Измена по вызову (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 13

— Это не хрен, — через силу выдавливаю я, — это Олег. Мой Олег…

— Да ладно, — тут же взлезает Людка, — я тоже хочу посмотреть.

Между подругами завязывается потасовка за право смотреть в глазок, а я на ватных ногах возвращаюсь на кухню.

Как меня в этот момент выворачивает — словами не передать. Просто кроет.

Да как так-то? Как, вашу мать, так?!

Я сдохну сейчас. Меня буквально разрывает на куски от одной мысли о том, что он опять сейчас будет «работать». Это просто треш какой-то.

Плещу из бутылки в бокал и залпом опрокидываю в себя. Не помогает. Наоборот, пожар в груди разгорается все сильнее.

— Вроде ничего. Хорошенький, насколько я смогла разглядеть, — сама того не подозревая, подливает масла в огонь правдивая Людочка, — статный такой, фигуристый.

— Еще и хрен большой. Это мы удачно тогда выбра…

Едва увидев мою перекошенную морду, подруги затыкаются.

— Оль, — робко произносит Люда, — ну чего ты…ну не расстраивайся…

— Ты же помнишь, что это просто приключение. Прививка от всех болезней…

Похоже вместе с этой прививкой в меня внесли какой-то кровожадный вирус, который теперь с остервенением терзает мое бедное сердечко.

— Считай, что первый блин комом. Потом найдёшь другого. Нормального.

Я не хочу нормального! Я хочу вот этого блядуна продажного. И меня до красной пелены перед глазами бесит вся эта херня. Кажется, я даже готова убивать.

— Да пошел он на хер! — сердито ставлю бокал на стол, — все они пошли на хер!

— Во-о-от, — одобрительно тянет Инна, — правильный настрой. Ты у нас золотце и конфетка и достойна самого лучшего. А барахло все пусть лесом идет.

— В жопу пусть идет!

— Правильно. Давайте бахнем.

Мы снова усаживаемся за стол и пытаемся о чем-то болтать. Вернее, девочки пытаются заполнить тягучие паузы и растормошить меня, а я все чаще и чаще смотрю на часы. Время идет. Пять минут. Десять. Пятнадцать.

А потом начинается это…

Стук. Даже не просто стук, а дикая, безудержная долбежка.

Мы затыкаемся, замираем с поднятыми бокалами и переглядываемся между собой квадратными глазищами.

К стуку добавляется скрип и какие-то подвывания.

Пиздеееец…

Наконец, Инна не выдерживает:

— Эх, Олег, Олег … Нельзя же так с бабушкой, — сокрушенно произносит она, — баба Нюра добрая…была. Зла никому не делала, за что ты ее так…

— По крайней мере она помрет счастливая и хорошенько отлюбленная, а не от инсульта и старческих деменций, — хмыкает Людка и тянется за новой бутылкой, — Ну-с, помянем, старушку…

Кажется, меня парализовало.

Это что ты за такая скотина-то неразборчивая, а? Ради пары тысяч готов даже на бабку залезть? Вообще нет разницы кого долбить? Настоящий протитут! Шлюха дешевая! Ненавижу!

— А он хоро-о-ош, — уважительно кивает Людочка, когда и через полчаса стук не затихает, — очень хорош. Зверь! Не удивительно, что наша Оленька так запала.

— Ни черта я не запала! — огрызаюсь, с каждым мигом заводясь все больше и больше, — это просто вонючий кусок говна, который ничего кроме как тыкать членом во все щели не умеет! Геронтофил гребаный!

Инна хмурится:

— Слушайте, а бабка-то, наверное, уже и не дышит… Может скорую вызовем?

— Вызывай, — цежу сквозь зубы, поднимаясь со своего места, — две скорые.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Оленька, ты чего… Мы же просто шутим. Успокойся. Работа у него такая, что поделаешь. Оль!

Мне уже похеру работа это или нет. На все похеру. Я его сейчас просто прибью! И бабу Нюру заодно. Все равно она уже не жилец после такого марафона.

Заскакиваю в туалет, беру уже ставшее привычным оружие — швабру, и решительно направляюсь к выходу.

— Лелик, не надо! — кричат мне вслед девочки, но уже поздно. Я выхожу из квартиры и поднимаюсь наверх в логово разврата.

В крови пульсирует чистая ярость, перед глазами красные круги и швабра в потных от волнения ладонях неистово дрожит.

На миг останавливаюсь рядом с квартирой, хладнокровно отметая мысль о том, что еще есть возможность остановиться, уйти, сделать вид, что ничего не было и со временем обо всем забыть.

Ну уж дудки! Никакого забвения. Всех на хуй убью!

Вон даже вселенское правосудие на моей стороне, потому что дверь в квартиру оказывается незапертой…

Я тихонько опускаю ручку и едва шагаю в темную прихожую, как меня оглушают звуки долбежа и хриплое дыхание. Вдобавок на тумбочке вижу его свитер. Тот самый, в котором он был у меня. Снял уже, скотина, чтобы пузо свое шикарное бабке показывать!

Перехватываю швабру поудобнее и крадусь туда. Сейчас будет очень много крови!

— Сынок, погоди! Может, маслица?

— Не надо! И так пройдет…

Куда там чего у него пройдет?

Скриплю зубами.

Лучше мне дайте маслица! И побольше! Чтобы черенок у лопаты смазать и кое-кому, кое-куда с размаху загнать!

Кровожадный демон внутри меня рисует красочные картины, вращающегося на вертеле Олега: ручки-ножки в стороны, волосенки опалились, и причиндалы запеклись до румяной корочки. Купаты барбекю, ёпть…

— Скотина, — шепчу в полголоса, — блядун продажный!

Я так даже на мужа не злилась, как на Олега.

Одно радует, бабка пока еще жива.

Собравшись духом, я замахиваюсь шваброй, будто это двуручный меч, и врываюсь на кухню:

— Попались!

И тишина…

На меня смотрит баба Нюра, с половой тряпкой в руках. Смотрит Олег…

Он сидит на маленькой табуретке и сжав между колен какую-то трубу, пытается просунуть в нее металлический прут. Он весь взмок, темные волосы прилипли ко лбу, руки чуть ли не по локоть в темной то ли саже, то ли грязи.

И оба они в шоке от моего эффектного появления.

— Здрасте, — выдыхаю, опуская швабру.

— Оленька, ты чего? — обеспокоенно спрашивает баба Нюра, — случилось что?

Приступ идиотизма случился…вот что.

Нервно сглатываю, пытаясь улыбнуться. Ни фига не получается, только щеку морщит. Одну. Вторая просто дергается.

— Привет, — спокойно произносит Олег, откладывая трубу в сторону. Старушка тут же протягивает ему тряпку.

Голубые глаза смотрят на меня выжидающе, а еще с каким-то странным недоумением. Мне некогда вникать, в тонкости его взглядов. Надо как-то выкручиваться из этой позорной ситуации.

— Простите, что ворвалась. Мы с подругами грохот услышали, решили, что вас того…

— Того?

Краснею. Не скажешь же, что мы думали, будто ее тут затрахали до смерти и дальше продолжают любить бесчувственное дряхлое тельце.

— Убивают.

— Да что ты, милая, — бабулька улыбается, — Олежка вон пришел, помогает мне. Хотели, правда другим заняться, но инструмент у него не заработал.

Ага! Не встал!

Так тебе и надо, проститут недоделаный! Будешь знать, как на всех без разбору заскакивать!

Я мысленно злорадствую, он как-то совсем уж подозрительно смотрит на швабру в моих руках. Почему-то меня это смущает, и я прячу ее за спину. В тот же миг темные брови подскакивают, а глаза наполняются совсем недобрым узнаванием.

Блин, неужели понял, что это я его тогда в туалете чуть без жопы не оставила.

— Ну, раз все у вас в порядке и помощь никому не нужна, то я пойду, — произношу неуверенно и пячусь, под пристальным мужским взглядом.

Черт, надо было табуретку взять. И урона больше если что, и опознать сложнее.

— Может, чайку, Оленька? — кричит мне вслед баба Нюра.

— Нет-нет! Спасибо, — я пулей вылетаю из ее квартиры и, перескакивая сразу через пяток ступенек, несусь на третий этаж.

В прихожей меня встречаю взволнованные подруги.

— Ты их убила, да? — горестно спрашивает Люда, — ни звука больше не раздается.

— Да, живы они, — раздраженно швыряю швабру туда, откуда ее взяла.

— И-и-и-?

— Что и?

— Подробности, Оля! Подробности! Мы хотим знать, что там!

— Дикая оргия на кухонном столе?