскольку значение слова „честно“ ей не ведемо. Когда ты ведьма, у тебя только одна проблема. Ты все решаешь сама. Всегда все решаешь сама.

Пришло Страшдество, со снегопадами и подарками. Из дома ей ничего не прислали, хотя кое-каким каретам удалось пробиться в горы. Она сказала себе, что на то есть уважительные причины и постаралась поверить этому.

Сегодня был самый короткий день в году, и он был удобно подобран в пару с самой длинной ночью. Зима была в самом разгаре и Тиффани никак не ожидала подарка, прибывшего на следующий день.

Шел густой снег, но вечером небо прояснилось и сильно похолодало.

Что-то просвистело с закатного небо прямо в сад Нянни Огг, подняв фонтан земли и оставив большую воронку.

— Так, капусте пришел конец. — сказала Нянюшка, выглядывая в окно.

Они вышли в сад. Из воронки валил пар и в воздухе сильно пахло капустой.

Тиффани вгляделась в клубы пара. Ей мешали земля и капустные побеги, но она смогла рассмотреть что-то круглое.

Она соскользнула в воронку, прямо в грязь и пар, поближе к загадочной штуке, которая уже немного остыла. Тиффани начала очищать ее от мусора и у нее появилось неприятное ощущение, что она знает, что это такое.

Это была та самая „штуковина“, о которой говорила Анойя. Она выглядела довольно загадочно. И лишь полностью высободив ее из грязи, Тиффани поняла, что уже видела ее раньше.

— Ну что там внизу, все в порядке? Я не вижу тебя из-за пара! — крикнула Нянни Огг. На шум падения прибежали соседи и сейчас они взволнованно переговаривались.

Тиффани быстро оттерла землю и давленную капусту с штуковины и ответила. — Боюсь, что эта штука может взорваться. Скажите всем, чтобы разошлись по домам! И подайте мне руку, пожалуйста?

Наверху раздались какие то крики и убегающий топот. Появилась рука Нянни Огг, разгоняющая пар, и ухватившись за нее, Тиффани выбралась из воронки.

— Стоит ли нам спрятаться под кухонным столом? — сказала Нянни, пока Тиффани счищала землю и капусту с платья. Затем Нянни подмигнула. — Только собирается ли она взорваться?